Вторая половина июня принесла новые заботы. Наша эскадрилья готовилась к перебазированию в Бельцы. Там мы должны были заступить на боевое дежурство и продолжать переучивание на новую технику. Звено Валентина Фигичева улетало на летную площадку у границы, в районе станции Пырлица. Ему ставилась задача перехватывать обнаглевших фашистских воздушных разведчиков. Мне поручалось со своим звеном перегнать последнюю тройку «мигов». Готовились к выполнению этой задачи, когда мне передали, что вызывает командир полка.

Вид у Иванова был сердитый.

– Тешишь себя бреющими полетами? Шею хочешь сломать? Прекрати немедленно!

– Есть, товарищ командир!

– Прощаю эту вольность лишь в связи с успешной перегонкой самолетов. Разбойники! Вам задача: завтра перелетите сюда на последней тройке МиГ-3. Отсюда их погоните на Кировоград, на курсы командиров эскадрилий. По пути сядете в Григориополе. Там к вам присоединится еще пара самолетов.

После завтрака, во вторник 17 июня перелетали на ТБ-3 в Бельцы. На аэродроме здесь стало просторнее:

эскадрилья еще не прибыла. Пустые ящики из-под самолетов уже отправили на авиазавод. Взяв автомашину, я и мои ведомые Леонид Дьяченко и Петр Довбня подскочили в город на свои квартиры.

Постучавшись, вошел в прихожую. Хозяин дома, у которого мы снимали комнату с Костей Мироновым, встретил меня вежливо. Это удивило. С чего бы это? Раньше он с нами не вступал в разговоры, здоровался лишь кивком головы. А теперь расспросил о моем здоровье, о Косте. Чувствовалось, его что-то беспокоит. И действительно, он перешел на злободневную в последнее время тему: о возможной войне с фашистской Германией.

– Вы видели, как пролетал сегодня утром над городом германский самолет?

– Нет, не видел, – ответил я, собираясь выходить к машине.

– Вы послушайте меня. На этой неделе Германия нападет на Советский Союз. Армии Гитлера стоят у границы. Что будет с нами? Куда нам, старикам, деваться? Вся надежда на вас. Если Красная Армия не разобьет Гитлера, то он нас, евреев, всех уничтожит.

– Не верьте, – постарался я успокоить старика.

– Слухи! Поверьте мне, все это правда. Мои сыновья живут в Бухаресте. Они мне сообщили, что в воскресенье начнется война.

Что мне ему сказать? Он убежден, что слухи правдивы. Сославшись на отъезд, мы убыли на аэродром. Но сообщение старика не выходило из головы. Перегнав последнюю тройку самолетов в Маяки, сообщил командиру полка о разговоре с хозяином дома.

– Все может быть, – задумчиво произнес Иванов.– Так или иначе, но воевать придется, и придется скоро. Плохо, что не успели полностью переучиться. Поздно мы получили «миги». Идите и готовьтесь к перегонке.

К утру погода испортилась. Облака задевали своими лохмотьями верхушки деревьев. К середине дня погода немного улучшилась, и я, узнав, что в Григориополе высота облаков была уже до двухсот метров, обратился к Иванову:

– Товарищ командир! Разрешите вылетать, звено подготовлено к полетам на предельно малых высотах. А сейчас облачность более чем на ста метрах.

– В Григориополе с посадкой будет сложно. Там нижняя кромка на двести метров.

– Это нас не пугает. В Бельцах при испытаниях «мигов» мы отработали новый метод расчета на посадку, более простой и легкий.

– Это какой же новый метод?

– Для МиГ-3, с его большой посадочной скоростью и большим пробегом, проще расчет на посадку выполнять планированием на средних оборотах мотора. Планирование с убранным газом, как делали на старых самолетах, очень усложняет расчет.

– Ну изобретатели. Я сам иногда так провожу посадку. Ее безопаснее сделать на ограниченную площадку, если летчик ранен или поврежден самолет. Ну, если отработали такую посадку, вылетайте.

Наша тройка через час была в воздухе. Взяли курс на Григориопольский аэродром.

