Если говорить объективно, то обитатели Орфализа и жители его родного города, убитые исполниками, имели не больше прав на жизнь, чем полузамерзший монгол, которому Чандлер помог (хотя и сам того не ведая!) расстаться с жизнью. Или гавайцы из уничтоженного поселка на Хило. Или мирные ньюйоркцы, когда в гавани взорвалась подводная лодка. Или…

Чандлер вздохнул. Очень трудно было остановиться и, забыв про все, любезно улыбаться и вести светские разговоры. И все же он справлялся со своей задачей. Это вызывало у него отвращение, но он делал это.

Как только появлялась возможность, Розали доставала ему венец, и они отправлялись путешествовать по миру: в ночные клубы Хуареса, в ламаистские монастыри в Гималаях и прочие места, где она надеялась отвлечь и позабавить его. На четвертый день она взяла его в особое место.

– Тебе понравится, – пообещала она. – О! Я не была там уже несколько месяцев.

Хотя Чандлер еще не научился ориентироваться в безумной топологии бледно сияющего пространства, он почувствовал, что это очень далекое путешествие. Действительно, они оказались в Италии. Они выбрали себе тела, взяли лодку и отправились в море; Рози заявила, что знает, куда им нужно. Но когда она через некоторое время заглушила мотор, место, в котором они оказались, как будто не представляло собой ничего примечательного.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – заметил Чандлер.

– Конечно, любовь моя! И я в восторге от твоих усов.

Чандлер пригладил их. Ему самому понравилось тело, которое он нашел. Оно носило карабин и шляпу с пером. Но Чандлер избавился от того и другого перед тем, как сесть в лодку. Живой костюм Розали – не старше восемнадцати лет и не выше пяти футов – отличался особой загадочной красотой. Она встала, качнув лодку, и крикнула:

– Все в воду! Последний на борту – малихини!

– Мы поплывем? Куда? – удивился он.

Она уже снимала свою одежду: рубашку с кружевным гофрированным воротником и штаны тореадора. В коротком исподнем она взобралась на борт и потянула Чандлера за длинный ус.

– Прямо вниз, любовь моя. Тебе понравится.

Он встал и начал снимать форменные пиджак и брюки i широким золотым лампасом.

– Подожди немного, – проворчал он. – Мужчине нужно больше времени, чтобы раздеться – у него нет такой богатой практики.

– Любовь моя! Ты ужасный женоненавистник! Следуй за мной! – И она легко и изящно прыгнула в воду головой вниз.

Чандлер последовал за ней. Он никогда не умел хорошо плавать и вообще не очень любил водный спорт. «Это не может причинить тебе вреда», – напомнил он себе, стараясь не отстать от своей спутницы. Но тело чувствовало, что ему могут нанести вред. Он погрузился уже на десять ярдов, на пятнадцать, и конца этому не было видно; он слышал, как колотится чужое сердце и чувствовал, как хотят дышать легкие карабинера. Теплые воды Адриатики не отличались особой прозрачностью. Он ничего не видел, кроме Розали внизу. Но потом внизу показался темный прямоугольный силуэт…

Стройная бледная фигура Розали поднырнула под него и скрылась из вида.

Чандлер решительно последовал за ней, его легкие разрывались. Выбиваясь из сил, он обогнул темный прямоугольник и проплыл еще глубже. Теперь стал виден металлический параллелепипед футов тридцати в длину с темными окнами. Сооружение держалось на длинных цепях, уходивших в темную глубину.

В том месте, где скрылась Розали, Чандлер увидел квадрат, который имел другой цвет и выглядел как люк. Он и был люком. Чандлер устремился в него и оказался в темной воздушной камере, судорожно глотая воздух.

Розали уже выбралась из воды и лежала на металлическом полу так же тяжело дыша.

– Отлично, любовь моя, – проговорила она, задыхаясь. – Забирайся сюда. Самое трудное позади. Теперь нужно позаботиться об освещении.

Свет давали маленькие фонарики, для которых Розали где-то разыскала батарейки. В помещении стояли столы, стулья, кровати, ящики с инструментами, шкафы с продуктами.

– Тут мило, не правда ли, любовь моя? Мне повезло, что я нашла его.

Чандлер оглядывался по сторонам, успокаивая дыхание.

– Что это?

– Я думаю, какой-то эксперимент. – Она нашла зеркало, покрытое слоем сажи, и стала вытирать его чьим-то аккуратно сложенным спортивным свитером. – В прежние времена здесь жили люди, – сказала она, приложив зеркало к стене и осматривая в нем свое тело. – О, замечательно! Я тоже так выглядела когда-то!

