- Хата на реке, огород, завод, 120 рублей в месяц – это то, о чем ты мечтаешь? – и все-таки внимательно посмотрела на него, глупо надеясь, что это шутка.

- Нет, не все! – его губы растянулись в улыбку.

- Ну да, и трое детей. Я помню, ты говорил.

В отличие от него, Кате хотелось плакать. В ее голове не укладывалось, как можно променять город на дом в деревне. Ну, красиво у них, никто не спорит, но разве этого достаточно?

- А где среди всего этого то, чего хочу я? – хмуро спросила она Сергея.

Улыбка с его лица стерлась. Он долго озадаченно смотрел на Катю и никак не мог понять – это они ссорятся, что ли? Из-за того, что он затеял строить дом?

Писаренко по дурацкой привычке запустил пальцы в волосы, взъерошил их, почесал затылок, а потом сунул руки в карманы брюк. Прошелся по кухне. Хотел было сесть, но вместо этого вернулся к Кате, обнял ее со спины и сказал:

- Рыжик, ну что ты? Я ж как лучше хотел. Что ты там себе придумала, а?

- Я придумала? – возмущенно переспросила Катька. – Это я придумала? Я, кажется, участок не выбивала, не сказавшись тебе. И вообще! Я учиться хочу!

- Кто ж тебе не дает учиться-то, Кать? – удивился он. - В Виннице отличный пединститут.

Она зло сузила глаза и язвительно спросила:

- А ты мне уже и профессию придумал?

- Катенька, ну ты же знаешь, что в сутисковской школе кадров не хватает, текучка… А там даже факультет английского языка есть, я узнавал. У тебя же способности.

Ей вдруг стало себя жалко-жалко. Губы ее чуть дрогнули, но Катя со смешком спросила:

- Ты хоть раз смотрел, что я учу? – и кивнула в сторону своих тетрадок и книжек.

Ему вдруг стало стыдно-стыдно. Он помрачнел и проследил за ее взглядом.

- Я, Катюш, на тебя смотрел.

Ничего не ответив, Катерина молча собрала свои учебники, накрыла на стол, поставила Сергею ужин и завозилась у мойки.

Он угрюмо смотрел на нее и только вздыхал. Скандалов Сергей Сергеевич страшно не любил. А это, к тому же, был первый скандал в их с Катенькой семейной жизни, до сей поры безоблачной. Все еще надеясь исправить ситуацию, он накрыл тарелку салфеткой, встал из-за стола. Подошел к ней со спины и, быстро поцеловав щеку, сказал:

- Пошли мириться, а?

- А я с тобой не ссорилась, чтобы мириться, - буркнула она, не глядя на него и продолжая мыть посуду.

- Тогда, тем более, пошли.

И в качестве аргумента пощекотал ей бок.

- Вот зайдет сюда кто-нибудь сейчас… пошли, а? – пробормотал он, снова целуя ее в щеку, но уже не быстро, а для закрепления результата.

- Я устала. На работе учет был, пересортицу обнаружили. И голова болит.

Вот теперь инженер Писаренко рассердился. Тоже впервые за месяц своего скоропалительного, но счастливого брака.

- Ах, голова? - рявкнул он, отстранившись. – Ах, болит? Ну лааааадно!

И, схватив со стола кусок батона и нахлобучив на голову фуражку, бросился прочь с кухни, добавив напоследок:

- У нас там поломка в конце смены случилась, пойду помогу мужикам!

Жалобно хлипнула дверь из кухни, потом негромко стукнула входная дверь. Пединститут! Это ж надо было выдумать! Спокойно домыв посуду, Катерина насухо все вытерла и убрала в шкаф. Нет уж! Она хотела стать бухгалтером и станет им! Катя связала стопкой книги и уложила свои пожитки в чемодан, с которым новоиспеченный муж перевез ее после свадьбы к себе. Сборы заняли совсем немного времени. Сидя на чемодане посреди комнатки, она неторопливо осмотрелась. Оказывается, здесь и не было ничего ее. Жила, словно в гостях. Вздохнув, вышла в коридор и, резко поставив чемодан и книги на пол, Катерина спешно вернулась в комнату. Достала из тумбочки коробку с фотографиями и стала перебирать их, пока не нашла ту, которую искала. На ней улыбался Сергей в военной форме. Она долго смотрела на карточку и хмуро убрала обратно в коробку. Но через минуту снова нашла ее. И у выхода из комнаты скорчила гримасу в зеркало, отстраненно подумав о том, что семейная жизнь Катерины Писаренко подошла к концу.

Неудачный день из жизни инженера Писаренко С.С. 

- Ты, товарищ Писаренко, прежде всего комсомолец. Советский инженер. И уж потом все остальное. Это ни на что не похоже! Алкоголь – это враг разума! А ты второй месяц водишь с ним дружбу.

Павел Николаевич Горский мерно расхаживал по комнате, в которой располагался секретариат заводского комитета комсомола, покручивая в руках ручку. Иногда он бросал быстрый взгляд на Сергея, сидящего у стола, и ему казалось, что тот не слышит ничего из того, что Павел ему говорит. А когда он ненадолго замолкал, из приемной доносились четкие звуки пишущей машинки. Лизавета печатала протокол утреннего собрания.

- Сколько это еще будет продолжаться? – снова заговорил товарищ Горский. – Ты должен сказать пьянству: нет! Не можешь сам – коллектив тебе поможет.

- Считай, сказал, - буркнул Писаренко, даже не взглянув на секретаря комитета комсомола. – Могу идти? У меня смена.

- Какая смена? – Павел возмущенно бросил ручку на стол. – Я не могу, не имею морального права допустить тебя к работе. Нам только несчастного случая на производстве не хватает.

Сергей устало посмотрел на товарища Горского, но будто и не на него, а куда-то мимо. Взгляд у него был… растерянный. И определенно не самый трезвый.

- Ты же знаешь, что я никогда не пьянею! – отмахнулся он.

- Это ты девчатам на завалинке рассказывай!

Писаренко вскинулся, вскочил со стула, махнул рукой и тут же сел.

Катя ушла полтора месяца назад. Первое время он искренно считал, что она ушла к родителям. Обиделась. Долго ли в восемнадцать лет обидеться на мужа, которому и в голову не пришло с ней посоветоваться в таком важном вопросе, как строительство дома. Остынет – вернется. Так он рассуждал первые два дня. Потом не выдержал – поехал за ней. И обнаружив, что никакой Кати в Сутисках нет, долго общался с Катиными родителями, уверенными, что дочка на работе и устроена в Гнивани, как у Христа за пазухой, в смысле, как за каменной стеной. Спустя еще неделю он понял, что она действительно по-настоящему его бросила. И, надеясь забыться, запил впервые в жизни. Но не тут-то было. Его организм обладал удивительной особенностью – он, оказывается, очень долго не пьянел. Сперва решил, что дело в количестве выпитого. Оказалось, нет, не в количестве дело. Сколько ни пил, не брало. Потом предположил, что не то пьет. Стал менять напитки от вина до самогона. Эффекта не последовало. Теперь пил уже по привычке. Как известно, привычка вырабатывается за двадцать один день.

- Не могу я без нее, Паш! – глухо сказал Сергей.