– Ты не должна меня бояться, Карабелла, – сказал он.

Она вздрогнула. Он потянулся к ней, но она отшатнулась с криком:

– Не трогай меня, Милорд! Нет…

– Пусть я был когда-то Короналем, хотя это звучит странно и глупо, но теперь-то я не Корональ так же и не в помазанном теле, так что все, что было между нами, не святотатство. Теперь я Валентин-жонглер, кем я ни был бы в прошлом.

– Ты не понимаешь, Лорд.

– Я понимаю, что Корональ такой же человек, как и все, прочие, только ответственности у него больше, но ничего магического вокруг него нет, и бояться можно только его власти, а у меня власти нет. Даже если и была.

– Нет, – возразила она. Короналя коснулась высшая благодать, и она никогда не уйдет от него.

– Короналем может быть любой, если получит надлежащее воспитание и правильное направление ума. Короналем не рождаются. Коронали бывали из всех районов Маджипура, из всех слоев населения.

– Лорд, ты не понимаешь. Быть Короналем значит коснуться благодати. Ты правил, ты был в Горном Замке, ты был в одном ряду с Лордом Стиамотом, Лордом Деккертом и Лордом Престимионом, ты брат Лорда Вориакса, ты сын Леди Острова. Как я могу считать тебя обыкновенным человеком? Как я могу не бояться тебя?

Он растерянно уставился на нее. Он вспомнил, что прошло через его мозг, когда он стоял на улице и смотрел на Лорда Валентина Короналя и чувствовал себя в присутствии благодати и мощи, и понял, что быть Короналем, значит быть вдали от всех, быть личностью ауры и отстраненности, личностью, властвующей над двадцатью миллиардами, несущей в себе энергию тысячелетий знаменитых властителей, личностью, предназначенной в свое время уйти в Лабиринт и нести власть Понтификса. Все это было ему непонятно, это затягивало его, ошеломляло и переполняло. Но ведь абсурдно бояться его, Валентина! Впадать в благоговейный страх перед его воображаемым величием! Он Валентин-жонглер, и только.

Карабелла рыдала. Еще немного и она впадет в истерику. У вруона наверняка есть что-нибудь от этого.

– Подожди, – сказал ласково Валентин, – я сейчас вернусь. Я попрошу у Делиамбера успокаивающего лекарства для тебя.

Он вышел в коридор, гадая, где комната колдуна. Все двери были заперты. Он уже хотел было постучаться наугад, надеясь, что не напорется на Залзана Кавола, но сухой голос сказал из темноты откуда-то снизу:

– Ты плохо спал?

– Делиамбер?

– Я. Рядом с тобой.

Валентин, щурясь, вгляделся. Вруон сидел в коридоре, скрестив щупальца, в позе медитации. Сейчас он встал.

– Я подумал, что ты скоро станешь искать меня, – сказал он.

– У Карабеллы было послание. Ей нужно лекарство, чтобы успокоить ее дух. У тебя есть?

– Лекарств нет. Это можно сделать прикосновением. Идем.

Сгорбленный маленький вруон быстро прошел по коридору в комнату. Карабелла не двигалась, по-прежнему скорчившись у постели, кое-как обернув вокруг себя одежду. Делиамбер подошел к ней, осторожно обвил щупальцами ее плечи, и ее напряженные мышцы ослабли. В комнате слышалось ее тяжелое дыхание. Через минуту она подняла глаза, уже более спокойные, но все еще растерянные, и жестом показала на Валентина.

– Я видела во сне, что он… что он был…

– Я знаю, – сказал Делиамбер.

– Это неправда, – быстро сказал Валентин. – Я только жонглер.

– Сейчас ты только жонглер, – мягко сказал Делиамбер.

– Ты что, тоже веришь в этот вздор?

– Это было ясно с самого начала. Когда ты встал между скандаром и мной. Это действие короля, сказал я себе, и я читал в твоей душе…

– Что-о-о?

– Профессиональный трюк. Я читал в твоей душе и видел, что с тобой сделали.

– Но это невозможное дело! – завопил Валентин. – Взять из человеческого тела разум, пересадить его в другое тело, а разум из другого – в это тело…

– Почему невозможно? – спросил Делиамбер. – Я думаю, можно. Из Суврейла дошли слухи, что при дворе Короля Снов изучают это искусство. Поговаривают, что уже несколько лет производятся странные эксперименты.

Валентин угрюмо смотрел на свои пальцы.

– Все равно не может этого быть.

