Манипулирование жизнью ребенка порой происходит еще до его рождения, когда мать уже знает, кого она хочет

8

и кем он будет. Например, она может хотеть, чтобы он непременно играл на пианино, - хотя он предназначен совсем к другому. У многих людей "пуповину" перерезали прежде родов, они еще не успели выпустить свою витальность, а "кислород" им уже перекрыли, уже проманипулировали. А ведь ребенок, приходящий в мир, это не чистый лист, а код, и нужно всматриваться, когда эти таинственные литеры проступят. Благоговение и оберегание, чтобы тайна не погибла, - такой должна быть материнская любовь. Но атеизм, живущий в матери, не дает ей возможности созерцать таинство воплощения Бога в себе и в ребенке, исполнение того, что задумал Бог.

Родители, как и большинство людей, боятся бездны жизни и потому сводят свою жизнь и жизнь ребенка к определенным функциям как некоторым границам, в рамках которых ему позволено существовать; порой эти функции задаются очень жестко. Родители отсекают то, чтоявляется личностным достоинством, вгоняя подвижно-пластичное сознание ребенка в жесткие дисциплинарные рамки. В детстве импульсы еще не оформлены, энергия выходит как бы пучками, взрослые же люди уже приспособились, поэтому им не нужна динамика, и ребенок получает инъекцию того, чтобы жить не по склонности, а так, как тебя заставляют.

Человек изначально, защищаясь от реальности, с детства начинает практиковать раздвоенность, шизоидность. Но одновременно формируется также особый заряд настаивания на своем, заряд оппозиционной воли, и эта оппозиция распространяется и на важное, и на нужное. Человек берет от родителей эстафету ущемленного бытия, продолжает ее и затем переадресует уже своим детям. Дети несут от родителей заряд эгоизма, склонность не к духовному развитию, а к приспособлению. Человек идентифицирует себя с той функцией, которую ему отвели. Родители-искусители помогают ребенку предать Божественную личность.

9

Божественная личность под влиянием взрослых и отчасти самого ребенка, не умеющего сопротивляться, отходит в сторону, а живет личность-заместитель, и если приспосабливающаяся личность для самого ребенка становится более значимой, чем Божественная, то наступает расщепление сознания. Создается сначала полуостров сознания, потом остров в виде новой части личности, и эта, вновь созданная, личность отделяется в человеке и ворует энергию у Божественной.

Продажа первородства Исавом за чечевичную похлебку - это действия личности-заместителя. Исав не взял на себя ответственность первородного сына, он словно вопрошает: почему я должен держать этот мир? Ведь Божественная личность - это не только большие возможности, но и большая ответственность. Исав отвергает то, что задумал в нем Бог, манифестируя тем самым свою несвободу от соблазна приспособления. По сути грех - это ущемление Божественной реальности, по форме - разновидность рабства.

Человек все время колеблется. Он выбирает частичное бытие и тоскует по Абсолютному; в течение жизни возникают шансы изменить свой выбор, и здесь важно качество тоски по Абсолютному благу, которое определяет путь утверждения иного выбора. Но это не значит, что человек уже не может вернуться к благу относительному, поэтому очень важно не канонизировать свой опыт, ибо выбор свершается, он не совершен, элементы частичного нужно постоянно побеждать (в частности, как освобождение от неправильных желаний).

Расщепление есть в каждом, но есть более или менее патологическое, более или менее социализированное, а бывают и необратимые вещи, расщепление как шизофрения. При этой болезни человек испытывает трудность эволюционирования, он пугается своего внутреннего врага, не признает его, но в то же время не может от него отделаться. Термин "шизоид" относится к индивидуальности, полнота переживаний которой разделяется на два основных русла:

10

первое - это разрыв взаимоотношений с миром, и второе - это разрушение взаимоотношений с самим собой. Такой человек вполне может ощущать себя "соединенным" с другими или "в гармонии" с миром и одновременно переживать чудовищное одиночество и изоляцию; более того, он, как правило, ощущает себя не как целостность, а, наоборот, как некую "расколотость" разных видов, иногда - как сознание, едва связанное с телом, иногда - как два или более "я" и т. п.

