Оставшиеся три крейсера побитые осколками собственного флагмана, и задетые термопластовыми кассетами, парили меньше, но в результате маневров каперов, оказались вне зоны абордажа, и почти не огрызались в ответ на укусы защитников базы. Через тридцать секунд, вспыхнул один из оставшихся крейсеров, а еще через секунду, второй крейсер величественно развалился на части, окружив себя ореолом быстро замерзающих трупов.

– Абордаж! – Игорь защелкнул байонет шлема. – Курт, остаешься за старшего. «Косатке» следить за ботами неприятеля. Их абордажа дублерам не выдержать!

Корветы кружили вокруг оставшегося крейсера неприятеля, выбрасывая одну абордажную группу за другой. Через полчаса крейсер был взят, что называется «на шпагу». Капитан крейсера сдался, остальных, озверевшие от боя каперы, перерезали. Надо отдать должное экипажу корабля. Ни один член команды, за исключением капитана, не сдался без боя.

Покалеченная тройка корветов, прикрываемая флагманским крейсером, еле причалила к орбитальной базе, где их ожидала немереная толпа людей, следившая за боем, проходившем в опасной близости от них. Люди собирались приветствовать доблестного адмирала, дона Мигеля Фуэнтес-и-Вальдеса. Каково же было удивление персонала базы, когда по аппарели «Косатки», первым, спустился никому не известный офицер в заляпанном кровью экзоскафандре, несущий под мышкой шлем, а следом за ним, люди в таких же «разукрашенных» одеждах, вынесли пьяного в дугу адмирала, который даже не проснулся во время боя. Следом за этими «ангелами ада», вывалилась ошарашенная, полупьяная толпа, некоторое время назад называвшаяся экипажем флагманского крейсера. Экипажи корветов же, наскоро отмыв и почистив скафандры, даже не высунулись из своих изрешеченных кораблей, и просто завалились спать.

Только на следующий день, что называется «придя в меридиан», экипажи подсчитали убытки, и начали рвать на себе пушнину. Особенно старались Хилый, Лука и Авел. Четыре корабля уступавшие по мощности и вооружению противнику, одержали победу над восемью крейсерами, но какой ценой! Четыре расстрелянные консервные банки лишившиеся, в общей сложности восьмидесяти процентов вооружения, и шестидесяти процентов мощности, ничем не напоминали тех красавцев, что вышли две недели назад из доков орбитальной крепости Мелларны. Игорю было все равно. Он продолжал спать, и, кажется, не намеревался просыпаться раньше чем через сутки. Его абордажной команде пришлось тяжелее остальных. Группа Трезвого Казака прорвалась внутрь крейсера, в паре отсеков от абордажных блоков. Его команда из двадцати человек, буквально прогрызалась сквозь строй абордажников крейсера. До капитанской каюты добралось только пятеро. На абордажниках Игоря, как и на нем самом, не было ни единого светлого пятнышка. Создавалось впечатление, что их выкупали в красной краске.

За этой пятеркой, возглавленной Ксенгом и Игорем, на следующий день закрепилось прозвище «Красные кхмеры». Ксенг и Игорь задали офицеру, руководившему во время боя «Косаткой», нехилую трепку, когда узнали, что это прозвище им присвоил именно этот историк-любитель.

На следующий день, похмельный адмирал, ставший основным объектом острот всей базы, поднял флаг на одном из корветов, прицепил на буксир покалеченные корабли, и резво слинял в сторону Мелларны.

– Я не терпел самоуправства в своем флоте на Новой Кастилии, и тем более не потерплю какого-то выскочку в этой эскадре. – Дон Мигель разорялся уже не первый час, и неплохо охрип. Но сдаваться не собирался. Игорь слушал эту заевшую пластинку, тоже не первый час, и поэтому, только тихо вздохнул. – Кто дал тебе право распоряжаться моим кораблем?! А? Ты, варвар, мразь, быдло!

Зря адмирал не сдержал свой язык. На лице Игоря не дрогнул ни один мускул, только пудовый кулак дворянина и боевого офицера Русской Империи, неуловимо свистнул, и впечатался в переносицу адмирала. Тот закатил глаза и беззвучно осел на богатый ковер своей роскошно отделанной каюты.

– Достал алкаш. – Игорь поднял дона Мигеля за шиворот и, швырнув на огромную кровать, уселся в кресло, дожидаясь пока Его превосходительство соблаговолит открыть глазки. Через полчаса адмирал очнулся, и, застонав, скатился с кровати обратно на ковер. – О, проснулся! Ты, родной, что-то недопонял. Это уже не твоя эскадра. Это моя эскадра. На, читай.

