— Оставь на столе, — приказал Ар, не отводя взгляда от молочных желез. Ивари повиновалась и, не таясь, бросила презрительный взгляд на Остина. — Что это было? — спросил профессор, когда дверь закрылась.

— Развлекаюсь, — честно признался Остин.

— Суть?

— Девушка из новеньких. Немного страдает расизмом и совершенно уверена, что ивари с таким бюстом сможет в скором времени заменить безродного ублюдка на посту вашего секретаря.

— Убери ее, не травмируй мою старческую психику. — Ар взял чашечку и мечтательно выдал, — Такое бы вымя, да нашим коровам…

— Она не бесполезна.

— Уже опробовал? Она же вроде тебя презирает.

— Не в том плане. Сиськи — не единственное ее достоинство. Четыре года на кафедре генетики ГУЗ, аспирантура в Ларийском на Таурике. Восемь статей по теме генной совместимости людей и туриан, две по неконтролируемому межрасовому скрещиванию, три…

— Я понял. Зачем она тебе?

— Сброшу всю белую документацию. Освободится время для личных проектов.

— Не вышколишь ее за месяц — уволю, а тебе зарплату урежу.

— Прекрасно. Кстати о белом и черном. Особенно о черном. Вам посылочка от племянника.

— От которого?

— Ного.

— Что на этот раз?

— Сто тридцать две анабиокапсулы времен вторжения. Полные.

— Ивари или хьюмы?

— Ивари всего восемь.

— Подарочек… — скис Гембо.

— Я бы назвал его царским.

— А я даже не знаю, как отдавать буду, — вздохнул Ар. — Ладно! — профессор одним глотком допил джейк. — Расы чистые?

— Да.

— Прекрасно. Живой материал, это хорошо.

— Профессор, отдайте мне тринадцать камер.

— Совсем обнаглел?

— Там особый состав хладогена. Вот, смотрите. — Остин открыл отчет на планшете и передал его профессору.

— Ну да, смесь нестандартная, но вполне рабочая. Что тебя привлекло?

— Четвертая цепочка.

— ЗВП?

— До изменения генома, хьюмы поддавались его влиянию сильнее ивари.

— По сути, ты отбираешь самых послушных.

— Кроме внушаемости, есть еще один побочный эффект.

— Говори.

— Столь длительное влияние зета взаимодействующего протеина, вызывает полную потерю памяти.

— Чистый лист… Хочешь подсадить им новые личности?

— Ну, личности как таковые должны сохранится. А вот знаниями их можно залить по самое нехочу. И главное, с такой концентрацией препарата в организме, они будут впитывать информацию в разы быстрее.

— Идея… интересная, — решил профессор. — Действуй. Но учти, обязанности секретаря я с тебя не снимаю.

— Котенок… — сказал я, вернее попытался сказать, потому что из горла вырвался хрип. Скользкий серый мир впереди начал приобретать смутные очертания человека. — Котя? — Еле ворочая языком, выдавил я.

— Кто это? — спросил человек в белом халате. Доктор? Судя по стерильно белому потолку и синим стенам, а также по блестящих баночках в стеклянном шкафу за его спиной — доктор.

— Моя девушка.

— Как интересно. Что еще помните?

— Помню, как горело небо, как мы убегали…

— От кого?

— Не знаю.

— Как вас зовут? — перебил меня доктор.

— М-м-м…

— М? Марк, Майкл, Мозес, Моран, Милик…?

— Я не помню. — Странно, кажется, мой ответ его удовлетворил, хотя не должен был.

— Встать сможете, мистер Эм?

Я полагал, что смогу. Как оказалось — зря. Руки слушались еще хуже, чем язык и в результате корявой попытки приподняться, я просто свалился с узкой высокой койки. Наверное, разбил бы лицо, если бы не доктор. Тот довольно ловко подхватил меня подмышки и поставил на ноги. Худой дрыщь, а силой явно не обделен.

— Спокойно, мистер Эм. Лишние травмы нам не нужны. Держитесь?

Он позволил мне опереться на койку и осторожно отпустил. Ноги дрожали, как после марафона. По виску стекла капля пота. И только тогда я заметил, что вспотел. Сказать сильно — не сказать ничего. Казалось каждое движение, выжимает с меня воду как из тряпки. В горле пересохло и запершило.