– Я тоже так думал, когда впервые услышал. Но потом поразмыслил. Я и сам знаю множество секретов почти такого же высокого волшебства, а ведь я всего лишь младший колдун. Семена такого искусства существовали очень давно. Может, какой-нибудь волшебник Суврейла и сумел, наконец, прорастить эти семена. На твоем месте, Валентин, я бы не стал отбрасывать эту возможность.

– Обмен телами? – растерянно сказал Валентин. – Значит, это не мое тело? Чье же оно?

– Кто знает? Какой-нибудь неудачник погиб от несчастного случая – может, утонул или подавился куском мяса, или по глупости съел ядовитый гриб. В любом случае он умер, оставив тело целым и сразу же был унесен в какое-то тайное место, где в его пустой каркас трансплантировали душу Короналя, вероятно, удержав там многое из личной памяти Короналя и объединив со своей, и теперь править, словно он истинный монарх.

– Не могу принять это за реальность – упрямо твердил Валентин.

– Однако же, когда я заглянул в твою душу, я увидел, что все было именно так, как я тебе только что описал. И почувствовал немалый страх – в моей работе не часто встречаешь Короналей или наткнешься на такое явное великое предательство – и я некоторое время размышлял, не разумнее ли забыть о том что я видел, но понял, что не смогу, что до конца дней моих меня будут преследовать чудовищные сны, если я игнорирую, то, что узнал. Я сказал себе, что очень многое в мире нуждается в исправлении, и я должен, по Божественной воле, участвовать в налаживании. И теперь оно началось.

– Ничего подобного не было.

– Предположим, для примера, что было, – настаивал Делиамбер. – Допустим, на тебя напали в Тил-омоне, выкинули тебя из твоего тела и посадили на трон узурпатора. Предположим, что это так. Что ты должен делать?

– Ничего.

– Как это – ничего?

– Абсолютно ничего, – убежденно сказал Валентин. – Допустим тот, кто хочет быть Короналем, и будет им. Я думаю, что власть – это болезнь, а желание править – безумие. Пусть я когда-то жил в Горном Замке, но теперь меня там нет, и ничто не понуждает меня вернуться туда. Я жонглер, от добра добра не ищут, и я счастлив. А Корональ счастлив? А Понтификс? Если меня отшвырнули от власти, то, я считаю, мне повезло. Я бы не хотел снова взваливать на себя груз.

– Но тебе было предназначено его нести.

– Предназначено? – Валентин засмеялся. – С тем же успехом можно сказать, что мне было предназначено быть Короналем лишь недолгое время, а затем уступить место более достойному. К власти рвется только чокнутый, а я в здравом уме. Правление – это груз и тяжелая работа. Я не принимаю его.

– Примешь, – сказал Делиамбер. – Тебя изменили, ты не был самим собой. Но тот, кто однажды был Короналем, остается им навсегда. Ты поправишься и вновь станешь самим собой, Лорд Валентин!

– Не употребляй этот титул!

– Он снова станет твоим, – сказал Делиамбер.

Валентин сердито оттолкнул это предположение. Он взглянул на Карабеллу; она спала на полу. Он осторожно поднял ее, положил на постель и прикрыл одеялом, а затем сказал Делиамберу:

– Уже поздно, и за этот вечер было сказано много всяких глупостей. У меня от этих разговоров трещит голова. Сделай мне то, что ты сделал для Карабеллы, колдун, дай мне уснуть, и не говори мне больше об ответственности, которая никогда не лежала на мне и не ляжет. Завтра у нас выступление, и я хочу отдохнуть перед ним.

– Прекрасно. Ложись в постель.

Валентин лег рядом с Карабеллой. Вруон коснулся его, сначала слегка, потом с большей силой, и мозг Валентина заволокло туманом. Сон спустился на него легко, как плотное белое облако.

Хорошо. Хорошо. Он охотно отпустил свое сознание.

Ночью ему снился сон, и сон этот был облачен в яркий блеск, что безошибочно указывало на послание, и был невообразимо живым.

Он шел по грубой и страшной пурпурной равнине, на которой так часто бывал в прошлых сновидениях, но теперь он знал, что эта равнина не из области фантазии, а находится на далеком континенте Суврейл, под неприкрытым сиянием обнаженного солнца, и трещины в почве – время лета, когда высыхает вся влага. Безобразно скрученные растения со вздутыми сероватыми листьями вяло лежали на земле, а другие, колючие, со страшными угловатыми сочленениями, тянулись вверх. Валентин быстро шел по заре, под безжалостным ветром: от сухости трескалась кожа. Он торопился во Дворец Короля Снов, куда его наняли для представления.