Но из-за двери доносилось родительское прение, и невозможно наконец стало не слышать:

«Гордыня бесовская…»

«Ты никогда его не любил…»

«Покаяния надо искать…»

Дальше невнятно, Но все чаще, короче и наконец взвилось в верх пронзительное, уходящее в ультразвук:

«За-мол-чи-ии!!»

Папиного голоса больше слышно не было. За мамой всегда последнее слово: потому что её не переспорить, не переговорить, не перекричать.

Денис снова постарался не слышать, постарался думать только об Отце своем Небесном.

И вдруг наступило озарение!

Если есть Отец Небесный – значит есть и Мать. Бог существует в двух ипостасях: Бог-Отец и Богиня-Мать. Иначе и быть не может в мире. И все несогласованности, все проблемы мира – оттого, что Отец и Мать не всегда понимают Друг Друга. Не ругаются, конечно, как земные родители Дениса, но в чём-то спорят – объясняются. И быть может – с Божественной силой и страстью. Не Бог и Дьявол борются в мире, а живут вместе в любви и единоборстве Отец и Мать – Супруги Небесные!

Вот слово, которое Денис призван принести в мир, вот новое Откровение, Третий Завет!

И особенная личная радость охватила его: он, Денис, будет первым, кто поклонится и Отцу и Матери, первый, кого равно открыто прилюдно возлюбят Супруги Небесные. Других праведников любил только Отец, а его, Дениса – оба Божественных Супруга! Пусть иногда Они спорят и не понимают Друг Друга – все равно, при всех Своих спорах, к нему, к Дениске, к Сыночку, Они всегда будут благоволить равно!

– Отче мой… Матерь моя…

Отец и Мать – вот два равных слова. И всё неустройство мира от непонимания, оттого, что поклоняясь Отцу, оскорбительно отодвинули и забыли Мать.

– Отче мой… Матерь моя… Всевышние Супруги!

Господствующее Божество не могло ещё раз не улыбнуться трогательному самозванцу. И придумал мальчик неплохо. Во всяком случае, куда интереснее изобретенной странным разумом ранних христиан невнятной Троицы, в которой не нашлось места Матери рядом с Отцом, так что получился у них какой-то Вдовец Небесный.

Ну что ж, прямо помогать новому самозванному Сыночку Оно не станет, но и не удивится, если столь понятная проповедь окажется успешной.

Люди постоянно чего-то желают – большого и малого. И бесятся, когда не получается. А Оно? Оно пожелало когда-то на своем уровне – создать Космос. Что и свершилось без малейшего сопротивления. И с тех пор Оно по-настоящему ничего не желало – так иногда, мелкие прихоти.

И вот, кажется, пожелало – пока ещё ничего конкретного: просто – пожелало желать.

А что было бы… если бы в действительности Господствующих Божеств образовалась пара – Он и Она?! Вот выход из одиночества! Не воплощаться в смешную липкую протоплазву, а существовать вечно в содружестве равных ипостасей, любящих друг друга!

Хотя, конечно, будет и непривычно поначалу: ведь Оно привыкло властвовать безраздельно, а ради личной жизни пришлось бы пожертвовать всемогуществом: Он будет поминутно ограничивать Её, Она – Его. Каждое действие придётся обсуждать, согласовывать.

Очень решительный шаг. И ведь обратно уже не переиграешь: как только явятся Он и Она, Они уже будут защищать собственную отдельность, собственное бессмертие, и раствориться друг в друге снова, потеряв полученную индивидуальность, Они уже не согласятся.

В общем, нужно было подумать. Взвесить. Не то что бы Оно отказалось от этой идеи, но ещё и не решилось. Такое великое преобразование всего вселенского порядка нельзя предпринять вдруг. Имея в запасе вечность, можно не торопиться и подумать как следует. Но – заманчиво: вдруг избавиться от одиночества! Думало Оно, что нет у Него никаких шансов на Собственную личную жизнь, что обречено Оно лишь наблюдать за радостями малых планетян – и вот шанс замаячил!