— Воды.

— Боюсь, пить вам пока еще рановато, — сказал док. — Не беспокойтесь, от вас требуется лишь пара шагов, после чего сможете отдохнуть. И так…

Я собрался с силами и духом, отпустил койку. Устоял, но тело мелко подрагивало, словно у больного паркинсоном. Шаг… Второй… На третьем нога дернулась, ступня подвернулась, но док был начеку, поймал и помог устоять.

— Прекрасно. Можете ложиться.

Я бросил взгляд на койку, шея поворачивалась со скрипом, потом опять на дока, не издевается ли. Задача казалась просто невыполнимой.

— Вы сможете. Я в вас верю. — Еще и скалится скотина. Ладно, фиг с тобой. Шаг… Второй… Я ухватился за койку и попробовал завалиться на нее по инерции. Вот нахрена нужно было ее такой высокой делать?

Силы я опять просчитал неверно, только на этот раз едва не перелетел через постель. Док удержал. А довольный какой, как кот после литра сметаны.

— Просто замечательно, мистер Эм.

Док помог мне лечь на спину, взял со стола пакетик, разорвал его, достал оттуда какую-то мелкую хреновину и хлопнул ее мне на предплечье. Кольнуло. Это же катетер военного образца…

Откуда я знаю, как выглядит катетер военного образца? Почему это он отличается от обычного и главное, чем?

Тем временем док подкатил штатив для капельницы, повесил на него пакет с жидкостью лимонного цвета и протянул трубку к катеру. Микрокомпрессор тихонько зашумел, выкачивая из нее воздух. И почему это кажется мне необычным?

— Спите, мистер Эм. — Док поднес к моей шее бесконтактный шприц. Хлопок воздуха, и гадкая реальность сменилась теплым, уютным покрывалом сна.

— Эй, парень, вставай. Вставай я говорю. — К словам был добавлен крепкий тычок под ребра.

— Скотина! — прохрипел я. Язык опять не слушался. Одновременно пришло понимание, что дерьмо, ткнувшее меня под ребра, заслуживает куда более сильных эпитетов, да вот только не мог я их вспомнить.

— Одевайся. — Шмотки полетели на лицо и я, наконец, смог разлепить глаза.

Санитар. По-другому окрестить наглую рожу с дурацкими синими волосами не получалось. Да и похож он был: здоровый, широкоплечий и наглый.

О, а рука-то слушается. Сам не заметил, как стянул белые тряпки с лица. Попробовал приподняться — получилось. Немного мышцы побаливают, но это пройдет.

— Ну, ты и тормоз… — санитар недовольно покачал головой.

— Шел бы ты… — Куда? На языке вертится, а сказать не могу. Но направление по любому широко известное.

— Оно еще и огрызается, — удивился санитар. — Погоди… — Синеволосый заглянул в планшет. — Понятно. Воля не подавлена.

— Воля?

— Это когда ты сам решаешь, когда можно вякать, а потом за это и отгребаешь. — Санитар отвесил мне щелбан и довольно гоготнул. — Одевайся давай.

Я натянул штаны — сразу стало уютней. Почему? Температура не изменилась… Потому что светить хозяйством не хорошо. А почему одеяла на койке не было?

— Опять уснул?

— Нет. — Я натянул футболку. — Задумался.

— О чем? Ты же нихрена помнить не должен. — Точно, хрен — и корень и направление. Вот на это направление его нужно было послать. Или немного не туда?

— Вот об этом и думаю. Что случилось?

— Мне откуда знать, — санитар помахал электронным планшетом. — Написано «полная амнезия».

— Это госпиталь?

— Че? Га-га-га… Ну, примерно. Пошли, лечить тебя будут.

Ой, чувствую плохо дело… Конечно же я пошел за этим лбом. Он раза в полтора меня выше и шире, ну а если я средних масштабов… Откуда это? Слова явно ложатся на музыку. Хотя нет, не ложатся. Реальное звучание слов не соответствует тому, как я их воспринимаю. Голова разболелась.

Санитар тем временем повел меня по идеально белым коридорам с такими же идеально белыми дверьми без ручек. Опять несоответствие. Ручки должны быть. Разве что я не в госпитале, а в тюрьме.

— Слышь, а если нормально, что это за место? — спросил я санитара.