— Ты чего — телепат?

— Да нет, почему? Это, в принципе, каждый может. Это называется аутогенная тренировка.

— Какая? — встревает Блин.

Но я вливаю содержимое стакана в горло, ни разу даже не сглотнув. Это меня научил один алкаш пить. Он всякую гадость жрал и не морщился. А я тогда только начал аптеку потреблять. Мне ещё противно было и тяжко. Вот он и научил меня не глотать, а вливать жидкость в горло, не успевая распробовать.

Вот и сейчас этот фокус сработал. Он всегда в пьющих компаниях срабатывал. Уважают у нас на Руси тех, кто пить умеет. Я поставил стакан на стол и заметил одобрительные и потеплевшие взгляды бандитов.

Закусывать я не стал спешить. Я посидел, опустив веки, слушая, как побежала застоявшаяся кровь по жилам. Мои непрошеные собутыльники не прерывали молчания, и я наслаждался. На меня накатывала приятная теплота, проходила скованность и напряжённость. Что ни говори, а для снятия стресса лучше родимой нашей горькой водочки ничего нет.

Посидел я так, потом разлепил веки и потянулся к тарелке с курицей. Взял ножку и стал с удовольствием грызть. Курочка была что надо!

— Аппетит у тебя хороший, — похвалил Слон. — Ты ешь и слушай сюда, слушай и делай выводы. Только не бесись, а вникай. Вникай — как курицу жуёшь — не спеша. Понял?

Я покивал головой. А чего мне — жалко, что ли, выслушать? Пускай расскажет, что там у него наболело. Послушаем.

А ничего этот мужик держится. Школа. Только что-то у меня от него душа не на месте. Ой, не нравится он мне. Нет, не то чтобы он мне совсем не нравился. Мужик он крепкий, я таких люблю. Но что-то есть в нём опасное. Он же с нами боролся в своём «Витязе». И как он нас по переходу раскидывал, я тоже помню. К тому же сам сказал, что офицер. Правда, бывший, но всё же.

Хотя, время сейчас такое, что офицерство тоже разное. Спешить мы, конечно, с ним не будем. Нам в любом случае лишняя «мокруха» ни к чему, тем более — не оплаченная. У нас такая профессия, что любая кровь может потом лечь на приговор последней точкой. По мне — так и вовсе никого бы не кончать.

Наливаю я второй стакан этому Соколову, и начинаю медленно и неспешно излагать ему свою точку зрения на то, что произошло с ним, а то, похоже, он сам до конца не понимает.

— Значит так, — говорю я ему. — Я тебе расскажу, что произошло, а ты следи за мыслью. Усёк?

Он кивает. Делает вид, что ему всё до фени, а сам глазами так и стреляет. На лице ни одна жилочка не дрогнет, только глаза зырк да зырк. Ну ничего — пускай позыркает. А я продолжаю, словно и не замечаю его бегающих по сторонам глазок. Пускай думает, что он тут всех умнее.

— Значит, такой расклад получается. Сегодня утром совершено вооружённое нападение на семью некоего богатого коммерсанта. В результате нападения убиты или тяжело ранены водитель, телохранитель, и жена этого коммерсанта, а так же охранник дома, в котором проживает этот господин со своей семьёй. Взят в заложники, а попросту говоря — похищен, сын коммерсанта.

Во время преследования нападавшим удалось оторваться и захватить другую машину, а своей перегородить тоннель подземного переезда под железнодорожной насыпью. Во время попытки милиции оттащить эту машину и освободить себе проезд, она была подожжена, и взрывом убиты, или тяжело ранены, по крайней мере, два милиционера, если к ним ещё не добавились гражданские лица, находившиеся поблизости.

Таким образом, мы имеем, — я сделал вид, что считаю, — шесть трупов, или тяжело раненых. Среди них одна женщина, три сотрудника охранных организаций и два милиционера.

Что из этого следует? Из этого следует, что теперь нападавших будут брать, в случае если найдут, особенно жёстко. Как правило — в таких случаях стараются не брать, а кончать на месте. Далее, в случае поимки и ареста, почти всем участникам нападения при таких раскладах грозит вышка.