Лишь в воздухе я понял, какую тяжелую взял на себя ответственность. Идти пришлось на предельно малой высоте. Нависшая облачность, особенно на второй половине пути, все больше прижимала нас к земле. Ее свисающая бахрома порой совсем закрывала местность. В просветах мелькали перелески и лесные полосы, поля пшеницы.

С тревогой бросал взгляд в сторону ведомых. Но Леонид Дьяченко и Петр Довбня держались в строю уверенно. Если бы не их искусство, пришлось бы возвращаться. Ближе к Григориополю облачность поднялась. И мы наконец увидели ряды палаток на аэродроме, стоящие самолеты.

Но дальше лететь не разрешили. Командир местной части и слышать не захотел о продолжении маршрута. Дал команду сидеть здесь до конца недели. Какие это были неприятные дни. Раздражала плохая погода и промокшая от дождей палатка, беспокоила задержка вылета. Одно лишь скрашивало мрачное настроение. В полку было много знакомых летчиков, участников советско-финляндской войны. Слушая их рассказы о боях с английскими самолетами, невольно отвлекались от переживаний, воспринимая все полезное, о чем поведали друзья. Лишь в субботу над аэродромом появились просветы в облаках. Начальник штаба полка, которого мы встретили во время завтрака в столовой, предупредил, что вылет назначен на утро в понедельник. Улыбнувшись, он пожелал нам хорошо отдохнуть еще пару дней.

– Товарищ майор, от безделья скоро взвоем, – состроив на лице страдальческую мину, вступил в разговор Дьяченко. – Дайте машину съездить в город.

– Ну, чтобы не взвыли, выделим вам машину, – пообещал майор. – Однако учтите – городской комендант очень строг.

Водитель автомашины хорошо знал этот небольшой город. Он посоветовал нам поехать в ресторан на берегу Днестра. Расторопный Леонид Дьяченко быстро договорился, чтобы накрыли стол на веранде. Хороший обед, вазы с клубникой и черешней, красивый вид Днестра подняли настроение. Радовало, что через день мы вернемся домой, в Бельцы. Особенно повеселел Дьяченко. Перед сном он сообщил нам свой план на завтра:

– Завтра надо еще разок посетить прекрасное заведение на берегу Днестра.

Легли спать в веселом настроении. Мы и не ведали о том, что желание Дьяченко не исполнится, что он свою молодую жизнь отдаст, защищая небо Родины, и будет похоронен на земле Украины. Ведь это была суббота 21 июня 1941 года. Кто в те часы знал, каким будет воскресный день!

Частые звенящие звуки подхватили с постели. Били в рельсу. Тревога! Привычно нащупывал в темноте одежду и сапоги. А рядом – топот пробегающих мимо палатки авиаторов полка. Дьяченко, посмотрев на меня с постели, недовольно проворчал:

– Ну что вы вскочили? Дома надоели учебные тревоги, и здесь не дают поспать. Какое отношение мы имеем к делам этого полка?

– Прекрати болтать! Быстрее одевайся! Догоняй нас. Мы пошли на КП, – предупредил я товарища.

Действительно, в последнее время учебные тревоги объявлялись часто. И это как-то притупило настороженность. Но сегодня меня эти сигналы заставили вспомнить разговор с хозяином квартиры в Бельцах. Быстро прибежал на КП полка, расположенный на границе летного поля. Здесь – большая группа летчиков. Они получали указания от начальника штаба полка. А над аэродромом нарастал гул моторов. Сомнений не было – идет рассредоточение самолетов. Чувствовалось напряжение во всем. Оно сразу передалось и мне. Протиснувшись к начальнику штаба, спросил:

– Что случилось? Боевая или учебная?

– Война! На границе уже идут бои. Может быть удар по аэродрому.

Война! От одного этого слова на несколько секунд оцепенел. Потом стал лихорадочно думать, что нам делать… Дальше гнать самолеты или вернуться в свой полк? В сознании быстро промелькнули последние события. А что в Бельцах? Как там дела? Обязательно будет налет на аэродром и город. Кто будет отражать удар? Мое звено здесь, в Григориополе, Фигичева – на площадке подскока. Это половина эскадрильи, причем наиболее подготовленная. Созрело решение: надо лететь в Бельцы.