Сконфуженные морды моих «близких» пылали костром понимания. Запоздалое прозрение — вещь настолько же бесполезная, как кружка без дна…

— …Но самое интересное для нас сейчас даже не в том, что мы вполне, как нам казалось, обоснованно не считали более нужным прятаться, и потому громко чихали о себе на каждом углу "комнаты страха"…

Я сделал небольшую паузу. То, что я собирался выдать сейчас, было основой, главной нитью всего дальнейшего разговора, всех последующих за ним действий и решений…

— Вспомните ещё порт. Убежище…

При этих моих словах все встрепенулись. История со странной «мясорубкой», в которую сдуру попали мы не так давно, — её знали практически все. Включая нашего кота. Торопливо пожирая вкусности, брошенные ему на нашей «кухне» женщинами, он не один десяток раз, должно быть, слышал их пересуды на эту тему. И из всех нас он один мог составить об этом наиболее пространный и подробный отчёт.

За суетою повседневности мы как-то подзабыли и об этом.

Нет, ну временами мы пару-тройку раз подкидывали друг другу эту тему для разговора.

Однако дальше курения, трёпа и озадаченного "да-аа, мля-ааа", с фантазиями на тему "а что ж у черепахи под панцирем?", уже почти не заходили. Хватало обыденных забот и проблем.

Ну, сидят какие-то уроды там. Ну, вроде наверх не вылазили. Хотя конкретно поручиться за это никто не мог. А повести туда людей с целью выковыривания забаррикадировавшихся незнакомцев мне совсем не улыбалось. Несмотря на лихость предложений некоторых смельчаков. Не та весовая категория у моих людей. Тупо вести их на смерть — значит, совершить преступление…

Как было знать наверняка, — что явится настоящим следствием такой вот «операции», — грудь в крестах или голова в кустах? Вместо фанфар с принудительным выводом на поверхность связанных и понукаемых стволами "пещерных жителей" вполне мог зазвучать минором похоронный мотив. Уж больно крепким и надёжным выглядело тамошнее нагромождение инженерии, спецбетона и стали. Оставить зубы большинства, если не всех мужчин Семьи, прямо в тех дверях — это как-то не льстило моему самолюбию. Тот, у кого имеются в арсенале ТАКИЕ возможности, может быть опаснее раненого тигра. Уж кому не знать таких вещей, как мне…

Факты — вещь упрямая. И даже тупице должно быть понятно, что становиться у них на пути не стоит.

— Так вот. Сопоставив уже все факты, трудно не сделать правильных выводов. Я хочу огорошить вас, сказав, что ноги растут именно оттуда. Шур, это же ты докладывал мне несколько раз, что по ночам со стороны порта слышал странные, устойчивые гул и шумы? Ты не ослышался, и это может значить только одно: находящиеся в бункере, кем бы они ни были, всё-таки нарушили обет заточения и вышли… Стреляли в нас, возвращающихся с охоты, именно они. И для меня потом уже не было секретом, что именно их звуки, отголоски их жизнедеятельности, ты слышал по ночам. Поднимать суматоху по этому поводу я не стал.

Потому как всё равно мы реально бессильны помешать тем людям выполнять то, что ими задумано…

Нам в любом случае выпала бы роль не более роли статистов, бессильных наблюдателей. И то не гарантия, что периметр тщательнейшим образом не охранялся. И тому, кто сунулся бы туда поглазеть на их перемещения, было попросту не сдобровать. В таких «заведениях» скромно, по десятку, не укрываются. Скорее всего, там от двух до пяти сотен одних только бойцов. Не стройбата, не штабистов и даже не ВДВ. Это специалисты самого высокого уровня. Им доверено охранять тех, кто наделён РЕАЛЬНОЙ, весомой и нешуточной, властью… Вам придётся мне поверить.

Поверить, что всё происходившее с нами за последнее время носило чей-то предумышленный и продуманный характер. Нас просто пасли. Как коз на выгуле. Не торопясь и тщательно. Тот факт, что мы до сих пор существуем, что наш тёплый и сытый огузок ещё тогда не попробовали на крепость калёными щипцами… не является чем-то значительным. Вроде свидетельства нашей неприступной прочности, нашей неуязвимости.

Он объясняется лишь одним простым фактором — занятостью и терпением наших оппонентов, давно и хорошо знающих нас. К нашему великому сожалению…

Я замолчал.