Я замолчал и смотрел на Валеру. Он, гад, делал вид, что его это не касается. Хотя, опять же, по глазам было видно, что это его очень даже колышет. Оооочень. Ну-ну, пускай повыпендривается, посмотрим, что он дальше скажет.

Я его щадить не собирался и продолжил:

— А одним из участников нападения был не кто иной, как Валерий Соколов, бывший офицер элитного спецподразделения «Витязь», ныне — бомж и пьяница, который сидит передо мной и ест бандитскую колбасу и курицу, запивая водкой.

Я сделал паузу и опять посмотрел на него. Он сидел прищурясь, сжимая в кулаке стакан. Сидел и молчал.

Ладно, ладно, помолчи, голубчик, помолчи. Я тоже помолчу. Посмотрю на тебя, как у тебя мозга ворочается под шевелюрой, как до тебя доходит. Доходит, судя по тому, как глаза поскучнели. А то больно нехорошо они блестели. Не люблю я такого блеска. Одни неприятности от такого взгляда. Так-то оно лучше. Меньше будешь думать о том, как вырваться отсюда. Подумай лучше, как и куда ты вырываться собрался.

И чтобы укрепить его сомнения, я выкладываю на стол документы, которые ночью изъял у него из карманов. Потрёпанный, с почти оторванной обложкой паспорт, военный билет и ещё какие-то удостоверения и справки в полиэтиленовом грязном пакете.

— Вот видишь, что у нас есть? Я у тебя взял на всякий случай, надо же было знать, кого с собой в разведку берём. Так что ты подумай, если смываться соберёшься. В случае чего — ты нам не родной, всё что можно будет — на тебя повесим. Так-то вот.

— Значит, вы меня обманули?

— Зачем обманули? — откровенно издеваюсь я.

Ничего, пускай понервничает. Он наши нервы испытывал, вот и я его попытаю.

— Мы тебя не обманули. Бабки, какие положено, ты получишь, деньги я чужие не беру. Заработал — получи. А насчёт того, чтобы отпустить — я лично тебе ничего не обещал. Да и ты об этом позабыл договориться, пока с нами торговался.

Я, конечно, откровенно издевался, но его надо было поставить на место. Надо было показать, с кем он дело имеет, надо было сломать его, подавить волю.

Кажется, до него постепенно доходило. И с кем он связался, и что его ждёт в смысле перспективы.

— Ну так как — прояснил я тебе твоё будущее? Или у тебя другое мнение по поводу своего будущего имеются?

— Прояснил, — отвечает. — Только я не думал, что ты по карманам у меня лазить будешь.

— Да что ты говоришь? А ты думал, что я тебе заплачу что положено, пожму руку, объявлю благодарность, и отпущу на все четыре? А ты, сука, тут же к ментам побежишь — нас закладывать? Ну уж нет. Теперь ты десять раз подумаешь, прежде чем решишь так поступить. Ты теперь с нами повязан накрепко. Вот что я тебе хотел тебе объяснить. Теперь всё понятно?

— Теперь всё понятно, — потянулся он.

Крепкий, гад! К нам таких мало попадает. У нас больше вроде Костыля обретаются.

— Ну и что же тебе понятно, интересно знать? — наклонился через стол Блин.

— А чего тут непонятного? — в лицо ему ухмыляется Валерка.

— Ты с нами или нет?

— А что — у меня есть варианты?

— Нет у тебя вариантов, — мотаю я головой. — Отпустить тебя я могу хоть сейчас. Ты для нас не опасен. Ты теперь знаешь, что если пойдёшь к ментам — пацана порешим. И если хоть один из нас жив останется — он тебя замазать не забудет. Так что нам теперь один одного держаться надо.

— А зачем я вам? — валяет он дурака. — Машины больше нет, пацан у вас. Или боитесь, что украдут его?

— Ты Ваньку не валяй, — останавливаю я его. — Ты сам понимаешь, что у тебя опыт есть, который в нашем деле пригодиться может. И потом — что-то у нас тут неладное получается, нам самим, может, и не разобраться, твой совет нужен будет.

— Валяй, спрашивай, — вроде как даже заинтересовался он. — Я советы давать люблю. Особенно когда за эти советы хорошо и во время платят.