Тэт — вьетнамское название первого дня Нового года (точнее: тэт нгуен дан); древнее китайское название этого праздника — «ла»; новогодний день посвящался небесным богам и памяти предков.

— Полный вперед!

Заработали паровые котлы, засвистел пар, раздался скрежет двигателей… Благодарение Богу! Катера двинулись вперед!

Они долго шли в темноте, держась плотной группой. Во главе — сторожевой катер, тянувший на буксире шлюпку, а по обеим сторонам от нее — катера-торпедоносцы. Выкрашенные в серый цвет сторожевой катер и шлюпка оставались почти незаметны, но враги могли обнаружить два, к несчастью, черных торпедоносца. Это обстоятельство, конечно, увеличивало опасность отчаянно храброй, почти безумной экспедиции.

Море было неспокойно, волны становились все выше, ветер крепчал, качка усиливалась. Иногда быстрое течение разводило корабли в разные стороны, но, преодолев сопротивление волн, катера вновь сближались. Несмотря ни на что, они продвигались вперед по узкому проходу среди скалистых берегов, рискуя каждую минуту быть выброшенными на берег, сесть на мель, наскочить на риф или просто запутаться в водорослях винтами.

Долгое время им удавалось обходить все препятствия, но… Так и есть! Форштевень катера Гурдона застрял то ли в водорослях, то ли в вязкой тине, и суденышко внезапно остановилось. Приложив максимум усилий, воспользовавшись помощью вовремя подоспевшего Дюбока, моряки кое-как вырвались из плена. Машины заработали на полную мощность, и катера со страшным скрежетом двинулись вперед. При этом шум двигателей далеко разносился над морем и выдавал тайну присутствия торпедоносцев.

После трех с половиной часов пути наши смельчаки достигли наконец маленького островка, находящегося как раз при входе в бухту Шей-Пу. Они остановились здесь примерно на четверть часа, чтобы произвести последние приготовления. Приближался решающий момент. Еще и еще раз проверили машины и торпеды и убедились, что все в полном порядке. Офицеры снова проинструктировали матросов, как следует действовать в тех или иных обстоятельствах, как вести огонь по противнику и как обращаться с торпедой.

Медленно и осторожно, почти крадучись, катера вошли в бухту. Здесь их ожидало первое разочарование: Равель со сторожевого катера сообщил, что китайский фрегат исчез.

Катер, на котором находился Гурдон, был в лучшем состоянии и чуть более быстроходен, чем катер Дюбока, поэтому начальник экспедиции принял решение, что именно он, лично, отправится на поиски фрегата.

Близился рассвет, но на небе еще не погасли звезды, и их неяркий рассеянный свет позволил, хотя и с превеликим трудом, различить на горизонте силуэты кораблей. Не менее четверти часа французские моряки бороздили морские просторы наугад. Их сердца то сжимались от досады, то учащенно бились, когда им казалось, что они обнаружили противника. А море тем временем постепенно успокоилось.

И наконец-то на горизонте появилась сначала черная точка. По мере приближения она увеличивалась в размерах, и вот уже опытный глаз офицера смог различить силуэт большого корабля, неподвижно застывшего на подернутой зыбью поверхности моря. У капитана Гурдона вырвался радостный возглас:

— Фрегат! Мы нашли его!

Гурдон приказал предупредить капитан-лейтенанта о том, что он видит противника и собирается его атаковать.

До фрегата насчитывалось не более пятисот метров. Но тут на берегу замелькали огни. Что это? Выстрелы? Сигнальные огни, извещающие китайский фрегат о появлении торпедоносцев? Неужели их заметили?.. Нет, скорее всего это были просто ракеты, и китайцы, великие любители всяких пиротехнических эффектов, запускали их в честь праздника Тэт…

Темная громада фрегата постепенно приближалась и с каждой минутой становилась все больше, а приготовившийся к штурму гиганта катер словно уменьшался в размерах. Невольно напрашивалось сравнение с мышкой, которая собирается напасть на слона.

Скрежет изношенных двигателей, свист паровых котлов, стук машин производили такой дьявольский шум, что моряки сами себя не слышали. Они не переставали удивляться тому, что до сих пор их каким-то чудом не обнаружили.

