Навстречу попался начальник штаба дивизии подполковник Брокников.

- Балебин? Ты жив? А мы тебя в покойники записали! Ну, рассказывай, как добирался. Как все случилось...

- Нам бы следовало сначала передать разведданные, которые по дороге раздобыли.

- Это хорошо, - сказал Бронников и обрадованно добавил:

- Такие сведения нам очень нужны. Очень!

Через несколько дней Балебин получил новый самолет. Генка с любопытством разглядывал двухмоторный бомбардировщик.

- Что же ты теперь делать будешь? - спросил Балебин Генку на прощание.

- Пойду добровольцем в разведку. Принесу новые сведения. Гляди, еще какого-нибудь летчика в свою часть доставлю.

- Обратно иди той же дорогой, - посоветовал Балебин.

- Ладно.

Самолет Балебина поднялся в воздух. Генка снял шапку и долго махал вслед летчику.

А бои на дальних подступах к Ленинграду становились все ожесточеннее.

Ответ за Москву

В июле на Балтике стояла непривычная духота. На аэродроме, за густыми зелеными деревьями, где были разбиты походные палатки, летчики подводили первые итоги боевых действий. Не очень-то утешительными были эти итоги. Под Двинском и Порховом, у озера Самро и над Поречьем полк потерял немало техники, хотя и нанес противнику сильные удары. Сплошной линии фронта тогда еще не было, экипажи, сбитые над целью истребителями или зенитной артиллерией, чаще всего возвращались в родной полк, однако покалеченную машину из немецкого тыла не перегонишь.

22 июля, воспользовавшись короткой передышкой, полковник Преображенский решил поговорить с летчиками, штурманами, стрелками-радистами об особенностях боевых действий днем.

- Только под Порховом за два дня, с десятого по одиннадцатое июля, начал полковник, - наша восьмая авиабригада уничтожила до шестидесяти танков и более двухсот пятидесяти автомашин с живой силой и техникой. В районе озера Самро уничтожено до ста пятидесяти танков, триста автомашин и сотни фашистских солдат и офицеров. Экипажи делали по нескольку вылетов в сутки. Почти каждый вылет сопровождался воздушным боем. Двадцатого июля противник начал сооружать переправы через реки Нарва и Луга. Группы самолетов ДБ-три вместе с истребителями и пикирующими бомбардировщиками с высоты двести пятьсот метров с различных направлений разрушали переправы и уничтожали технику противника. Сегодня совершено десять групповых налетов. Переправа через реку Нарву разрушена...

Преображенский не успел закончить мысль, как пришел посыльный из штаба.

- Товарищ командир полка, вас вызывает к телефону командир бригады.

- Что вы намерены сегодня делать, товарищ полковник? - спросил командир бригады Логинов.

- Сейчас хотел провести с летным составом совещание по обмену боевым опытом. Но если у вас есть задание, то мы готовы к вылету.

- Совещание пока придется отложить, - раздалось в трубке. - Сдавайте полк и приезжайте в штаб бригады. Даю вам двадцать пять минут.

Полковник озадаченно молчал. "Снимают? За что?"

- Что же вы молчите? Вам разве не ясно? - нетерпеливо спросил Логинов.

- Все ясно. Приказано сдать полк и прибыть к вам в бригаду. Кому сдавать полк?

- Майору Тужилкину!

"За что? В чем дело?" - тоскливо размышлял Евгений Николаевич, направляясь в палатку своего заместителя.

- Примите полк, майор Тужилкин, и ни о чем меня не спрашивайте: сам ничего не знаю.

Приказ есть приказ, его выполняют, и за какие-нибудь двадцать минут Преображенский оформил документы, сдал полк и прибыл в штаб бригады. - - Не узнаю вас, полковник, - хмурясь, сказал командир бригады, протягивая руку Преображенскому. - Или заболели?

- Я выполнил приказ. Полк сдал Тужилкину.

- Ну и отлично. Теперь поговорим о новых делах. Садитесь.

Преображенский пристроился на кончике стула.

- Вам, командиру полка, надлежало бы не горячиться. Дело в том, что на первый полк в связи с новой задачей нам нужен такой командир, чтобы люди пошли за ним в огонь и в воду. Выбор пал на вас.