Компания собралась у Вальки, мать которой ушла куда-то на проходняк. Олег принес клевую кассету, и сразу запустили видик. Смотрели, как Чак Норрис в очередной раз красиво побивал всех недругов. Ради чего он побивал, значения не имело, да они и не врубились. Главное – побивал. И все мальчишки переживали себя чаками, уверены были, что и они способны точно также крушить врагов ради справедливости или просто так. Адреналин рекой вливался в артерии, туманил головы сильней, чем даже всесильный тестостерон – гормон пола.

Маленький очкарик Миша по прозвищу Прыщ, воображая себя обновленным сверх-Мишей, вскочил и с разворота ударил ногой.

Он хотел эффектно убить диванную подушку, но сильно промахнулся и врезал в стекло серванта. Стекло посыпалось. За стеклом перемешались рюмки.

– Да ты что! – заорала Валька. – Да мне за это!

– А ну их, стекляшки проклятые! – вскочил и Олег. – Круши!

Старший опытный Олег врезал фирменным чаковым ударом уже прицельно в стекло.

Да и остальными овладел восторг безнаказанности. Больше они никогда уже не придут к Вальке – это ясно. Значит, на прощание можно отомстить всем вещам, которые вечно полагалось не трогать, не царапать, почти не дышать на их полированные святыни.

Вскочивший первым маленький Миша неистовствовал особенно. Он никогда не дрался во дворе, он боялся больших мальчишек, собак и даже старух у подъездов. И вот настало освобождение – он ничего не боится! Он всемогущ как Чак Норрис и Сталлоне вместе взятые! Мир ещё содрогнется!..

Посуду уже всю пустили вдрызг. Серый с Женькой плясали на хрупких черепках. Тогда Миша первым схватил острый кухонный нож, так напоминающий настоящий боевой кинжал, достойный настоящего мужчины. И вонзил сверкающий клинок в диванную подушку. Внутри оказалась плотная начинка.

– Дай сюда!

Олег отнял нож и вспорол мягкую подушку – спальную.

Тут-то началось веселье. Пух полетел по комнате.

– Снег! – закричал Миша. – Зима!

Он ходит в художественный кружок, поэтому в особенности оценил эффект: на улице черный ноябрь, а они приблизили белую зиму!

– Прекратите! – орала Валька. – Мальчишки, вы что – взбесились?! Мама меня убьет!

Но внезапный восторг совсем отуманил их, лишил соображения. Они – великие воины! Никто не устоит перед ними! Восторг разливался по всему телу, наполнял каждую мышцу. Враг будет повержен в прах! Какой враг? – Любой враг! Враги кругом – но тем неотвратимее и славнее будущая победа!

– Ещё ковер! – догадался Олег.

Ковер в семье Вали ценили в особенности. Это был очень ценный ковер, привезенный из настоящей Азии во времена, когда её папа был большим начальником и ездил в триумфальные командировки.

– Дайте нож! Валите отсюда! – выла Валька.

– Я – Вальнур, великий и ужасный! – закричал Миша и в полноте своей сокрушительной силы ткнул в дуру Вальку ножом.

Она проткнулась неожиданно легко.

– Ой! – икнула Валька и села на пол.

– Так будет со всяким, кто осмелится! – в восторге закричал Миша.

Но более опытный Олег понял первым:

– Ты, Прыщ, её замочил.

Пока длился дружный восторг, все забыли это обидное прозвище, а теперь Олег вспомнил. Сбросил с вершин восторга в вонючую помойку.

– Сам ты – прыщ! Вонючий прыщ!

И Миша ткнул Олега тоже – как Вальку.

Олег схватился за живот – и тоже сел.

Серый с Женькой сбежали.

Миша стоял один посреди поля угасшей битвы – победителем.

– Вызови «скорую»! – догадался Олег. – Вызови, пожалуйста, Миша.

Миша – а не Прыщ.

Миша даже честно попытался. Но телефон был тих, потому что телефон в восторге вырвали с корнем.

– Валька, а у соседей телефон есть?

Но и Валька молчала как телефон.

Восторг постепенно стихал. Но оставалось прочное чувство собственной значимости. Больше никто и никогда не назовет Мишу – Прыщом.

Он вышел на лестницу не тем Мишей, который вошел в квартиру. Он вышел Человеком, Который Не Боится. Никакие мальчишки, никакой учитель, даже никакой новый папа, если мама приведет ему нового, не будут больше шпынять его – если не желают ножа в живот.