-То есть ты говоришь, что посылка настоящая? — я спрыгнула со стула и направилась из спальни в гостиную. — Нет. Нет. Нет. Ты мне врёшь. Не может быть. В документах говорится, что я прошла предварительный отбор. Это не могло зайти так далеко без…

Я не закончила фразу.

За семь лет дружбы мы с Коко рассказывали друг другу всё. Мы жили в одной квартире в Лос-Анджелесе и хранили все личные документы в одном сейфе. Коко знала обо мне практически всё. Она легко могла заполнить все необходимые документы.

Схватив толстую стопку бумаг, я вернулась в спальню. Дверь хлопнула громче, чем я ожидала.

— Ты незаконно воспользовалась моими персональными данными и подделала документы, чтобы подать за меня заявку на участие в шоу, которое я не смотрю и в которое не верю, чтобы отомстить мне за то, что я тебя дразнила?

Ответом на мой вопрос было молчание. Через тридцать секунд Коко спросила:

— Я зашла слишком далеко?

— Да, чёрт возьми.

— Ты сильно злишься?

— Я зла, потому что теперь я имею отношение к этому дурацкому шоу, и тому есть доказательства, ведь эти документы можно будет поднять в сети. Я зла, потому что, если я захочу быть избранной в Верховный суд, кто-то сможет поднять список подавших заявки на «Единственную», что понизит мои шансы, потому что, очевидно, это выставит меня в дурном свете.

— Но ты зла?

— Зла ли я на то, что ты дьявольская сучка? Нет.

Надо отдать ей должное. Она ждала два месяца, пока её затея осуществится. Здорово всё это провернула.

— Хотела бы я видеть твоё лицо, когда ты получила письмо. Я прямо вижу, как ты читаешь название письма и начинаешь возмущаться по поводу сексистской подоплеки шоу, а потом впадаешь в шоковое состояние, понимая, что подала заявку на участие в нем. Собираешься написать им о суровом процессе отбора? — шутила Коко.

— Ха-ха, — ответила я без всякого выражения. Глаза бегло просматривали документ.

— Тысячи желающих, и только двенадцать женщин прошли отбор на шоу. Вообще-то технически двадцать четыре, но двенадцать уйдут до крупной коктейльной вечеринки с желанным холостяком. И поскольку шансы, что тебя выберут из огромного количества желающих, меньше одного процента, то я подумала, что ты не будешь так уж вовлечена во всё это. Может, они даже не сохранят твою заявку. Я просто хотела письмо или имейл с твоим именем, подтверждающий, что ты подала заявку на «Единственную».

— Как я и говорила, дьявольская, — я ещё раз взглянула на поздравительное письмо, прежде чем кинуть кипу бумаг на стол и приложить руку ко лбу. — Всё же в твоём плане есть одно упущение.

— Какое же?

— Я не собираюсь идти на это дурацкое шоу и сожгу все доказательства моей причастности к нему.

— Нет! — закричала Коко так, что у меня зазвенело в ушах. — Я ждала этого два месяца! Я заслужила это, Зои Элис Джордан! И я слышала, что в конце письма обычно говорится: «Наш холостяк ищет единственную Зои... но это не вы». Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что там так написано. Пожалуйста.

Я резко выдохнула.

— В моём письме написано не это.

— Что же там написано?

— «Наш холостяк ищет единственную Зои... Вы ли это?» А дальше приложена кипа бумаг, где просят отказаться от моего права на частную жизнь и отправиться на это унизительное шоу, чтобы соревноваться с другими женщинами за внимание мужчины, которого я не знаю.

— Подожди, что?

— Меня пригласили участвовать в шоу, — объяснила я, проводя рукой по лицу. — Мне дали неделю, чтобы принять решение. На самом деле, неделя началась с момента, когда они направили мне посылку.

— О Боже!

Я убрала телефон он уха, но было слишком поздно: мои барабанные перепонки чуть не лопнули.

Её речь стала путаной, когда Коко продолжила:

— Ты пойдёшь? Тебе придётся пойти. Когда тебе нужно прислать ответ?

Я бегло посмотрела документ, пока не нашла то, что искала.

— Завтра. К концу рабочего дня.

— Тебе придётся пойти.

Я стала ходить по комнате туда-сюда.

— Вне всякого сомнения, я не иду. У меня есть чертовски много причин, чтобы не пойти.

