Тут даже наши ребята испугались и столпились у камина, держась за руки.

Я схватил свой дробовик и распахнул окно. Вот это и была ошибка! Случились две неприятности сразу. Медведь был уже близко, и в спешке я не учел направление ветра. А ветер со свистом несся вдоль стены, и, когда я высунул из окна дуло, он согнул ружье, как кочергу. Дробь полетела прямо на юг. Позже я узнал, что она сбила пару уток над Мексикой.

Но этого мало: когда я открыл окно, получился такой сквозняк, что ребят затянуло в трубу! Они держались за руки и вылетели цепочкой, как сосиски.

Ма чуть не упала в обморок.

— Мелисса, дорогуша! — крикнул я. — Не тревожься, я их верну!

Я схватил длинную веревку и выбежал из дому. Высоко в небе виднелись мои ребятишки: они летели на юг.

И тут я увидел медведя, и он тоже увидел меня. Он зарычал, и пасть у него была полна зубов, похожих на ржавые гвозди. Медведь встал на дыбы и пошел на меня, сверкая красными, как огонь, глазами.

Мне не хотелось связываться с этим чудовищем. Я увернулся и очутился позади бельевой веревки. Одним глазом я смотрел на медведя, другим — на ребят. Они улетели уже далеко и казались не крупнее майских жуков.

Медведь кинулся на меня. Ветер крутил бельевую веревку так быстро, что ее не было видно. И медведь прыгнул прямо в нее! Ох и запрыгал же он! Прыгал как на горячей сковороде, только еще быстрее. Он уже никак не мог вырваться.

Я, конечно, не стал терять времени и тут же замахал руками, как птица крыльями. Ветер был такой сильный, что казалось — я полечу вслед за ребятами. Ветер толкал, швырял меня, но не поднимал над землей ни на дюйм.

Проклятье! Я съел слишком много пышек. Пышки были тяжелые, как свинец, и тянули меня вниз.

Ребята уже почти скрылись из виду. Я кинулся в сарай, где стоял ветряной плуг. Едва я вытащил его, простыня вздулась, и я помчался пулей, вспахивая глубокую борозду.

Ну и мчался же я! Даже быстрее, чем мои ребята. Я держался за ручки плуга, то и дело сворачивая, чтобы не налететь на дома и сараи. Я видел, как разлетаются от ветра стога сена. Будь этот ветер еще чуточку сильнее, он сдул бы и солнце с неба. Я не удивился бы, если бы наше светило зашло на юге средь бела дня.

Я мчался очень быстро и скоро нагнал ребят. Они еще держались за руки и летели над самыми верхушками деревьев. Наконец я мог уже окликнуть их.

— Смелей, мои ягнятки! — крикнул я. — Держитесь!

Вот они уже прямо надо мною. Но простыня так вздулась от ветра, что я не смог остановить плуг. Я выпустил ручки и выпрыгнул наземь, когда был уже далеко впереди своих ребят.

Потом швырнул веревку в воздух.

— Уиллджиллэстерчестерпитерполлитимтоммериларриикрошкакларинда! — крикнул я, когда они пролетали надо мною. — Держите!

Эстер не поймала веревку, и Джилл не поймала, и Питер не поймал. Но Уилл поймал ее. Чтобы удержать их, я врылся в землю каблуками. А потом повернул назад. Ребята оказались такими легкими, что повисли в воздухе, и мне пришлось за веревку тащить их домой, словно связку воздушных шаров.

Ну а на то, чтобы пробиться домой наперерез ветру, у меня ушло немало времени. Нелегкое это было дело, уверяю вас! Время уже подходило к ужину, когда показался наконец наш дом, а черный медведь все еще прыгал через веревку!

Я втащил ребят в дом. Паршивцы! Им, видишь ли, очень понравилось летать, и они собирались повторить это когда-нибудь еще разок. Мать надела им ветровые башмаки и уложила в постель.

Ветер дул всю ночь, и наутро медведь все еще продолжал прыгать. Язык вываливался у него из пасти, и он так похудел, что от него оставались лишь шкура да кости.

Наконец ближе к полудню ветру надоело дуть в одну и ту же сторону, и он повернул в другую. Нам стало жаль медведя, и мы перерезали веревку. Он так измучился, что даже не рычал. Тут же он направился в свой лес, чтобы подыскать новое дупло и забраться в него на зимовку. Но ходить он разучился. Мы смотрели, как он скачет на север, — скок, скок, скок, — пока не потеряли из виду.