Давая время народу переварить и усвоить сказанное, можно и самому собраться с мыслями, и из кучи-малы заготовленной страстной и жаркой болтовни не по делу выделить, тщательно просеять то немногое, что по-настоящему имеет ценность и практический смысл.

— Жалею ли я о том, что не ринулся с вами на разборки с «портовиками»? Нет. Нам это не по силам. Не тот уровень. Пусть ни для кого здесь не будет секретом и обидным открытием, но среди нас, — я обвёл взглядом разом насупившихся мужчин, — да, среди нас ПОЧТИ нет тех, кому было бы по зубам напроситься на скоротечную драку с этими "ведьмами катакомб"… Да, мы сломали хребет Долдону, начистили рыло ещё паре группировок. И на фоне этого очень даже напрасно возгордились, решив, что нам теперь всё по плечу…

Хочу сказать вновь: нет, к моему великому сожалению, среди нас далеко не все обладают необходимыми навыками. Хотя бы их мизером, чтобы хотя бы на равных тягаться с элитным спецназом страны…

Шумный вздох оскорблённой гордости и разочарования был мне ответом. Правду знать о себе зачастую неловко, возмутительно. Но необходимо.

В это время тихонько приоткрылась дверь, и в образовавшуюся небольшую щель заглянул молоденький караульный. Перехватив мой взгляд, он радостно закивал мне и показал два пальца правой руки. Я едва заметно кивнул в ответ, — вижу, понял. Значит, вернулись ещё двое наших разведчиков. Слава Богу…

— …Чтобы окончательно расставить точки над всеми «i», я могу прямо сейчас назвать тех, кому ещё по плечу раздавать оплеухи подобным терминаторам. Прежде всего, это Иен.

Сотни глаз почти синхронно повернулись в сторону всё так же невозмутимо сидящего в уголке Лондона. Повышенное внимание масс, казалось, его абсолютно не трогали. Не вводили в розовую краску.

Но на меня… На меня он глянул с некоторым интересом. И я не стал тянуть с обоснованием:

— Да, Иен. Ты. Скажи нам ещё раз, — какой род войск воспитал в тебе такого отменного солдата?

— Сэр… — Мне показалось, что Иен слегка озадачен. Но всё ещё колеблется. — Мне казаться, я говорил этот факт. Королевская морская пехота Великобритания, сэр!

— Замечательно, спасибо. Так вот, — я обернулся к ничего не понимающей толпе, — разрешите представить вам, мои дорогие соотечественники, сёстры и братья! Весьма легендарная и уважаемая в мире личность, отважный солдат и превосходный стратег, тактик и командир… полковник Разведки военно-морских сил Её Величества Королевы Великобритании. Сэр Деррик Хоуп. Собственной персоной! Прошу любить и жаловать…

На миг мне показалось, что Лондона сейчас хватит апоплексический удар… Его челюсть непроизвольно клацнула от неожиданности, руки судорожно сжались в кулаки…но истинно английская кровь, истинно аристократическая выдержка помогла ему взять себя в руки.

Лишь едва уловимый блеск стальных глаз говорил мне о тщательно скрываемом волнении. Ещё бы, — не каждый день раскусывают, да так принародно и просто, одну из величайших фигур политических тайн почившего мира…

Что же касается присутствующих, то единственным выражением всеобщего переживаемого чувства в это момент был слабый звук. Полувсхлип — полустон нашего невоспитанного матершинника Переверзи:

—..б твою мякину, чтоб я сдох… на…, бля…!

Казалось, этой гениальной фразой, в которой издревле заложен весь спектр переживаний, потрясений и глубинных чувств русского народа, мужик выразил единодушное мнение всех. Ему порукой было всеобщее гробовое молчание. Что ещё можно было добавить, когда сказаны ТАКИЕ слова?!

— Но… сэр, как Вы смогли… — Иен нарушил молчание так обыденно, словно мимоходом спрашивал, — а никто не видел его спичек? Железные нервы у парня…

— Если Вы, сэр, будете так любезны немного подождать, я скоро всё объясню. И Вам, сэр Хоуп, и всем присутствующим здесь лицам. — Я вопросительно посмотрел на Иена. Кем бы он там ни был у себя дома, для меня он давно и надёжно Иен, Лондон. Надёжный и…добротный, наверное. Как и всё, что вышло с его уже мифической родины. Не могу сказать, что сходил с ума от «Ливерпуля» и «Липтона», но вот обувь, одежду, шерсть и «Роллсы» они делать умели.