Всю дорогу Дикий молчал, как-то очень злобно крутил руль, посматривал на девчонок в верхнее зеркальце и гнал по городу, игнорируя все существующие правила дорожного движения.

Маленький клуб, прежде неизвестный «Совам», был забит народом, но народом очень специфическим. Сверкали золотые цепи, фиксы и перстни на толстых пальцах. Джентльмены с бритыми головами держали в татуированных пальцах толстые сигары и бокалы с дорогим вином. По залу бродили девушки с блестящими, словно лакированными лицами, выдававшими их принадлежность к питерским проституткам самого крупного калибра и самой высшей пробы.

— Слушай, Моня. — Людка посмотрела на директора группы, имевшего довольно бледный вид. — Нас тут не замочат между делом?

— Не бойтесь, девчонки, — стараясь не показывать свою растерянность, заверил их Моня. — Они сами пригласили. Башли такие платят, нигде больше столько не заработаете.

— Ага. А если не понравится — тут же зарэжут, — сказала Нинка.

— Нэ зарэжут, — в тон ей, стараясь придать разговору шутливый оборот, ответил Моня.

— Хватит болтать, — неожиданно резко оборвала беседу Эльвира. — Зарежут — не зарежут… Это непрофессионально, девушки мои. Наше дело — песни петь и за это деньги получать. А Моня у нас получает зарплату в том числе и за то, что обеспечивает нашу безопасность. Правильно? Ты директор или кто?

— Правильно, правильно, — сказал Моня, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти в толпе знакомые лица — Игната, Крохи или еще кого-нибудь, с кем можно было бы перекинуться словом-другим. Дикий посадил их за столик в баре и исчез, и теперь группа вместе с директором Моней явно выпадала из общей тусовки, привлекая к себе внимание фланирующих вокруг бандитов и их шлюх.

Игнат возник за спиной Мони беззвучно, словно его фигура соткалась из плотного от дыма и алкогольных паров воздуха.

— Привет, девушки! Чего сидим?

— А что? — хмуро спросила Эльвира. — Танцевать, что ли?

Игнат взглянул не нее, улыбнулся и ответил:

— Нет, танцевать мы будем после. А сейчас прошу в гримерку.

Моня поднялся первым, девушки последовали за ним и вскоре очутились в маленькой комнатке за сценой.

— Ну, с богом, Элька!

Сказав это, Игнат исчез так же неожиданно, как прежде появился за спиной Мони.

Люда пришла в себя только тогда, когда Эльвира запела последнюю песню из программы концерта. Выходя из гримерки, она впала в какое-то подобие ступора, пребывая в котором могла извлекать из своей скрипки нужные ноты и звуки, но не понимала, не видела и не слышала ничего, кроме звона бокалов в зале, хрупанья тяжелых бандитских челюстей, вгрызающихся в сочные куски жареного мяса, и бабаханья пробок, вылетавших из бутылок с шампанским, которое сопровождало все выступление группы, словно еще один ударный инструмент.

Пробыв под гипнозом весь концерт и отыграв его, что называется, на автопилоте, Людка только во время последней песни смогла внимательно рассмотреть публику и оценить ее реакцию.

К ее удивлению, эти страшенные бандиты, собравшиеся в клубе, дабы отпраздновать день рождения своего «братана», слушали «Сов» внимательно и с видимым удовольствием, что, впрочем, не мешало им жевать, пить и весело переругиваться между собой.

В гримерке их встретил виновник торжества.

— Ну, девчонки! Ну, дали!…

Кроха шагнул к Эльвире, которая уже успела накинуть на себя белый махровый халат. Основной, ударный трюк «Сов» — пение голышом — Эльвира проделала и сейчас, и только после концерта Людка оценила мужество своего художественного руководителя.

«Могли ведь и на части разорвать нашу Элечку, — подумала она, глядя на раскрасневшееся лицо Крохи. — Чуть-чуть побольше выпили бы в зале, может быть, и не сдержались бы. Слава богу, что все обошлось».

Обойтись-то, оно, конечно, обошлось, да только сразу после выступления все участники концерта поехали домой к имениннику.

Гости остались догуливать в клубе, артистов же Кроха пригласил к себе. А Игнат дал понять Моне, что от таких приглашений не отказываются.

После того как Кроха, уже будучи у себя дома, утащил сопротивляющуюся (больше, конечно, для виду) Эльвиру в спальню, Игнат стал подбивать Людку последовать примеру художественного руководителя, но что-то у него не сложилось. То ли он перепил, то ли перекурил, но, во всяком случае, авансы, которые Игнат делал Людке, оказались чрезвычайно слабыми и невразумительными — так, похватал за бока, погладил по головке, а потом неожиданно встал и, ни слова не говоря, не прощаясь, куда-то уехал.

Вслед за ним уехали и все участники группы — Моня, Нинка и Люда, оставив Эльвиру с Крохой наедине.

Эльвира позвонила Людке только следующим вечером.

— Ты где? — спросила Люда.

— Где-где, — отозвалась художественная руководительница. — Там. На верхней полке.

— Где? — переспросила Люда.

— Да дома я, дома. Ходить не могу. Он, понимаешь, такой здоровый оказался, Кроха этот… — Люда услышала в голосе подруги явное и нескрываемое удовлетворение. — Такой он, Людочка, неуемный… Я, признаться, ничего подобного еще не встречала.

— Что же, завидую, — сказала Люда.

— Подожди, не завидуй. На тебя ведь Игнат глаз положил. Может быть, они все такие. Значит, будет и на твоей улице праздник.

— Ты это называешь праздником? Трахаться с бандитами?

— Не важно с кем. Главное — по-человечески. Знаешь, у меня по этой части какой-никакой опыт имеется, но подобного я раньше даже представить себе не могла. И в кино не видела.

— Ну вот, а говорят еще, что все бандиты импотенты.

— Это какие-нибудь другие бандиты. Наши не такие.

— Наши? Они теперь что — «наши бандиты»?

— Да. Кроха сказал, что будет спонсировать «Сов». По полной программе.

— Хм, — сказала Людка. — А это не опасно?

— В каком смысле?

— Ну, мы им вроде будем обязаны?

— Ничего не бойся. Наша задача — двигаться вперед. А здесь мы вообще сочетаем приятное с полезным… И потом, я его за язык не тянула…

— Ты его за другое тянула.

— Не важно. В общем, он сам предложил. Я ничего не просила. А сам сказал — пожалуйста, ради бога, мы от помощи не отказываемся.