- Полковника? - удивляется Томлин, но тут же пугается, что обидел Блю, - да-да, значит, я еду.

Ему полегчало. На душе покой. Он чувствует себя как герой-солдат, штурмующий высоту.

Но еще до прихода машины он снова прикидывает все трудности предприятия. Нет, пожалуй, это пострашней немецких пулеметов.

Глубоко вздохнув, он надевает самое теплое пальто. В конце концов, операция займет не больше часа, и зато он будет крепче спать, выполнив свой долг.

Пять минут спустя его уже везет на вокзал в допотопной колымаге какой-то бандит с прилипшей к губе сигаретой, дверца дребезжит, воняет бензином, гуляет сквозняк, и Томлину, действительно подверженному, правда, не насморкам, а приступам люмбаго, непонятно, откуда старинный друг откопал столь неудачное средство передвижения.

У вокзала бандит вылезает из машины и говорит:

- Вы за мисс Блю?

- Я? Ах, да-да. А вы ее знаете?

- С детства. И папашу. Возил его. На дерби с ним пять лет ездил любителем: на скачках чтоб выиграть крупно, иной раз надо быстро слинять. Слишком даже. У меня лично аж нутро не выдерживает. Закурить найдется?

Томлин подносит ему сигарету, тот задумчиво закуривает, сутулится и говорит:

- Рисковый мужик, это точно.

За те пять минут, что они ждут поезда, который опаздывает, он лишь однажды прерывает молчание громким своеобразным смехом, похожим одинаково и на всхрап, и на карканье, и стреляет сигаретным бычком через платформу на рельсы.

Томлин предлагает ему еще сигарету; легонько взмахнув указательным пальцем, вроде приветствия, тот сует всю пачку в карман.

Поезд подходит. Бандит заграждает выход. Томлин скромно витает вдали в безумной надежде - он сам сознает ее несбыточность - затеряться в толпе и бежать в родной пригород подземкой. Но никакой толпы нет. Из длинного состава выходит всего человек тридцать-сорок, и Томлин видит, как бандит догоняет спешащую по платформе парочку.

Девушка виснет на руке у мужчины; он тащит коричневый чемоданище. Она здоровенная, нос картошкой, красные щеки, маленькие зеленые глазки. На вид ей лет тридцать. Он - явный уголовник, багровая рожа, черные усы.

Не видя иной возможности, Томлин устремляется к девушке и говорит учтиво:

- Простите, пожалуйста, мисс Блю, не так ли? Мне звонил ваш отец.

За нее отвечает спутник:

- Откуда ты такой взялся?

- Полковник Блю звонил мне и просил встретить его дочь.

- Я говорю, ты-то сам откуда взялся? Какое право имеешь за полковника Блю распоряжаться?

- Я друг полковника Блю, и он попросил меня переговорить с его дочерью. Моя фамилия Томлин.

Тут уж сама девица отвечает:

- В жизни не слышала.

Спутник, кажется, намеревается отпихнуть Томлина:

- Пропусти-ка, слышь.

Томлин до ответа не снисходит и вновь обращается к девице:

- Ваш отец просил меня сказать вам, что сегодня же он будет в Лондоне и завтра утром встретится с вами. Он заклинает вас не делать до тех пор непоправимого шага.

- Враки! - взвизгивает девица. - Непоправимого шага! Еще чего! Будет папаша так выражаться! Отстаньте от меня! Знаю я вашего брата, лишь бы к честным девушкам по вокзалам приставать!

Мужчина же наступает на Томлина и цедит сквозь зубы:

- Отстанешь ты или нет?

Томлин, во избежание осложнений, с ним не связывается и вновь адресуется к девице:

- Вы, вероятно, слышали обо мне. Припомните. Уилли Томлин. Я друг вашего отца - старинный друг.

Кэффи отбрасывает Томлина на метр:

- Ты чего задумал, липучка старая? Врезать тебе, что ли?

Томлин, которого все больше раздражает мысль, что Блю впутал его в эту нелепую историю, видимо не найдя второго такого дурака, отпихивает нахала и говорит:

- Ну-ну, без глупостей.

- Глупостей? Это мы еще посмотрим, кто у нас глупый!

- Полагаю, нам лучше обойтись без полиции.

- Полиции! - вопит тот. - При чем тут полиция? - И он изо всей силы наступает каблуком Томлину на ногу.

Томлин выходит из себя, вдруг и окончательно. Возмущенная душа его жаждет ответа - почему, в конце концов, подлецы и проходимцы морочат ему голову и делают из него посмешище только за то, что он приличный человек. Срывающимся голосом он кричит:

- Ах, при чем тут полиция? Да, мистер Кэффи? Это уж вам лучше знать. Я не сидел.

- Сидел? Ах ты, сука. Сидел, говоришь? - Он примеряет удар. Томлин думает: "Я покажу вам овцу", бьет его по носу и получает в ухо. Девица визжит, бегут носильщики, полисмены. Их растаскивают. У Кэффи течет из носа кровь, он взывает к правосудию. Мисс Блю кричит, не унимаясь, что все начал Томлин, он, он первый ударил.

Томлина берут под конвой. Он объявляет, что Кэффи задумал соблазнить эту девочку, дочь старинного друга, и есть основания подозревать его в двоеженстве. Уводят обоих, мисс Блю обзывает их вслед сволочами, подонками, хамами - и она не желает больше их видеть.

Наутро знакомый берет Томлина на поруки, Томлин едет домой и там обнаруживает девицу. Бандит доставил ее по этому адресу. Почти всю ночь она билась в истерике и теперь пьет бренди, ибо ей надо успокоить нервы, чтобы встать.

Правда, она опасается, что, если она сразу встанет, она не сможет проглотить ни крошки. Этот гад Томлин все здоровье ей загубил, а не только что жизнь.

Томлин звонит Блю, и в три часа тот является. Он с порога приветствует Томлина и стукает его по плечу так, что он шатается.

Блю совершенно расплылся, лицо пошло пятнами, как окорок по срезу, сизый нос, красные глазки. Он в старом твидовом пальто с кожаными заплатами на локтях и безумно узких ж грязных брючках. Поколебав Томлина, он и сам несколько колеблется на ногах и хохочет. Настроение у него отличное. Он заранее спрыснул встречу и весь сияет. Он буквально в восторге от операции, которую так удачно провернул Томлин.

- Ну, а что я говорил? Это же прямой расчет, как на Дерби. Я знал, что у мерзавца кишка тонка. Ты увидишь, он глаз больше не покажет. - И он добавляет с глубоким удовлетворением: - Будет знать, как надувать старого полковника.

Затем он берет у Томлина взаймы фунт - надо расплатиться за такси, опрокидывает еще два двойных виски и спешит наверх к своей ненаглядной крошке. За ним захлопывается дверь, и тотчас оттуда несется шум, более всего напоминающий звуки битвы изнеможенного дога с дюжиной слабонервных фоксиков. Фоксики визжат, заливаются, тявкают без передышки; дог рычит, пыхтит и стонет.