Они направились из сада на улицу, там дело пошло успешнее. Мей, расхрабрившись, решила проскочить с ходу между кустами гибридных акаций, не рассчитала, и сучок поцарапал ей висок, в сантиметре от глаза.

Алешкин заметил, что знал человека с одним глазом, идтересного и умного, но в Космос его все же не пустили...

Мей послушалась и пошла писать письма на родину. Вечером они смотрели по телевизору современную космическую комедию, где земной робот влюблялся в большеглазую марсианку. Все выглядело в начале очень забавно, когда робот становился на колени и протягивал к ней свои суставчатые руки. И Мей и Алешкин смеялись, потом им обоим стало не смешно, и тут картина закончилась.

Их комнаты были рядом. Алешкин слышал, как укладывается спать Мей, и она, наверное, слышала, как укладывается в постель он, Алешкин. Она стукнула в стенку и крикнула: "Альешкин, покойной ночь!" И он ответил ей; "Гуд бай, Мей!" На другой день рано утром, даже до завтрака,- Алешкина вызвал по междугороднему видеофону синьор Паппино. Лицо у него было хмурое, усталое, он очень спокойно выслушал сообщение Алешкина об удачном восстановлении ТУБа, как будто и не ожидал услышать ничего другого, и сказал, что прилетает в Космопорт вечером и зайдет посмотреть, что представляет собой этот~восстановленный ТУБ.

Это опять походило на недоверие к способностям, инженера-кибернетика Алешкина, но он уже не стал обижаться.

Мей вернулась с прогулки. Велосипед она притащила на плече, так как переднее колесо не проворачивалось из-за грандиозной восьмерки.

Алешкин посмотрел на колесо, потом на коленки Мей и молча полез в аптечку за бакопластырем. Конечно, ему было жалкo ее... и в то же время он был рад случаю заняться ее Врачеванием.

Наклеивая голубые полоски бакопластыря на крепкую загорелую ногу Мей, он сделал вид, что смотрит на эту ногу теми же глазами, какими смотрел бы на ногу ТУБа, если бы пришлось ремонтировать ему коленный сустав. Это выглядело со стороны достаточно правдиво, по морально-волевым качествам в зачетной книжке Алешкина стояли одни пятерки. Как отнеслась к этой процедуре сама Мей, Алешкин не знал...

За завтраком он рассказал Мей об инспекторском визите синьора Паппино, и она сразу встревожилась.

- Что вы, Мей,- заявил Алешкин;- да я ни капельки не беспокоюсь.

- А я говорю не про вас.

- Ну, конечно,- проворчал Алешкин,- как я cpaзу не догадался.

- Ему будет очень труден.

- Трудно,- сказал Алешкин.

- Да, трудно. Он может не понравиться синьору Паппино, сделает что-нибудь не так.

Она позвала ТУБа в комнату. Придирчиво оглядела его, от пуговки локатора на макушке до толстых рубчатых подошв. Потом заставила показать ладони, даже понюхала их.

Алешкин понюхал тоже. - Мей,- сказал он,-пахнет садовыми удобрениями. Он помогал мне поливать цветы. Но я его мыл...

Мей молча повела ТУБа в ванную.

Во второй половине дня прибыл и синьор Паппино.

Он довольно долго занимался с ТУБом, но, видимо, остался им доволен. А позже вечером в коттедж приехал на дежурном "Кентавре" последний участник экспедиции француз Моро - врач и астробиолог.

Личный состав станции "Луна-38" собрался полностью в назначенный срок.

Мягкая посадка грузопассажирской ракеты на поверxноcть Луны хотя и не представляла для опытного пилота особых трудностей, но все же требовала осмотрительности, поэтому ракета всегда прилетала днем.

Еще со школьной скамьи Алешкин знал, что сила тяжести на. Луне в шесть раз меньше земной, и если он в спортзале прыгал в высоту за метр восемьдесят, то на Луне легко перепрыгнет через купол МНИС более шести метров высотой. Но одно дело знать, и совсем другое ощутить это самому, непосредственно.

Когда он в громоздком защитном скафандре выбрался из люка, то прежде всего приятно поразился той легкости, с какой нес на себе тяжеленный скафандр и передвигал ноги в башмаках с подошвами из свинцовой пластмассы-на Земле каждый башмак весил более десяти килограммов.. Спустившись по стремянке, укрепленной на опорной ноге ракеты, он ступил на ноздреватую, похожую на пемзу, поверхность планеты, сделал шаг вперед и... мягко поднявшись в воздух, пролетел несколько метров. Тренировки на батуте и тяжелые башмаки помогли ему сохранить равновесие в полете,- он так же мягко опустился.

Это было восхитительное ощущение. Алешкин сделал еще шаг, еще... и услышал в шлемофоне голос пилота: - Не увлекайтесь! Смотрите, под ноги, можете провалиться в трещину.

Алешкину стало стыдно за свое несолидное поведение - инженер, а распрыгался, как шкбльник. Он повернулся к кораблю и увидел, как прямо на него, отчаянно размахивая руками, летела Мей. Алешкин поймал ее в охапку и с трудом удержался на ногах - величина момента инерции на Луне была такой же, как и на Земле.

Их окружала красноватая каменистая пустыня. Изрытая кратерами, усеянная скальными обломками, местами покрытая слоем пыли, она уходила к горизонту, который был непривычно близок. Казалось, пустыня совсем рядом обрывается в пропасть, в черную - немыслимо черную - пугающую бездну Космоса.

На смолянисто-черном небе, в окружении ярких немерцающих звезд, висел блeдно-желтый пылающий шар - Солнце.

Потом Алешкин разглядел вдали и показал Мей светло-дымчатый купол МНИС, над которым вращалась решетка телелокатора. Возле купола стояла танкетка, издали очень похождя на божью коровку из-за полукруглого защитного панциря.

Четыре фигурки в белых скафандрах мягкими прыжками спешили им навстречу.

Приняв у "Луны-37". оборудование и все незаконченные дела, станция "Луна-38" начала свою работу.

Передвигаясь на собственных гусеницах, МНИС перебралась вдоль берега Мoря Дождей ближе к Заливу Радуги. Это были только красивые названия, по-прежнему вокруг расстилалась та же раскаленная пыльнокаменистая пустыня.

Трое мужчин и женщина жили и работали под защитным колпаком МНИС.

ТУБ стоял снаружи у выходного тамбура.

Его механизмы великолепно действовали в безвоздушном пространстве. Ни плюсовые, ни минусовые температуры не причиняли ему вреда. Он раньше всех "привык" к пониженной силе тяжести - просто включал свои моторы на одну шестую от обычной мощности.