— Давай сделаем перекур, — не выдержав, попросил я.

— Кури на ходу, у нас мало времени, — ответил Волк отрывисто и хрипло.

Но курить на ходу не было никакой возможности, пришлось терпеть.

С каждой сотней метров лес становился все плотней, гуще, угрюмее. Если сперва над головой светила яркая большая луна, мелькали звезды, то теперь сквозь густые кроны не пробивался ни один лучик. Я никогда бы не поверил, что в наших краях могут быть такие дебри.

Проскакав на Волке несколько часов, я вновь обрел способность рассуждать. Что поразительно — меня почти ничего не удивляло. Во всяком случае, если и удивляло, то значительно меньше, чем можно было ожидать. Наверное, еще тогда, когда я впервые увидел Серого Волка, у меня в мозгу отключился какой-нибудь не очень важный центр, ответственный лишь за удивление, что меня, впрочем, ничуть не беспокоило.

Я размышлял о другом. О том, что если мне доведется когда-нибудь вернуться домой, то первое, что я сделаю, попрошу соседа пристрелить Шарика. Это из-за его подлого и трусливого предательства оказался я на волчьей спине.

«Василиса Премудрая или Прекрасная — это возможно, и неплохо, — думал я, — но ведь за нее сражаться придется. Бред, средневековье какое-то. Я не боюсь, конечно, но подобные проблемы сегодня решаются по-иному. Хотя почему не боюсь? Что, я бояться не имею права? И зачем мне все это надо? Пусть сама и выкручивается, раз такая премудрая… Жениться, конечно, пора. Наши-то девки — сплошь дуры. А тут привезу красавицу и умницу, все от зависти вымрут… А у нее наверняка и паспорта нет. В милицию затаскают. Спросят: „Где взял?“ И что отвечу?.. Нет, подумать только, какая наглость! Да кто я им, в конце концов? Что я, у бога теленка украл? Ну Иван, ну Царев. Ну и что с того? Нашли защитника-освободителя. Благородство— дело добровольное. Не имеют права. Доедем— сразу так и скажу. А то ишь, сражайся там с Кащеем или, того хуже, с Бармалеем каким-нибудь? А с какой стати? Что они мне, спрашивается, плохого сделали? Да ровным счетом ничего. Как и я им. А тут на тебе, изволь головы рубить. Свою бы сохранить. В общем, плевать я хотел и на Кащея и на Василису. Доедем — сразу так и скажу!»

— Приехали, — тяжело выдохнул Волк и резко остановился.

Я едва удержался на его спине. Слезать не было ни малейшего желания.

— Ну, теперь давай перекуривай и иди добывай себе жену, она уже, поди, вся извелась, — добавил Волк, деликатно сваливая меня со спины.

Я закурил, не зная, с чего начать приготовленный монолог. Серый Волк был угрюм и, вероятно, не расположен к прослушиванию монологов. На голом пригорке, освещенном ослепительно ярким фонарем, стояло небольшое строение, по-ранешному, надо полагать, терем. А по-нонешнему — двухэтажный дачный домик, каких немало развелось в последнее время повсюду. Только без особых излишеств, среднего пошиба. На маленьком балкончике стояла девушка с косой и широко зевала, тщетно прикрывая рот ладошкой. Во дворе кто-то что-то рубил, натужно хакая. Я невольно поеживался.

Волк, видя мою нерешительность, сдержанно зарычал.

— Не вздрагивай раньше времени, — сказал он, — в случае чего ори громче, неподалеку буду. Да и бояться, собственно говоря, нечего. Кащей — старый, дунь — рассыплется, а ты вон какой бугай, я думал, помру по дороге. Да еще обратно вас обоих переть. Ну, ничего, потом, может, спасибо скажете.

— Я тебя, между прочим, не просил…— начал было я, но Волк так глянул, что монолог пришлось оставить при себе.

И поплелся я к дому. «На мокрое не пойду», — бормотал я на ходу.

Лысый старикашка колол во дворе дрова, топор слушался плохо, чурки не раскалывались. Работник выглядел крайне несчастным.

— Давай, давай пошевеливайся! — подгоняла его сверху девушка. — Это тебе не торгашами руководить, это тебе трудотерапия!

— Пожалей, Василисушка! — взмолился старичок.

— Но только три минуты, не больше! — смилостивилась та.

— Здравствуйте! — сказал я вежливо. — Добрый вечер! Бог в помощь!