Вот этот-то большой ветер и сломал мне ногу. Он не только вытащил из земли все колья изгороди, но и ямки, оставшиеся от них, унес. Одну такую яму он уронил у дверей сарая, и я в нее ухнул.

Все это сущая правда. У нас в прерии каждый знает, что Джош Мак-Брум готов скорей ногу сломать, чем соврать.

Кузнечики? Да, конечно, они пронюхали о нашей чудесной ферме. Эти длинноногие, колченогие, быстроногие разбойники оставили нас без крова.

Вы знаете, что это за народ — кузнечики? Оглянуться не успеешь, как заплюют вас жвачкой. И страшно прожорливы. По-моему, никто на свете не может съесть такую прорву, как кузнечики. Особенно их привлекает всякая зелень.

Я не собираюсь вам тут хиханьки разводить. Напротив! Джош Мак-Брум — вы меня знаете, конечно, — готов скорее согласиться жить на дереве, чем соврать.

Так вот, начнем с погоды. Лето уже наступило, но было еще недостаточно жарко для кузнечиков. Ребята помогали мне рыть колодец и толковали о том, что они собираются вырастить, чтобы послать на окружную выставку.

Я думаю — вы уже слышали, какая у нас плодородная почва. Все растет, а уж как быстро! Семена сразу прорастают, и всходы выскакивают из земли прямо на глазах. Вот, не дальше чем позавчера, один из наших мальчиков уронил пятак, и пока его искал — из пятака уже вырос четвертак.

Однажды, рано утром, к нам по дороге приковылял какой-то долговязый, давно нечесанный незнакомец. Ну, и длинный же он был! Я думаю — упади с него шляпа, она летела бы до земли дня два.

— Привет, сэр, — сказал он. — Я Джон Узколицый, оттуда, отсюда и из прочих мест. Я могу дешево покрасить вам сарай.

Он, оказывается, был не только длинный, тощий и лохматый, а еще и близорукий.

— У нас нет сарая, — сказал я.

Он прищурился и засмеялся.

— В таком случае, — сказал он, — я вам покрашу его бесплатно.

Сарай, которого у нас не было, он покрасил быстрее, чем за секунду, да еще и времени у него осталось. Вид у него был голодный, и моя женушка Мелисса угостила его сытным завтраком, после чего он заковылял прочь.

— Я еще вернусь, — сказал он и помахал рукой.

Мы с ребятами продолжали рыть колодец. Трудная это была работенка. Они спускали вниз бадью, я наполнял ее землей, и они тянули за веревку — все одиннадцать, — как в игре «кто перетянет».

Дни становились длиннее, а жара наступила такая, что мухи падали на лету от солнечного удара.

И все же для кузнечиков еще не пришла пора.

— Уиллджиллэстерчестерпитерполлитимтоммериларриикрошкакларинда! — кричал я из колодца. — Работать надо! Тяните бадью, детки!

— Ой, па, — вопил Честер из беседки, которую мы соорудили на дереве, — мне хочется вырастить для выставки призовой арбуз. Фунтов на пятьдесят!

— А мне — тыкву, — сказала Полли.

— Ну а мне не до того, — ответил я. — Тащите вверх бадью, ребятки, да поскорее опоражнивайте. До выставки еще целая неделя.

На следующий день было сущее пекло. К полудню желтые восковые бобовые стручки начали плавиться на кустах. Они оплывали, как свечки.

Но эта погода была еще не для кузнечиков.

Эти голенастые твари простудились бы в такой холод.

И вот наконец наш колодец готов; рядом с ним возвышалась огромная куча земли, которую мы вытащили. Поближе к ужину пришел наш новый знакомец, длинный, тощий, лохматый и близорукий.

— Привет, — сказал он. — Я Джон Узколицый, оттуда, отсюда и из прочих мест. Я задешево выкопаю вам колодец.

— Колодец у нас уже есть, — ответил я.

— В таком случае, — сказал он, — я выкопаю его бесплатно.

Он поужинал с нами и заковылял прочь.

— Я еще вернусь, — сказал он и помахал рукой.

Прошел день. Солнце пекло нестерпимо. Жара, вы говорите? Да, на следующее утро стояла такая жара, что кусок льда и тот был горячим на ощупь. Чтобы охладить воду, приходилось ее кипятить. Подсолнухи у дороги повытаскивали из земли свои корни и укрылись в тени деревьев.