— Мой муж уехал по делам, — надменно сообщает она. — Не каждый может позволить взять себе отпуск, когда захочет.

— Да, уверена, что именно так говорят все бедные люди Африки, — отвечаю я, поддразнивая ее, готовая при этом ответить на ее замечание. Но она благоразумно держит рот на замке.

Слуги вносят дынный сорбет, чтобы освежить вкус.

— Где вы познакомились, Синди? — С любопытством спрашивает Марина.

Я рассказываю историю о супермаркете. К концу рассказа бабушка, кажется, настолько впечатленной, и Марина ей в унисон издает все нужные «охи и ахи», но Ледяные Сестры закатывают глаза, глядя друг другу и снова что-то бормочут по-русски.

Следующее блюдо.

— Жареный дикий голубь с кровяной колбасой и молодой свеклой, — объявляет главный официант, как только открываются все крышки одновременно.

Я никогда не ела голубей, потому что их люблю. Иногда я кормлю их ранним утром, когда возвращаюсь из казино. Их мясо темно-розовое. Кровяная колбаса нарезана маленькими кубиками, а свекла в форме овала. Красный соус изысканно разбросан в виде дорожки по блюду.

— Пюре готовят из сухих и купажированных цветов гибискуса, — объясняет бабушка.

Я понимаю глаза на Алекса. Он вопросительно поднимает брови. Потом перевожу на бабушку, а она смотрит на меня, ожидая моей реакции. Видно, она приложила немало усилий, чтобы утвердить меню сегодняшнего вечера. Поэтому стараюсь сдерживать себя, не поднимать шума. Отрезаю кусочек темно-розового мяса и кладу в рот. Сочный, с глубоким вкусом. Если бы я не знала, что это голубь, я бы сказала, что он прекрасно приготовлен и приправлен специями.

Бабушка наблюдает за мной, пока я жую, потом улыбается.

— На вкус похож на стейк из конины, а? — спрашивает она.

Господи Иисусе! Я перестаю жевать. Крошечный кусочек мяса внезапно застревает у меня во рту. Мне хочется его выплюнуть. Я понимаю, что не должна, поэтому заставляю себя проглотить. Чтобы ни было, я не должна обижать бабушку в мой первый ужин, находясь здесь. Поэтому киваю, заставляя себя улыбнуться, и машинально протягиваю руку к бокалу с вином.

Бабушка запрокидывает голову и смеется.

— Ну, и выражение у тебя на лице, — весело восклицает она. — Неужели ты подумала, что я могу тебе предложить конину, поскольку у нас имеются лошади, которых мы очень любим. Прости, я просто решила немного подшутить.

Я смеюсь ей в ответ, радуясь, что это была шутка. Черт побери, мне нравится эта старушка. Мне нравится ее чувство юмора.

— Бабушка, веди себя прилично, — упрекает ее Алекс, хотя сам тоже смеется на ее замечание.

— Да ладно тебе, Алекс, я уже стара и имею право чем-то себя развлечь.

— Ты проделывала то же самое, когда еще не была старой, — сухо заявляет Алекс.

— Да, скорее всего так и было. Итак, вы заявили, что не собираетесь торопиться по поводу свадьбы. И насколько? Я бы предпочла увидеть вашу свадьбу, может правнука или двух, прежде чем умру.

На этот раз бабушка не смеется, озвучивая свой вопрос. На этот раз она говорит вполне серьезно. Я встречаюсь с взглядом Алекса, и на долю секунды улавливаю выражение ужаса, которое отражается в его глазах. При этом чувствуя, как начинает пылать мое лицо. Честно, я ненавижу, что бабушке не удастся увидеть ничего из этого. Она кажется мне по-настоящему милой старой леди, и я вижу ее привязанность к Алексу. Мы обманываем ее, и мне кажется это несправедливым. И он тоже понимает это.

— Типичная реакция холостяка, Алекс, — цинично заявляет Виктор. Должно быть, он тоже заметил ужас в глазах моего босса.

Алекс одаривает Виктора сострадательной улыбкой, затем поворачивается к бабушке.

— Мы вместе всего четыре месяца, бабушка. Я знаю, что по сравнению с Петрой, это слишком мало, но нам хотелось бы сделать все правильно. Мы хотели бы по-настоящему узнать лучше друг друга, прежде чем жениться.

Бабушка покорно кивает головой, хотя выглядит явно очень разочарованной.

— Я понимаю, Алекс. — Она поворачивает голову ко мне, ее глаза блестят. — Только не выжидай слишком долго, думаю, Синди может надоесть ждать, и она найдет кого-нибудь другого, более резвого.

Я смеюсь над ее замечанием, отрицательно качая головой.

— О, у другого нет никаких шансов. Алекс — единственный.

На ее слова послышалось еще одно бормотание по-русски от одной из Ледяных Сестер. Я не поняла какой именно, честно говоря, мне было все равно. Я перемолола их замечания, этих маленьких избалованных задниц. Но сейчас я сожалела, что не понимала по-русски. Мне было бы не плохо понимать, что они говорят, чтобы потом просто невзначай, случайно отпустить комментарии на их языке, тем самым дать им понять, что я понимаю все, что они говорят обо мне. Но разговор течет дальше и переходит на более непринужденные темы — состояние мировой экономики. Я пытаюсь насладиться диким голубем, постоянно убеждая себя, что это не один из моих голубей. Мои голуби находятся в безопасности в Англии.