Надо заметить, что шизоидное состояние, не как клиника, а как некая двойственность, большинству людей нравится и является определенной нормой в обыденной жизни. Человек испытывает удовольствие от состояния "объединения-разъединения", в этом чувстве большой спектр переживаний для человеческого сознания. Человек и к Богу относится "принимая-отвергая", то есть принимается только часть Бога. Раздвоенность по отношению к Богу автоматически переносится на все взаимоотношения в посюсторонней жизни.

Война, секс, нора - самые мощные формы приятного для человека "объединения-разъединения", наиболее остро воплощающие это состояние, наиболее энергетически заряженные. Война - это не только вооруженное столкновение, это, к примеру, война лингвистических систем, партийных, религиозных объединений и т. п. В войне присутствует разъединение с врагом и объединение с другими людьми, потому что без объединения врага не победишь. Сегодня мир распадается на различные объединения, своего рода "тусовки" - разные способы ограниченности, которые принимаются за универсализм. Из этого следует борьба одной "тусовки" против другой, какие-нибудь "белые экуменисты" против "оранжевых".

Секс - это тоже "объединение-разъединение", достижение близости - и одновременно люди остаются чужими друг другу; для большинства такой секс вполне возможен - интим чужих людей.

11

Нора, дом - тот же образ двойственности: принимаю тех, кого хочу, и не принимаю, отгораживаюсь от тех, кого не хочу.

В психологии рассматриваются две фундаментальные силы в структуре личности - влечение к смерти (некрофилия) и влечение к жизни (биофилия). Борьба биофилии с некрофилией ведется постоянно, парадокс человеческого состояния в том, что человек не принимает жизни во всей полноте и в то же время мается от ее отсутствия, от скудости своей жизни, производя своеобразную полужизнь. Некрофил, к примеру, тоже не любит смерть напрямую, он ее любит под видом любви к жизни, а само стремление к любви проявляется в поиске патологического принятия, в образе садомазохистских отношений.

От чужого несовершенства можно отгородиться, а от собственного очень трудно, это самая большая боль человека, его внутренний конфликт, который и порождает в нем перманентное состояние двойственности; а она в свою очередь ведет к замиранию и окостенению.

В книге "Дао-дэ-цзин" говорится: "Человек при своем рождении нежен и слаб, а при своей смерти тверд и крепок. Твердое и крепкое - это то, что погибает, а нежное и слабое - это то, что начинает жить" ( 76). "Кто содержит в себе совершенное, тот похож на новорожденного" ( 55). Эти загадочные и поэтические слова подходят и к пониманию смерти; она начинается с волевого замирания, которое приводит к закостенению и дальше к окаменению и небытию.

Это волевое замирание и есть, собственно, не жизнь с точки зрения развития, ибо жизнь - это динамика и движение, и прежде всего волевая динамика, движение воли к абсолютной реальности. Это движение можно охарактеризовать как погружение в реальность. Но человек, приспособивший жизнь к состоянию своей воли, более стремится обладать реальностью, нежели погружаться в нее, и бессознательно делает все, чтобы этого погружения не произошло,

12

так как оно является очень большой перегрузкой, подобно той, которую испытывают космонавты, преодолевая барьер гравитационной силы; она, как материнское лоно, одновременно и предохраняет, и не пускает. Человек хочет движения, но не хочет перегрузок, поэтому люди придумывают заменители движения (у кого пластическое, у кого физическое, у кого интеллектуальное), словно "газируя" этим реальность, как воду, создавая иллюзию движения, имитацию движения, - либо налагают заклятия, чтобы не было движения, утверждая, что это грешно. Воля будто замирает и говорит человеку, что дальше идти не нужно, но неясно почему - то ли потому, что все понятно, то ли потому, что страшно. Однако именно способностью к преодолению определяется человеческая подвижность, динамика и сама жизнь.