Когда катер подошел к фрегату на расстояние в двести метров, Гурдон сам выдвинул торпеду на шесте и дал команду присоединить провода к электрическим батареям, что необходимо для пуска снаряда. Он приказал обогнуть трехмачтовик, следуя вдоль борта так, чтобы можно было ударить прямо в корму корабля.

— Полный вперед!

Матросы затаили дыхание. Фрегат вдруг озарился сотнями огней. С капитанского мостика, из рубки, с палубы, с бака и с юта затрещали выстрелы. На французов обрушился град пуль, но, к счастью, они только свистели над головами матросов. А дело уже сделано! Торпеда уже у борта фрегата!

По французскому катеру палили и с корабля, и с берега. Глухо ухали пушки фрегата, трещали ружейные выстрелы, строчили пулеметы, рвались снаряды, во все стороны со свистом летели осколки и шальные пули. С берега тоже без разбору стреляли в сторону моря ошалевшие от страха китайские солдаты, с треском разрывались петарды, припасенные для праздника.

Нисколько не заботясь о снарядах и свистящих вокруг пулях, Гурдон стоял на палубе во весь рост, словно заговоренный. Он был настоящей живой мишенью, но оставался цел и невредим.

Гурдон закричал:

— Полный назад! Сейчас будет взрыв!

И действительно, грохнул взрыв, по морю покатилась огромная волна… Сильнейший порыв ветра, а вернее, взрывной шквал невиданной силы посбивал моряков с ног… Из глубины рядом с кормой фрегата вырос фантастический столб воды… Корма китайского судна взлетела на гребень гигантской волны и тяжело рухнула вниз.

Ударная волна опрокинула Гурдона, и он упал на мешки с углем. Матросы подумали, что командир убит, потому что тот остался лежать без движения. Но, к счастью, это длилось недолго. Бесстрашный офицер очнулся и тут же отдал приказ:

— Полный назад!

Но катер застыл на месте! Потому что огромный обломок от кормы вражеского фрегата, отброшенный в сторону взрывом, упал на нос торпедоносца и не давал ему двигаться. Старший матрос Руйе бросился вперед, чтобы столкнуть обломок и высвободить катер из плена. Но в этот момент, откуда ни возьмись, рядом с торпедоносцем возникла шлюпка с китайскими солдатами. Один из них, держа винтовку наперевес, прыгнул на палубу и прицелился в Руйе. С поразительным хладнокровием безоружный француз сделал обманное движение, пригнулся… Грянул выстрел, пуля пролетела мимо, а Руйе, нанеся великолепный удар прямо в челюсть противника, свалил того за борт. А шлюпку с китайцами уже пронесло течением мимо.

Приложив нечеловеческие усилия, Руйе с помощью двух других матросов столкнул-таки обломок с носа катера, но, к несчастью, суденышко все равно не могло дать задний ход, так как проклятый обломок зацепился за шест, которым к фрегату подводили торпеду.

— Разобрать шест! Вывинтить болты! Быстро! — торопил матросов Гурдон.

Потекли томительные минуты, показавшиеся морякам невыносимо долгими, так как обстрел продолжался. Китайцы просто обезумели и в конце концов, не видя противника, принялись палить друг в друга. Каким-то непостижимым образом снаряды и пули долгое время пролетали мимо и щадили смельчаков, словно их беспримерная отвага служила им щитом!

Но чудес на свете не бывает… В особенности на войне… Вырвавшаяся из золотника паровой машины струя пара обожгла машиниста: повредило паровой котел! Пробило осколком снаряда! К счастью, пробоина столь невелика, что Гурдон принял решение: за неимением ничего лучшего, вбить в отверстие штык от винтовки, загнав его как можно глубже. Разумеется, с таким паровым котлом далеко не уйдешь, но все же можно продержаться какое-то время…

На носу катера раздался предсмертный крик одного из матросов, развинчивавших шест от торпеды. Гурдон подхватил безжизненное тело и приподнял форменку, чтобы посмотреть на рану. Поздно… Пуля прошила беднягу насквозь, из раны фонтаном хлестала кровь, на губах выступила кровавая пена. Несчастный дернулся и испустил дух на руках своего командира…