Ночное великолепие захватывало. Я, как школьник на экскурсии, вертел головой во все стороны, восхищенный гармонией игры рукотворных красок с красками природы. Захотелось выразить эту гармонию в звуке, и я ловил и не находил сочетаний, отвечающих моему душевному восторгу…

Внезапный звонок вывел меня из эйфории. Гравилет качнуло, и он стал снижаться.

— Черт! — выругался Морис. — Не проскочили. Жди теперь!

— Что у тебя? — Через его плечо я бросил взгляд на приборы. Аварийная индикация молчала.

— Ничего особенного. Вынужденная посадка на полчаса.

— Почему?

— Возмущения в гравитационном поле. Все аппараты в это время садятся — сильно болтает.

— Причина известна? — Впервые после отлета подала голос Рика.

— Пока нет… А, в общем, это никому не мешает. Мы привыкли.

Я хотел подначить в своем друге любознательность ученого, но раздумал и промолчал. Шутить настроения не было…

— Прошу! — Морис распахнул перед нами дверь. — Добро пожаловать в клуб аборигенов.

Мы вошли в вестибюль, мягко освещенный скрытыми светильниками. Ковер под ногами гасил звук шагов. Прямо напротив входа висело огромное зеркало, к которому сразу направилась Рика. Прихорашиваться! — Почти со злостью подумал я. — Для кого?! Настроение испортилось окончательно. Морис куда-то вышел, и мы были вдвоем.

— Вет, ты чего такой кислый? — Рика улыбалась мне в зеркале.

— Не выспался, — пробурчал я и отвернулся.

— Может, ты заболел?

— Может…

— Да что с тобой?

Говорить правду не хотелось, врать тоже.

— Ну что пристала? Не акклиматизировался еще на Салге, — интонация получилась резче, чем я ожидал.

— А грубить зачем? Могу и не спрашивать… Если так плох, сидел бы дома и не портил мне настроение своим мрачным видом!

Меня чуть не прорвало, но я вовремя сжал зубы. Воистину, можешь считать, что эмоционально защищен от всего на свете, но нет ни в чем совершенства! Уязвимые места обязательно найдутся.

— Вы готовы? — Я не заметил, как вернулся Морис.

— Конечно. — Рика взяла его под руку. — Идемте.

— А ты?

— А ему нужно немножко акклиматизироваться. Пусть побудет один!

И она увлекла Мориса в дверь, из которой он только что вышел.

Конечно, галантный Морис не чета мне. Он никогда не позволит себе грубость в отношении дамы… Даже если выяснит, что его водят за нос. Идите, идите, развлекайтесь! Не смею вам мешать! — Я дважды промерил вестибюль взад-вперед и заметил за одной полуоткрытой дверью небольшой полутемный зал с фонаккордом в глубине. Отлично! Найду, чем заняться, и без вас.

Зажигать свет я не захотел, а просто подсел к фонаккорду и провел по клавишам. Он ответил красивым, насыщенным звуком. Наиграв пару первых пришедших в голову тем, я включил вариатор: было любопытно, на что способен этот инструмент. Огорчаться не пришлось! Причудливо переплетая обе мелодии, автомат начал разработку, находя неожиданно интересные музыкальные решения. Смена ритмов и настроений чередовалась непрерывно в каждой новой вариации, которым, казалось, не будет конца. Это был очень хороший фонаккорд, с каким мне не приходилось иметь дело, и я искренне наслаждался. В нескольких местах показалось, что я бы разработал тему лучше, но это заставило проникнуться еще большей симпатией к автомату: он не выдавал полный идеал, он вызывал на творческий спор, в который подмывало ввязаться. Может, прав Морис, когда говорит, что создание подобных игрушек сродни творчеству больших художников прошлого?.. Может быть… Кстати! — я посмотрел на часы. Несмотря на то, что это был ускоренный просмотр и мне выдавались только фрагменты, на прослушивание ушло добрых полчаса. Я совершенно пришел в себя и успокоился — разум взял верх над эмоциями. Музыка — великая вещь! Как может существовать много вариаций на одну лишь музыкальную тему, так и трактовка любых слов не обязательно однозначна, особенно если не знаешь их предыстории. Весь мой жизненный опыт подтверждает это, и тем не менее я сорвался! Докатился до вздорных вариаций на тему из трех подслушанных фраз неизвестного разговора! Шпион-пенсионер! Ты давно уже вместе с этой женщиной. Знаешь ее, как себя… И вот так сразу во всем усомниться?!

