– Сама по себе мысль не так уж и нова, – с трудом преодолевает волнение Эверетт. – И если это действительно интересует вас...

– Разумеется, дорогой Джордж. Иначе я не стал бы напоминать вам.

– Мысль не нова, – повторил Эверетт. – До сих пор еще на Востоке шум – единственное оружие крестьянина в борьбе с саранчой. Правда, им удается, да и то не всегда, защитить поля только от пролетающей стаи. Но один раз в Джапуре, небольшом селении на Инде, я был свидетелем поразительного зрелища. Стая шистоцерки только что осела на маисовом поле, казалось, никакая сила не сдвинет ее оттуда раньше, чем всходы будут уничтожены подчистую... Но вот в поле высыпало все население деревни. Они не били, как обычно, кто во что горазд. Нет, подчиняясь «дирижеру» – полуголому, длиннобородому старцу неимоверной худобы, они выбивали частую дробь из сотен медных тарелок, воспроизводя звук непрерывно дребезжащего звонка большой силы. Ни на секунду не прерывая его, они двигались к пораженному саранчой полю. Я следил за ними, более удивленный, чем заинтересованный. Но вот они вплотную приблизились к посевам и... чудо свершилось! Шистоцерку сдувало звуком! Да, да, именно сдувало. Волнами она поднималась из-под ног людей и покидала поле.

– Поразительно! – прошептал американец.

– Это был страшный двадцать девятый год, когда чудовищные тучи шистоцерки обрушились на Индостан. Мне, молодому сотруднику индийской противосаранчовой экспедиции, было тогда не до самостоятельных исследований. Практическая работа отнимала все время. Но через несколько лет, когда вспышка окончилась, я вернулся в селение на Инде со звукозаписывающей аппаратурой. Увы, оно оказалось вымершим...

– Шистоцерка не пощадила их?

– Нет, другое. Засуха, голод, спекулянты взвинтили цены... в общем, обычная колониальная история. Но для меня это было тяжким ударом. Я мечтал, используя опыт Джапура, создать сильный звуковой «хлыст» для саранчи. Теперь планы мои рушились. Искать экспериментальным путем нечего было и думать. Откуда мог я взять необходимые для этого огромные средства?

– Теперь они у вас есть, Джордж.

Эверетт порывисто встал, с чувством пожал руку американцу.

– Извините меня, Бен, – тепло проговорил он. – Я вел себя, как мальчишка. Вы затеяли большое благородное дело. И что бы вами ни двигало, обещаю быть верным помощником.

– А я – верным другом, – Блер решительно отодвинул кресло. – Извините, Джордж, мне пора. Да и вас уже ванна ждет. Отдыхайте с дороги и помните: здесь вы сам себе хозяин.

Они вышли на терраску. Лохматые тени пальм легли поперек дороги. Зарево заката струилось над верхушками деревьев. Эверетт бросил взгляд на цветные крыши.

– Любопытно, – улыбнулся он. – Какая же ваша?

– А вы и не догадались? – Блер указал домик напротив. – Багровая. Честолюбие и неукротимость. Прощайте, дорогой друг. И не судите меня слишком строго.

Эверетт проводил его долгим взглядом. Американец миновал домик под багровой крышей и свернул на одну из боковых дорожек. Он шел к башне безмолвия.

Полковник Карабанов слушает внимательно, время от времени делает лаконичные записи в своем блокноте. Да, конечно, все это очень занимательно, ново и... совсем не то, что его сейчас в первую очередь интересует.

– Я, кажется, чересчур увлекся воспоминаниями, – спохватывается англичанин. – Ведь вам нужны только имена и даты.

Полковник кивает головой:

– В первую очередь. Но все равно, очень вам признателен. Мне и в голову не приходило, что с происхождением этих кузнечиков связано столько загадок. Однако скажите, доктор: неужели заметок из фиолетовой папки оказалось вам достаточно? Насколько я понял вас, там содержалась высказывания общего порядка. Ничего конкретного.

– У Блера было все.

– Вот как?

– Вплоть до конструкции излучателя профессора Боровика.

– Любопытно, – протянул полковник. – Очень любопытно. Не могли бы вы – в двух словах?..

– Вы имеете в виду устройство излучателя?

– Принцип действия.

– Принцип действия, да... – англичанин замялся. – Понимаете, как раз эти материалы находились у Патрика О'Лири, я знаю только с его слов. К тому же в вопросах физики...

– Мне хотелось хотя бы вкратце, – попросил Карабанов.

– Насколько я понял, в основе всего лежат нейтрино – удивительные частицы, со скоростью света пронзающие Вселенную. Они не подвержены сильным взаимодействиям, лишены электрического заряда и поэтому проникают всюду. Излучатели профессора Боровика и являются мощными источниками нейтрино.

– Любопытно... – повторил полковник и потянулся к телефону. – Что-то задерживается академик.

Вызвав Джанабад, он попросил соединить с Кулиевым.

Свет от маленькой настольной лампы падал на сжимавшую трубку темную, жилистую руку. Лица собеседников скрывались в полумраке.

– Идет и идет, – покосившись на окно, пробормотала полковник. – Хотел бы я знать, будет ли ей конец!

– Однажды в Кении полет стаи над городом продолжался более семи часов, – флегматично заметил англичанин. – Когда она опустилась, из леса донесся треск ветвей, ломавшихся под тяжестью насекомых.

В трубке загудело, и Карабанов поспешно поднял руку.

– Да, да, слушаю... Вот как? – в голосе полковника прозвучала тревога. – Так... так... понятно.

Он бросил трубку.

– Выезжаю в Джанабад, доктор. Видимо, придется прервать нашу беседу. Впрочем, если вы желаете присоединиться...

– Разумеется, – согласился Эверетт. – Я был бы очень рад встрече с советскими энтомологами.

Пять минут спустя легковой «газик» с зеленым значком пограничных войск уже мчался по неширокому, обсаженному деревьями шоссе. Туча саранчи по-прежнему застилала солнце, вокруг царил сумеречный полумрак, деревья не отбрасывали тени. Выпадавшие из стаи насекомые барабанили по брезентовому верху автомашины, из-под колес доносился противный треск.

– Вот это сила, – проговорил сидящий рядом с шофером молоденький лейтенант в пограничной форме. – И летит почти с быстротою ветра!

– Совершенно верно, – подтвердил англичанин. Вместе с Карабановым он устроился на заднем сиденье. – Она перелетает с быстротою ветра или несколько меньшей. Собственная скорость полета шистоцерки колеблется в пределах от 16 до 20 километров в час.

– А главное, – невесело пошутил полковник, – это насекомое путешествует без виз. Так-то вот, товарищ пограничник.

– Саранча путешествует без виз... – задумчиво повторил Эверетт. – Излюбленная фраза Блера.

– Он высказывался так открыто?

– О, это был совершенно необычный человек. Он мог говорить что угодно, не выдавая себя. Никогда нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно... Впрочем, все эти детали вряд ли представляют интерес сейчас.

– Нет, нет, профессор, пожалуйста, – возразил полковник. – У нас с вами именно сейчас времени хоть отбавляй. Два с половиной часа пути! Признаться, этот негодяй не на шутку заинтересовал меня.

– Да, он был стопроцентным негодяем, – согласился Эверетт. И, помолчав, добавил:

– И еще он был мне другом...