- А полковник, который сейчас командует? Разве он плох?

- Командир-то он хороший, - сказал комбриг - но боюсь, что задачу, которую предстоит решить, не выполнит. Идите, принимайте первый полк. Работа, надеюсь, поправит вам настроение. А о задачах поговорим чуть позже. Ждем к себе командующего авиацией из Москвы. Должен прибыть с минуты на минуту.

Командующего авиацией Военно-Морского Флота генерал-лейтенанта авиации С. Ф. Жаворонкова Евгений Николаевич приветствовал у трапа самолета, представившись уже командиром 1-го минно-торпедного авиаполка военно-воздушных сил Краснознаменного Балтийского флота.

Не дослушав рапорта и давая тем понять, что сейчас не до строгого соблюдения ритуала, Семен Федорович Жаворонков пригласил Преображенского прибыть в штаб минут через десять вместе с комиссаром.

- Садитесь, товарищи, - сказал он с какой-то торжественностью, как только Преображенский с Григорием Захаровичем Оганезовым вошли. - Хочу предупредить вас: об этом разговоре пока никто не должен знать. Экипажам вашего полка выпала неотложная задача и огромная честь: первым бомбить Берлин. Это будет нашим ответом за Москву!

Батальонный комиссар Григорий Оганезов даже привстал, услышав это сообщение. Преображенский замер.

- Давно мечтал об этом, - тихо сказал наконец Преображенский, - Давно! Мы это непременно сделаем, товарищ командующий. Только бомбить придется с другого аэродрома. Отсюда не дотянем!

- Вы опередили мое сообщение, - закуривая папиросу, сказал генерал-лейтенант. - Бомбить Берлин вы будете с другого аэродрома. И немцы должны узнать об этом только после того, как над ними будут рваться наши, советские бомбы.

Из информации Жаворонкова становилось ясно, что только балтийским летчикам сейчас по плечу такая задача. И вот почему.

- В последних числах июля, - говорил командующий, - немцы предприняли массовые налеты на Москву. Верховное немецкое командование хочет перед всем миром продемонстрировать силу германской армии и тем самым подорвать моральный дух советского народа.

Взяв указку, Жаворонков подошел к карте, на которой была нанесена обстановка на фронте.

- Взгляните сюда, - предложил он. - Сейчас заканчивается июль. Противник углубился на нашу территорию в среднем на шестьсот километров. Расстояние от ближнего пункта на линии фронта до Москвы составляет примерно четыреста пятьдесят километров. Линия фронта удалена от Берлина на тысячу километров. И даже больше. Какой вывод сделал Гитлер и его генералы? Вывод очень простой: Берлин для советской авиации неуязвим! Немцам, по-видимому, известно также, что наши Военно-Воздушные Силы имеют на вооружении дальний бомбардировщик ДБ-три. Радиус действия ДБ-три с бомбовой нагрузкой не позволяет нам при нынешней ситуации на фронте произвести ответный бомбовый удар по Берлину с основных тыловых аэродромов. Таким образом, оперативное преимущество в военных действиях против столиц, бесспорно, сейчас на стороне немцев.

Жаворонков последний раз глубоко затянулся папиросой и, притушив ее, повел указку на север, туда, где было обозначено Балтийское море.

- У вас, на Балтике, обстановка несколько иная, хотя тоже не очень-то веселая, - сказал он. - Здесь части восьмой армии удерживают еще северную часть территории Эстонии, а также острова Эзель и Даго. Таким образом, Эзель и Даго представляют единственные места для базирования нашей авиации, откуда мы можем достигнуть Берлина. Согласны, Преображенский? - спросил генерал.

- Продумано, по-моему, очень верно! - ответил Евгений Николаевич.

- Что же касается деталей, - пожимая на прощание руки Преображенскому и Оганезову, сказал командующий, - то прошу соображения доложить утром.

Командир и комиссар, закрывшись в уединенной комнате, занялись подбором экипажей.

Склонясь под зеленым абажуром, они старались предусмотреть все: и будущие маршруты полетов, и время, и противодействие противника, тщательно изучали подробный план Берлина с его огромными пригородами.