Я встал от фонаккорда и направился к выходу.

— Вы уже кончили? Жаль!

Женский голос заставил меня обернуться. Оказывается, у меня были зрители. Вернее, зрительница. Она сидела в кресле позади фонаккорда.

— Извините, я слушала без спросу, но вы были так увлечены… Не хотелось мешать.

— Ничего страшного, не стоит извиняться. Мне даже приятно. Только не пойму, что вас заинтересовало.

— Ну, прежде всего у нас в клубе нечасто увидишь человека за фонаккордом. А потом… Потом ваши темы. Они весьма оригинальны.

— Вы мне льстите. Это первое, что пришло в голову. Не уверен даже: мои ли они… Все это проделано, чтобы узнать возможности незнакомого инструмента.

— Последняя разработка одного местного ученого. Приятно, что фонаккорд вам понравился.

— Почему вы так думаете?

— Достаточно увидеть вашу реакцию на композиции вариатора.

— Интересно, что же я вытворял? — Облокотившись на фонаккорд, я попытался разглядеть собеседницу, но мешал полумрак.

— О! Не пугайтесь! — Она засмеялась. — Ничего сверх того, что делают одержимые.

Мне стало весело: если музыка трогает, а вокруг никого, я люблю подирижировать, потопать в такт… Обычно задействована и мимика лица. Хорошо хоть сидел к ней спиной! Да и темно здесь, — мелькнуло в голове, но я, на удивление, не испытал смущения — передо мной сидел человек понимающий.

— Нормальная реакция на хорошую музыку, а автомат выдавал именно такую, — сказал я.

— Но ведь вы были согласны не со всеми трактовками. Во всяком случае, мне так показалось…

Она встала с кресла, движением плеч сбросив белую меховую накидку, легкой походкой подошла и села к фонаккорду. Я различил скульптурно правильный профиль, обрамленный густыми светлыми волосами, свободно падавшими на обнаженное плечо. От затылка ко лбу пробегали искры — играла нитка камней.

— По-моему, вот здесь. Не правда ли?

Музыкальный фрагмент, предложенный автоматом, был воспроизведен совершенно точно.

— Вы правы, это место я бы разработал иначе. А как вы догадались? Жест?

— Конечно. Они у вас весьма красноречивы. Ну а все же! Интересен ваш вариант. — Она уступила мне место.

Но я не стал садиться, а сыграл все стоя.

— Замечательно! Почему вы отказались от спора, а поднялись и пошли? Состязание могло стать интересным.

Тут только я вспомнил вновь, что меня ждут.

— Понимаете, я бы с удовольствием принял вызов, но мои друзья, наверно, уже меня потеряли. Мне давно следует их разыскать. Но я здесь впервые и боюсь, это будет непросто… Извините, я не представился — Вет Эльм Ник, искусствовед.

— Вайла Мария Дани, — она набросила на плечи мех и, улыбаясь, взяла меня под руку. — Возможно, я смогу помочь вам в поисках. Кто ваши друзья?

— Наверно, вы знаете Квиса?

— Мориса?! Конечно. Пошли.

Мы вышли в вестибюль и направились к лестнице. Она привела на открытую площадку, куда, казалось, слетелись все светлячки Салги: вокруг стояло множество столиков, на каждом из которых горел небольшой светильник, едва выхватывая из ночи сидящих. Я в растерянности остановился.

— Идемте, — Вайла потянула меня за руку. — Я знаю излюбленное место вашего друга.

Мне оставалось только подчиниться, и мы пошли по этому залу под звездами. Моя спутница была здесь, видимо, лицом значительным. Все, мимо кого мы проходили, здоровались с ней, причем большинство мужчин при этом вставали, а женщины, приветственно взмахнув рукой, старались перекинуться парой слов. На меня смотрели с любопытством, отчего я чувствовал себя несколько неуютно. Было ощущение, что я сопровождаю королеву, удостоившую своим вниманием провинциального гостя. Именно королеву: она лишь кивала в ответ на приветствия гордо посаженной головой, никак не реагируя на приглашения к разговору.