Игорь протянул бывшему адмиралу листок распечатки, в котором маленькими черными буковками по белой поверхности было напечатано уведомление об отказе в продлении контракта заключенного между Синдикатом Скорпиона и адмиралом доном Мигелем Фуэнтес-и-Вальдесом. Надо заметить, что эту распечатку сделал сам Игорь, рассчитывая на определенную реакцию со стороны адмирала. И тот оправдал его ожидания. Дон Мигель прочел уведомление три раза, икнул, и взорвался. В тот же момент в каюту ворвались Курт и помощник адмирала. На их глазах адмирал выхватил палаш и ринулся на Игоря. Теперь дело осталось за малым. Игорь до половины вытащил эсток из ножен, и засветил навершием меча в лоб дону Мигелю. Бывший адмирал вторично осел на пол.

– В реанимокамеру его. – Игорь прекрасно представлявший чем заканчивается такой удар для схлопотавшего, вложил меч в ножны и только после этого оглянулся на вошедших.

Тем же вечером, и Курт и помощник адмирала, на сходе команд рассказывали, как адмирал кинулся на Игоря вооруженный палашом, и что Игорь, имея возможность зарубить нападавшего, всего лишь оглушил его, и отправил в реанимокамеру.

Игорь не любил подобные приемчики с провокациями. Но удержать в узде расхристанную вольницу пиратов прикрывающихся каперскими патентами, иным способом было невозможно. Успокаивало его только одно: на руках этого дона Мигеля было столько крови, что не грех и избавиться от него.

На Мелларну корабли вернулись через неделю, благо не задерживали тихоходные транспорты. В порту их уже встречал представитель Синдиката и пресловутый рем Стоун, которому так и не удалось переговорить с Игорем, когда тот только появился в Мелларне. К удивлению экипажей эскадры, помимо этих двух человек, посадочные площадки окружили практически все имеющиеся в наличии у Синдиката силы безопасности. Особенно внушительное охранение было выставлено у площадок, на которые приземлилась боевая тройка дона Мигеля. А представитель Синдиката и рем Стоун околачивались у посадочной площадки «Старой Прыгалки».

– Блин, кажется, я не сильно ошибся, сварганив послание дону Мигелю от Синдиката! – удивленно хмыкнул Игорь, рассматривая диспозицию с опускающейся на синтобетон площадки, аппарели.

– Мне, почему-то, тоже так кажется. – Стоявший за спиной Трезвого Казака, Курт, вытянулся по стойке «смирно».

Аппарель коснулась синтобетона, и к ней тут же устремились «скорпы», окруженные десятком охранников.

– Рем Ингор, добрый день. – Стоун шагнул вперед, протягивая для пожатия руку. – Разрешите представить вам, вашего куратора.

Давешний представитель Синдиката державшийся на полшага позади Стоуна, также шагнул вперед.

– Будем знакомы, рем Ингор, мое имя – Элоизиус Ихайа. Я представляю интересы Синдиката, и, в случае достижения между нами согласия по некоторым вопросам, буду курировать ваше подразделение.

– Рад знакомству с вами, рем Элоизиус. – Игорь окинул изучающим взглядом худощавого собеседника. – Я впервые слышу, чтобы экипаж корабля называли подразделением, к тому же, не знаю, чем могу быть вам полезен. – Игорь пожал плечами, и тут же перескочил на другую тему. – Не подскажете, по какому поводу, здесь собралось такое количество встречающих?

– Считайте это почетным эскортом. – Холодно улыбнулся Ихайа. Игорь вопросительно взглянул на Стоуна, но тот лишь пожал плечами, как бы поясняя, мол, я человек маленький. Сказали собрать оперсостав, я собрал, а остальное, не моего ума дело.

– Хорошо еще, не почетным караулом. – Дернул губой Курт, и шагнул следом за своим капитаном. Правда, перед этим он кивнул команде столпившейся у выхода из корабля, и аппарель сразу пошла вверх, наглухо отделяя команду «Старой Прыгалки» от внешнего мира Мелларна. Вообще, после боя и перевалочной базы, Игорю почти не приходилось подключать свой авторитет, для решения мелких проблем внутри экипажа. С этой задачей идеально справлялся его старший помощник Курт, чье влияние в команде, заставляло отступать даже ярых сторонников Авела или Ксенга.