— Нет, господин Фарли, — прервал его Том со спокойным достоинством. — Этот вопрос будет решен сегодня же. Здесь и сейчас. Если госпожа Фарли принесет мне альбом с фотографиями, даю вам слово, все сомнения развеются.

Брук хмыкнул, выражая тем самым крайнюю степень недоверия.

Лейла не могла больше оставаться в стороне.

— Господин Фарли, дайте моему брату шанс показать, что он говорит правду.

Когда Брук повернулся к ней, она стояла, обвив руку Джима своей рукой, напоминая всем, что скоро будет членом их семьи. Откровенное недоверие в глазах Брука Лейла встретила со спокойной твердостью. Хотя она мысленно и возносила молитву, чтобы Том не сделал какой-нибудь ужасной ошибки, но ни секунды не колебалась в том, чтобы прийти ему на помощь.

— Вы не можете хорошо знать ни меня, ни Тома, господин Фарли. А мы, как и наши сестры и братья — всего нас четырнадцать, — приемные дети, потерянные когда-то родителями. И мы лучше, чем большинство других людей на земле, знаем, что это значит. Том не будет бросать слов на ветер. Он не станет утверждать то, в чем не уверен. Прошу вас выслушать его с доверием.

— Я прошу того же, — поддержал ее Джим, не колеблясь.

Брук в замешательстве посмотрел на сына.

— Ты ненавидел меня за то, что заставляешь делать сейчас.

— Я не понимал тогда, — хрипло проговорил Джим, посылая Лейле взгляд, обещавший, что он пойдет ради нее на край земли. — Теперь я понимаю.

Брук глубоко вздохнул и повернулся к жене.

— Прошу тебя, не возлагай на это слишком больших надежд, Мириам.

Она потянулась к нему, чтобы нежно поцеловать.

— Обещаю тебе, Брук, что сегодняшние поиски не причинят вреда ни нам, ни нашим близнецам.

Фарли обнял ее, крепко прижимая к себе, а когда отпустил, все заметили, что на его лице страх боролся с любовью.

— В последний раз, — уступил он нехотя.

— Спасибо, Брук.

Мириам выскользнула из объятий мужа и направилась к старинному секретеру, украшавшему угол комнаты. Она достала из ящика альбом, который просил Том Вильсон. Та бережность, с которой она несла альбом и передавала его Тому, свидетельствовала, что это одна из самых драгоценных вещей в ее жизни.

Том медленно листал альбом, лишь бегло просматривая фотографии, пока не нашел ту, которая привлекла его внимание прошлым вечером.

— Это ваша дочь, госпожа Фарли? — спросил он, указывая ей на найденную фотографию.

— Да. И как вы могли заметить, этот снимок сделан в ее день рождения, — подтвердила Мириам.

Том кивнул, затем осторожно положил альбом на кофейный столик рядом с софой, где сидел.

— Когда я увидел этот снимок вчера вечером, мне показалось, что я уже видел его прежде. Но не мог вспомнить где. Однако потом мне пришел на память мой сон…

— Том, — прервала его Лейла, опасаясь, что семейству Фарли не будет понятна образность языка его сновидений и рассказ брата лишь усилит их сомнения. — Мне кажется, это лишь отсрочит результат, который все ждут.

По лицу Тома пробежала тень.

— Так вот, я вспомнил, где это было. И тогда поехал в Аделаиду, а оттуда полетел в Сидней, чтобы получить доказательства, которые смог бы представить вам.

— Доказательства чего? — резко спросил Брук.

Том взял портфель, с которым он вошел в комнату, положил его к себе на колени и, достав фотографию, передал ее Мириам:

— Скажите, разве эта фотография не является точной копией той, что в вашем альбоме?

Брук подошел поближе, чтобы посмотреть на снимок.

Рука Мириам, державшая карточку, начала дрожать.

— Откуда она у вас, господин Вильсон? — спросила она хриплым голосом.

— Это копия, Мириам, — поспешно вмешался Брук. — Ее могли подобрать где угодно. Могли просто снять копию с той фотографии, которая имеется в твоем альбоме.

— Нет! Нет! — Она в волнении потрясла головой. — Посмотри, какая она старая, Брук.