— Я знаю, что ты не любишь рисковать, но хотя бы подумай об этом. Если выиграешь — получишь призовые деньги. В зависимости от того, когда ты покинешь шоу, этих денег будет более чем достаточно, чтобы мы с тобой оторвались по полной, занимаясь шоппингом. Или же чтобы мы посетили все концерты Бейонсе и Рианны на Западном побережье.

Я прекратила метания по комнате, стараясь не смеяться.

— То есть по этому сценарию я в одиночку выставляю себя проституткой на ТВ, а в случае выигрыша деньги мы тратим вместе?

— Или, если тебе не нравятся мои предложения, этих денег будет более чем достаточно, чтобы ты снова подала заявку на сдачу адвокатского экзамена.

Я скривила губы и собралась вступить в дискуссию.

Но прежде чем я успела что-либо ответить, Коко затараторила.

— Мы всё время будем видеться друг с другом. Я буду там каждый день, кроме воскресенья. Мы не сможем не общаться так долго. Расположение невероятное. Ты будешь жить в особняке с бассейном, горячей джакузи, парной и комнатой для чтения. И самое главное: холостяк, за внимание которого будут бороться, — Джулиан Уинтерс.

На секунду мы обе замолчали. Она, скорее всего, ждала реакции, но я ждала разъяснений.

— Джулиан Уинтерс? — спросила я, снова начиная ходить по комнате.

— Да!

Я нахмурила брови, сбитая с толку. Вскинула руку вверх.

— Кто это, чёрт возьми?

— Джулиан Уинтерс, музыкальный продюсер.

Хоть я и люблю музыку, но всё равно до сих пор терялась в догадках.

— Я понятия не имею, кто он, и почему ты считаешь, что меня это интересует.

— Что ж, он композитор и продюсер, и он полностью в твоём вкусе. Похож на того постоянного ассистента, по которому мы сохли на первом курсе. И он был вовлечен в судебный процесс по поводу нарушения авторских прав со знаменитостью Жанной Уайт. Я не могу вспомнить, о какой песне шла речь.

— Ах, да, — я вспомнила это дело и имена тех, кто в нем участвовал. — «Мило». Этот судебный процесс стал концом её музыкальной карьеры, не правда ли? Мне нравилась та песня. Я смутно помню, что именно он её написал, ведь это установили в судебном порядке?

— Да. А знаешь ли ты, как он сейчас выглядит?

— Нет... Я помню только, что меня заинтересовало дело, потому что...

— Я осмелюсь остановить тебя прямо сейчас, — прервала меня Коко на середине предложения. — Мы не будем сейчас обсуждать юриспруденцию. Мы станем говорить о том, что у тебя будет шанс потрахаться с Джулианом Уинтерсом. Он...

Я нахмурилась, прерывая её:

— Очевидно то, что ты использовала слово «потрахаться», лишает тебя права советовать мне что-либо, особенно в том, что касается секса. Тебе нужно...

Я резко замолчала, потому что в мою дверь постучали, затем она открылась.

— Привет, — поздоровалась мама, заглядывая мне в комнату. Её бронзовая кожа светилась молодостью, которой не могут похвастаться большинство женщин пятидесяти пяти лет. — Готова?

Я улыбнулась и кивнула.

— Встретимся в машине, — прошептала мама, закрывая за собой дверь.

— Позвоню тебе позже. Я ухожу с мамой, а потом мы встретимся с отцом и поужинаем.

— Договорились. Но поищи в интернете фотографии Джулиана и напиши мне, что думаешь.

Я усмехнулась:

— Поищу.

Засунув телефон в задний карман, я быстро надела носки и ботинки. Схватив серую с синим толстовку, которую носила в колледже, и, накинув её поверх белой майки, оценивающе посмотрела на себя в зеркало.

Одетая в толстовку, скрывавшую мою грудь размера С, и в джинсы, которые, кажется, выглядели лучше, когда я их покупала, я была печальной, равнодушной версией себя. Хоть моё лицо и прическа были безупречны, выбор одежды был как минимум сомнительным. Но я всё же надела тяжёлое пальто, которое хранила в Вирджинии специально для случаев, когда приезжала домой, и поспешила на улицу к маме. Может быть, я и не выглядела так модно, как выглядела в Лос-Анджелесе, но из-за непредсказуемой погоды Вирджинии мода отодвигается на второй план.