Виктору показалось, будто шум бури усилился, но это было не так, просто смолкли все разговоры в библиотеке.

Гжесь тяжело поднял глаза на Косматого:

- Омар не хочет, чтобы ты командовал нами.

- Да ну? - притворно удивился Косматый и почти лег подбородком на стол.

- Он говорит, что ты не имеешь права делать с нами все, что тебе захочется, что люди устали от тебя.

Косматым не сразу справился с лицом, сглотнул, прищурил глаза, выпятил губы.

- Дальше.

- Ты всем надоел, вот что он говорит.

Косматый загадочно улыбнулся, поманил Гжеся пальцем:

- Иди-ка сюда!

- Нам и без того трудно, а тут еще и на тебя спину ломай.

- Ближе.

Гжесь бубнил и бубнил, он уже не мог остановиться. Он нехотя, шаг за шагом, приближался к столу.

- Палку!

Ему подали непонятно откуда взявшуюся палку.

Ну, так!

И мгновенная серия ударов, справа, слева, по лицу, по животу. Гжесь отшатнулся, заслонился руками, взвизгнул, не удержавшись, упал на спину, тогда Косматый вскочил со стула, отбросил палку. Успокоился. Сел. Кто-то бросился поднимать Гжеся, но Косматый крикнул:

- Пусть сам!

Гжесь корчился на полу, пытаясь встать.

- И будь доволен, что так кончилось. Убирайся!

Гжесь наконец встал, пряча глаза, вытерся рукавом, сплюнул кровь, пошел к выходу. Ноги его дрожали. Остальные молча следили за ним, и ни на одном лице нельзя было прочесть ни осуждения, ни одобрения. Только самый пылкий телохранитель ударил кулаком по колену, довольно крякнул и с победоносным видом оглядел присутствующих. Косматый уже звал другого, тоже, видимо, сторонника Омара, тот мрачно выслушал прежний приказ и молча вышел.

Народ понемногу стал рассасываться. Наконец у Косматого и для Виктора нашлось время.

- Панчуга, - сказал он, потирая ушибленную руку. - Оставайся. Понимаешь, без тебя здесь никак.

- Я против Земли не пойду, - тупо ответил Виктор.

- Я ведь тебя вижу, Панчуга, - почти ласково произнес Косматый, - ты так упрямишься, потому что знаешь - деваться тебе некуда.

- Ну, подумай сам. Косматый, ведь Земля! Что ты против нее можешь?

- Так ведь я, Панчуга, что думаю. Разве пойдут они полторы тысячи убивать? Если драться-то будем? Ведь не пойдут, а, Панчуга?

- Да они вас...

- А мы их из пушечки из твоей нейтронной встретим. И пожгем кораблики. А они все равно не пойдут. Гуманисты! А как же!..

В своем роде Косматый определенно был великим человеком. Лицо его меняло выражение без малейших усилий. Предельный гнев, вдохновение, деловитость, нежность, хитрость, будто множество совершенно разных людей по очереди входили в его тело с одной только целью - убедить. Но Виктор еще держался. Он даже представить себе боялся, что может остаться на стороне этого... спятившего дикаря.

- Ты про катер забудь, Косматый, - как можно тверже отчеканил он. - Я против Земли не пойду. Считай, что поговорили. Все. Пока.

Косматый погрозил ему пальцем и захихикал:

- А ведь врешь, уже поддаешься, еще немного - и будешь готов. Тебе только на людях неловко. Так это сейчас! - Косматый поднял глаза к уальцам и с дурашливой серьезностью выкрикнул: - Вон! Все вон! Панчугу вербовать буду!

- Хватит, Косматый, я пойду.

- Стой! Подожди! Сейчас! - Косматый вскочил из-за стола, бросился к колонистам. - Ну, кому говорю, давайте! Сейчас, Панчуга, сейчас! - и стал выталкивать их в дверь. Вскоре библиотека опустела, только Друзья остались. Теперь они сидели рядышком у заколоченного окна. Выла буря.

- Вот сейчас и поговорим, - потирая руки, засуетился Косматый. А и не выйдет ничего, все равно хорошо. Ведь мое. Панчуга, здесь и поговорить не с кем. Главный я тут. А с главным особенно не разговоришься. Все свои какие-то дела у всех, чего-то хотят, да и боятся... А мы с тобой вроде как равные. Да ты садись, садись. Вот, болтуна выпей.

- Пойду я, Косматый, - неуверенно произнес Виктор. (Только не поддаться, только бы выдержать!)

- Ты ведь просто зарежешь меня, Панчуга, если уйдешь. Ты пойми.

- Брось, Косматый. Что со мной, что без меня - все равно не получится. Да и не хочу я.

- Ты погоди, погоди, - горячился Косматый. Он странно улыбался, глаза блуждали, вид у него был полусумасшедший. Ты послушай меня! Ты последний мой козырь, Панчуга! Лисенок дурак-дурак, а понял, да только не до конца. Их же всех Омар с толку сбивает, умеет, подлец, с толку сбивать, раньше я думал - пусть живет, контролировать меня будет, чтоб не зарывался, смотрю - нет, другого хочет. Тебя здесь не будет, они и не пойдут. Омар тут такое раскрутит! А ты - это оружие, это сила, без тебя ну никак, Панчуга! Думаешь, я для себя? Думаешь, так мне хочется у них вожаком быть? Ну, пусть хочется, пусть для себя - все равно для них получается! Ведь не о сегодняшнем надо думать, ведь так и пропасть недолго, если о сегодняшнем-то! Не понимают они.

У него было совершенно больное лицо. Он тосковал, уже не скрывая.

- Я не умею спорить, Косматый, - отбивался Виктор. - Только не мое это дело.

В течение всего этого разговора он ни разу не вспомнил о Молодом, и том, что с ним будет, если Виктор останется на Уале.

- Паулу с собой возьмешь, ты подумай, Панчуга. Ведь девку тебе отдаем, против всех наших правил, не четырем, а одному, и какую девку! Пожалуйста, закончится все - и забирай ее куда хочешь.

- Косматый...

- Ты погоди-погоди... Вот мы ее сейчас позовем, - Косматый подбежал к двери, распахнул, крикнул:

- Паула, Паула, сюда! Пау-у-у-ла! - обернулся. - Лео, приведи!

Пылкий телохранитель соскочил со скамейки, выбежал прочь. Он вернулся с ней почти сразу же, видно, рядом была.

Паула не вошла - вбежала.

- Ох, буря, ну, буря! Восторг, а не буря! Что в темноте сидите?

Включила свет.

Она была радостно возбуждена, наверное, Лео сказал, что женят. Никогда Виктор не видел ее такой. Вернее, видел, но так давно, что забыл, при каких обстоятельствах.

- Вот, Панчуга, бери. Жена, - Косматый подобрел и стал похож со своей шевелюрой на рождественского деда.

Виктор молчал и не отрываясь смотрел на Паулу. Та была похожа в этот момент на девочку, которой дарят конфету, но которая не уверена, что ее не разыгрывают.

- Жарко у вас, - она скинула шубу прямо на руки пылкому Лео. Тот встал, как столб, не зная, что делать с неожиданной ношей.