— Мириам, ты придаешь этому слишком большое значение, — протестовал ее муж, расстроенный тем, что жена склонялась к выводу, который он не мог или не хотел принять. — Старые фотографии могут заваляться где угодно. Могли остаться негативы, которые кто-то проявил. Это, к сожалению, не дает ответа на главный вопрос.

Мириам судорожно глотнула воздух.

— Откуда она у вас, Том?

— Если вы перевернете фотографию, госпожа Фарли, то увидите надпись. Возможно, вы узнаете почерк, — мягко предложил Том.

Брук выхватил фотографию из рук жены и перевернул ее. Мириам стиснула его руку, пока они оба разглядывали, что было написано на обратной стороне.

— Это его почерк, Брук, — воскликнула она. — И его слова. Он захотел снять ее именно в этот день.

— Все это может быть подстроено, — предостерегающе произнес Брук, и в его голосе зазвучали жесткие нотки. — Оказаться всего лишь ловкой подделкой. Мы должны обратиться к эксперту.

Он бросил на Тома угрюмый взгляд.

— Как эта фотография попала к вам? — спросил он резко.

Однако Мириам уже настроилась на иное. В ней затеплилась надежда.

— Где она теперь, Том? Где она, наша девочка? В Сиднее?..

Том не ответил никому из них. Вместо этого он предложил:

— Будьте добры, покажите фотографию Лейле.

Лейла нахмурилась. Она не желала быть втянутой в семейные разногласия.

— Ты сможешь подтвердить, откуда появился этот снимок, — мягко настаивал Том.

Подойдя к Лейле, Брук нетерпеливым жестом протянул ей фотографию. Лейла не смогла взять ее. Все ее тело оцепенело, когда она увидела на снимке маленькую девочку в костюме молочницы, готовившуюся задуть две горящие свечки на торте, который красовался на столе.

Лейла успела почувствовать, как кровь отхлынула от ее лица. Черные точки запрыгали перед глазами. Все вокруг завертелось в каком-то вихре, который расходился кругами подобно ряби от камня, брошенного в пруд. Это была фотография, взятая из бумажника ее отца, — единственная вещь, связывавшая умершего мужчину с маленькой девочкой, которую нашел Ли Вильсон и взяли под свое теплое крыло его приемные родители.

Бруку не надо было переворачивать фотокарточку. Лейла знала, что было написано на ее обратной стороне.

— Моя маленькая дочка. На долгую память, — прошептала она, затем почувствовала, что падает, и потеряла сознание.

Медленно приходя в себя, Лейла ощутила холод на своем лбу. Все еще в полузабытьи, она услышала голое Тома, звучавший как будто издалека и рассказывавший, что произошло много лет назад в Калгари.

Она различила слова Мириам:

— Мой первый муж был владельцем скотоводческой фермы…

Она говорила с трудом, как будто голосовые связки плохо повиновались ей.

— Но он продал свою ферму до того, как… — Голос ее прервался. Затем она сказала: — Я всегда думала, что узнаю ее. Но не узнала. Я должна была если не узнать, то хотя бы почувствовать. Но этого не случилось.

— Не надо, Мириам. Это теперь несущественно, — прервал ее Брук. — Главное, что твоя дочь нашлась.

— О, Брук! Я почувствовала в ней что-то особенное, когда она вошла в спальню Адели в то первое утро. Но мне и в голову не приходило, у меня не было ни малейшего подозрения, что…

— Мириам! — вмешался Джим. — Не заставляйте страдать Лейлу из-за того, что вы всю жизнь лелеяли мечту узнать свою дочь при встрече, а ваша мечта не сбылась.

Брук заступился за жену.

— Для нее это слишком много, Джим. Подумай, что должна чувствовать Мириам сейчас, когда после нескольких дней пребывания со своей дочерью под одной крышей она не узнала ее. И если бы не Том…

— Но, слава Богу, это случилось, — прервал его Джим. — И я не хочу, чтобы вы теперь не давали покоя Лейле со своей навязчивой идеей, что должны были узнать друг друга.

На несколько секунд все замолчали.

— Я привез с собой один из наших семейных альбомов, чтобы вы, госпожа Фарли, могли увидеть Лейлу в разные периоды ее жизни, — решил прервать молчание Том.

— Спасибо, — прошептала Мириам. — Как я могу вас отблагодарить? После стольких лет…