— Ты кто такой? — недружелюбно и зло рявкнул старец. — Как сюда попал, на каком основании?

— Да вот, — начал оправдываться я, — ехал мимо, дай, думаю, на огонек…

— Я тебе покажу «огонек», — пошел на меня Кащей, — разве не видишь — служебная дача, посторонним проход и проезд запрещен!

Я невольно попятился. «Старичок, конечно, божий одуванчик, — заполошно пронеслось в голове, — однако еще неизвестно, кто за ним». Я остановился, вспомнив о Волке. Отступать было некуда.

— Видите ли, — завел я дипломатично. — Мне сказали, что у вас тут девица в заточении томится, и приказали ее освободить. Ну, вы же понимаете, что сам-то я к вам с полным уважением и ваша девица мне совсем, в общем, без надобности…

— Что-о-о?!-зловещим голосом, не предвещающим ничего хорошего, взвыла внезапно появившаяся на крыльце Василиса. — Да как ты смеешь, нахал, беспокоить ответственного работника на законном отдыхе! Я сейчас же звоню в милицию. Меня, подумать только, вызволять явился, честную и верную супругу номенклатурного товарища! Да знаешь ли ты, дурак, что у Кащея Сергеевича кроме служебной «Волги» еще личный «Мерседес» имеется, да еще катер, да еще… А что ты можешь мне предложить, несчастный?! Да мне все Василисы в мире завидуют! Да я тебя…

Я выскочил со двора как ошпаренный и кубарем скатился в кусты, где ждал меня Серый Волк. Поднявшись на ноги, я виновато развел руками, а в груди у меня между тем все пело. Хорошо, что хорошо кончается! Волк, я понял сразу, нисколько не сердился. Наверное, он все слышал.

И я не стал ничего рассказывать. Я молча взгромоздился на волчью спину, и мы тронулись в обратную дорогу. Зверь плелся еле-еле, • опустив голову до самой земли, так что мне было очень неудобно сидеть. Он хромал на все четыре лапы. Дотащившись до шоссе, он сам предложил передохнуть. Мы остановились.

Волк попросил сигарету, но с первой же затяжки надрывно закашлялся. Видимо, он курил первый раз в жизни.

Стремительно светало. Мы долго сидели молча. Я видел, что Волка мучают какие-то тяжкие думы, но не решался нарушить молчание.

— Да-а-а…— сказал наконец он, — жалко. Не вышло. Придется тебе другую жену поискать.

В той я, выходит, ошибся.

Да плюнь, не бери в голову! — осмелел я. — Подумаешь, беда! Женюсь еще, какие мои годы!

Другую найду, этого добра, слава богу, хватает!..

Волк строго глянул на меня, и я осекся. Мы снова надолго замолчали.

— Все стало не так, — опять прервал молчание Волк.

— А зачем тебе это понадобилось? — полюбопытствовал я осторожно.

— Да, понимаешь, в старинной книжке прочитал, специально язык ваш учил. Вот и хотел помочь и тебе, и ей. А оно вон как, — он поскреб лапой ухо, — в старинной книжке все это называется любовью… Вот я и хотел, чтобы ты и она, значит, ну, словом… в общем, ты понял. Ну, и я при вас… Вот… А вы… Э-э-эх!..

Мы посидели еще немного.

— Устал я, — вздохнул Волк, — старость, наверное. Да ты не беспокойся, я тебя отвезу, раз сам виноват…

— Да я лучше на автобусе, — предложил я.

— Правда? — обрадовался Волк.

— Конечно, тебе легче и мне удобней, — заверил я великодушно.

— Вот и хорошо, а то я совсем что-то обессилел, — закивал Волк, с трудом поднимаясь. Во всем его облике сквозила какая-то невероятная тяжесть. Волоча ноги, он подался в сторону ближайшего леска.

— Забегай! — крикнул я ему вслед.

— Ладно, если будет по пути, — откликнулся он без энтузиазма.

И я понял, что больше никогда его не увижу.

В скором времени я женился. Девушка попалась самостоятельная. Шарика я простил. Живу хорошо. Но иногда одолевают мысли. И никуда от них не деться.

Ну, с чего Волк взял, что это мы? Ну, имена подходящие, с того, наверное, и взял. А вдруг еще с чего-нибудь? Спросить не у кого.

В соседней деревне мужики прошлой зимой здоровенного волка взяли. Хотел сбегать посмотреть. Да побоялся, а вдруг он?

И почему так щемит сердце? Может, валерианки выпить?