А потом бабушка вдруг спрашивает:

— Мне кажется, стоит дать тебе выбор в десерте. Ты можешь заказать «Итон Месс», либо традиционный русский десерт под названием «Чак-чак»». Готовое тесто, покрытое медом.

— «Чак-чак» звучит восхитительно, — решительно заявляю я.

Бабушка улыбается.

— Ты не пожалеешь о своем решении. Наш шеф-повар настоящий спец в его приготовлении. Мы едим этот десерт по случаю торжеств, мне показалось уместным, что сегодня за ужином мы должны отпраздновать некое событие — мой мальчик, наконец, нашел женщину, которая готова смириться с его плохими привычками.

— У Алекса есть дурные привычки? Умоляю вас, расскажи мне об этом.

Отчего бабушка смеется, а Алекс отрицательно качает головой.

— Не советую тебе, бабушка, — предупреждает он со смехом. — Иначе, ты никогда не увидишь нашу свадьбу.

Передо мной появилась тарелка с несколькими маленькими прилипшими друг к другу шариками, сверху розовым шариком мороженого.

Я положила в рот ложку чак-чака, подумав, что это действительно классно, как и обещала бабушка.

— И как же Алекс решил сделать тебе предложение, Синди? — Вдруг спрашивает бабушка.

Я проглотила шарики, устремив на Алекса дерзкий взгляд.

— Мне кажется, он должен рассказать сам. То, что он придумал, в конце концов, было восхитительным.

Алекс бросает на меня снисходительный взгляд, но под этим взглядом скрывается тонкое предупреждение.

— Была наша трехмесячная годовщина, как мы стали встречаться. Я повел Синди в тот же самый итальянский ресторан, в котором у нас произошло наше первое свидание. Мне кажется, бабушка, ты даже не сможешь себе вообразить, что я начал нервничать, потому что глядя на меня, Синди постоянно спрашивала: «Все ли у меня в порядке?», или, возможно, что-то пошло не так. Я, как заведенный отвечал, что все хорошо, но она чувствовала, что это не так, поскольку весь вечер с ней был ужасно неуклюжим.

Он поднимает свой бокал с вином, делает глоток и смотрит на меня поверх края бокала, прежде чем продолжить. Я про себя надеюсь, что он не переусердствует, потому что не могу себе представить, чтобы он когда-нибудь нервничал с женщинами.

— Я разлил бокал с вином и, мне кажется, трижды уронил вилку на пол. И все же мне удалось, дождаться завершения нашего ужина, поскольку я знал, что в заключении ужина зазвучит песня, наша песня. Потом я взял Синди за руку и пригласил ее на танец. Если честно, она была в ужасе от моего приглашения.

Алекс переводит на меня глаза и улыбается.

— Ты помнишь, что испытала настоящий шок?

Восхищенная его рассказом, как и бабушка, я утвердительно киваю.

— Да, как же я могу это забыть?

Господи, куда он клонит? Я не могу точно сказать, но жажду так же услышать конец истории, как и все остальные. Мне кажется, что мои влюбленные глаза помогут убедить бабушку, что мы влюблены друг в друга, поэтому я ловлю каждое слово Алекса и буквально наслаждаюсь тем, когда он предлагает мне руку и сердце, ощущая всей душой насколько это прекрасно.

Алекс поворачивается к бабушке. Весь стол слушает, без сомнения шокированный, что Алекс может быть таким романтичным и сентиментальным. Даже Ледяные Сестры полностью поглощены его историей.

— Я сказал, как только мы вышли на танцпол, что нам должно быть напевать, что сейчас никто не танцует. Возможно, у всех собравшихся не было причин танцевать, но у нас явно была для этого причина. И я вывел Синди на середину танцпола ресторана. На ней было красивое шелковое розовое платье, она никогда не казалась мне такой прекрасной, как в тот момент. Я взял ее за руки, и мы стали танцевать. А когда песня закончилась, Синди уже смеялась. Она больше не выглядела смущенной и напряженной. Я опустился на одно колено и попросил ее быть моей невестой. Она ответила да, а как иначе?

Бабушка, похоже, пребывает в восторге от его истории. И я знаю почему. Даже у меня самой трепещет сердце от мысли, что мне сделали подобное предложение. Я почти чувствую свое смущение в тот момент, а затем радость. И я ловлю себя на мысли, что в этом признании проявляется для меня совсем новая сторона Алекса. Та сторона, возможно, не совсем темная сторона его.

— Ой, вы только взгляните на нее, — восклицает бабушка, хлопая в ладоши. — Она похоже, еще больше влюбилась в него, нежели раньше, хотя до этого выглядела так, будто вот-вот готова упасть в обморок.

Я улыбаюсь и опускаю глаза на свою пустую тарелку. Может, со стороны, я действительно выгляжу влюбленной, и даже, если я так и выгляжу, то не потому, что делаю вид, будто я влюблена. Я не играю. Алекс смотрит на меня и улыбается, я улыбаюсь ему в ответ, чувствуя, как начинают краснеть мои щеки.

— Ты заставляешь ее смущаться, — говорит Марина. — Оставь ее в покое, мам.

Бабушка смеется и качает головой.

— Она не краснеет от смущения. Это, на самом деле, прилив любви, — говорит бабушка.