– И что мы теперь будем делать? Она принялась отжимать воду из волос.

– Сначала мы чуть-чуть отдохнем, любовь моя. И выпьем шампанского, если я сумею его найти. А потом мы сделаем кое-что очень приятное.

Чандлер взял в руки гарпунное ружье и положил на место. Он недоумевал, кто мог построить такое подводное жилище.

– Кусто, – наконец произнес он вслух.

– Ты имеешь в виду того аквалангиста? Ну нет, не думаю, любовь моя. Он был французом. Но идея та же. – Она извлекла из какого-то ящика бутылку и радостно воскликнула: – Шампанское! Как и обещала. Боюсь, немного тепловатое, но все равно оно придаст тебе сил для нашего следующего действия.

– Какого?

Но она не хотела отвечать, только наблюдала, как он поддевал большими пальцами красную пластиковую If пробку и отскочила, смеясь, когда хлынула пена.

Они пили из кружки и крышки от фляги. Чандлеру очень хотелось понять намерения Рози.

– Послушай, – не удержался он. – Ведь лодку уносит. Как мы вернемся обратно?

– Ах, любовь моя, ты беспокоишься о таких пустяках. Я хочу, чтобы ты расслабился.

– Это не так-то просто… – начал он, но она свирепо взглянула на него.

– Ну-ну, продолжай! Должна сказать, у тебя… – Но тут же смягчилась. – Извини, я знаю, это такой ужасный период. – Она села рядом с ним, касаясь его руки, и добавила: – Все равно нам лучше допить шампанское, прежде чем мы уйдем. Хочешь, я расскажу тебе, как все это было у меня?

– Конечно, – ответил он, допивая вино и едва слыша ее, хотя она говорила довольно приветливо.

– Ох, этот проклятый головной убор! Он весил двадцать фунтов, и его прикололи шляпными булавками. – Он рассеянно погладил ее руку. Судя по всему, Рози говорила о той ночи, когда на Нью-Йорк обрушился ядерный удар. – Шла середина первого акта, я была на сцене, и вдруг… – ее лицо застыло в напряжении, даже теперь, через несколько лет, когда она сама стала одним из небожителей, – вдруг меня что-то схватило. Я сбежала со сцены и выскочила из зала через переднюю дверь. На улице уже ждало такси. Когда я села в него, меня отпустили, а водитель помчался, как сумасшедший, через тоннель к нью-йоркскому аэропорту. Боже, как я испугалась! Когда мы проезжали мимо полиции, я закричала, но мой… друг освободил на минуту водителя и сделал так, что большой грузовик врезался в полицейскую машину, и в суматохе мы улизнули. Он захватил меня снова в аэропорту. Я, как была в одной набедренной повязке взбежала по трапу в самолет, который как раз собирался взлетать. Пилот находился под контролем… Мы летели одиннадцать часов, и я всю дорогу проклинала этот идиотский убор из перьев.

Она поставила свою пустую кружку, и Чандлер стал открывать вторую бутылку. Теперь Рози говорила о своем друге.

– Я впервые увидела его, когда была еще совсем ребенком и жила в Айлине. Он прибыл с русской торговой делегацией и остановился по соседству, в старом особняке. Ну, а потом он оказался одним из тех русских, которые сделали это. – Она коснулась своего лба, где обычно находился венец. – И когда я поселилась на Островах, – она вновь просияла, – он выдвинул мою кандидатуру, и со временем они меня приняли. Видишь, как все просто, тяжело только ждать.

Чандлер прижал ее к себе и предложил тост:

– За твоего друга.

– Он отличный парень, – подтвердила она, потягивая вино. – Ты знаешь, как я прилежно отношусь к зарядке и тому подобному? Это отчасти из-за него. Он вполне мог, бы нравиться, любовь моя, только, видишь ли, он, конечно, любил меня, но потом гораздо больше стал любить то, что получал с помощью венца. Он растолстел. Большинство из них ужасно толстые, любовь моя. Вот почему им нужны люди вроде меня. И тебя. Пополнение. У них выходит из строя сердце, печень, потому что они целыми днями лежат в постелях и ведут жизнь в чужих телах. Я не хочу себя так распускать… Конечно, есть искушение. Ты знаешь, я почти каждый день нахожу какую-нибудь несчастную женщину, соблюдающую диету, и ем пирожные со взбитыми сливками и разные соусы. Как они, наверное, ненавидят меня!