Акберды понял, что Микей убьёт его, Микей в свою очередь понял, что если не убьёт половца, то будет убит сам. Ставкой в этой игре было уже не золото, ставкой стала сама жизнь.

Отступать было поздно и, прыгнув вперёд, пленник нанёс удар. Отшатнувшись в сторону, Акберды отмахнулся факелом. Пылающая часть факела, срубленная ударом, упала в лужу, натёкшей со стены, воды. Несколько секунд и, зашипев, она потухла. Комнату занял мрак. Два человека, два противника, затаились в темноте. В последних отблесках огня Микей успел заметить, что Акберды выхватил ятаган и понял, что шансы уравнялись. Сжимая оружие, оба застыли. Ни тот, ни другой не решались двинуться. Акберды видел в темноте как кошка, но и кошке нужен хотя бы свет звёзд. Здесь же, тьма была кромешной. Факел, горевший в коридоре, не мог дать ни лучика света, так как войдя, Микей плотно прикрыл дверь. Теперь, лишь крепкие нервы могли дать преимущество. Половец понимал это, он был стар и опытен. Сжавшись в комок, он приготовился ждать. Микей тоже умел ждать, но у него за плечами не было той школы жизни, которую прошёл толмач. И поэтому, он не выдержал первым. Русич сделал лишь один шаг, неслышный как сам покой, но противник почувствовал колебание воздуха. Со свистом, ятаган рассёк тьму. Будь Микей чуть-чуть ближе к половцу и это был бы конец, но остриё ятагана лишь оцарапало ему предплечье.

И снова гнетущая тишина наполнила комнату. Оба противника лихорадочно думали. И наконец, один из них нашёл выход. События развернулись со стремительностью ветра.

Что-то звякнуло об пол, оружие, с шумом, впустую пронзило воздух, клинок, с хрустом, вошёл в человеческую плоть, хрип и звук падения тела. Опять тишина повисла во тьме. Победивший провёл рукой по лезвию, убеждаясь в наличии крови, и, лишь после этого, двинулся к двери. Уже с факелом он вернулся обратно и посмотрел на труп противника.

Широко раскинув руки, словно пытаясь обнять всё золото, на груде монет лежал Микей. Широкой струёй, из распоротого живота на золотую россыпь, стекала кровь.

Хорошую службу сослужило золото половцу. Поняв, что противника нужно спровоцировать, Акберды бросил, в сторону от себя, золотую монету. Купившись, Микей ударил на звук.

Пнув ногой покойника, толмач вышел в коридор. Золота, находившегося в сундуках, хватило бы на несколько жизней, но ему вдруг показалось этого мало.

И он пошёл по коридору дальше. После пережитого напряжения, всё внутри него тряслось. Не хотелось ни о чём думать. Машинально заглядывая во все комнаты, он шёл вглубь подземелья.

Спустившись по длинной лестнице, Акберды остановился перед дверью. Он вдруг понял всю бессмысленность своего поведения. Но идти обратно теперь, когда прошёл уже неведомо сколько, показалось ещё глупее и толмач толкнул дверь. Он попал в четырёхугольную комнату. Кроме той двери, через которую он вошёл, здесь было ещё три. Внимательно осмотрев их, толмач остановил свой выбор на той, что была напротив. Семь потов сошло с него, прежде чем засов поддался. Вытирая лицо, степняк переступил порог. Фигура, прикованная цепями к стене, подняла голову и Акберды увидел глаза. Прекраснейшие глаза на ужаснейшем лице. Глаза, взгляд которых вселил ужас в сердце половца. Не в силах оторваться от этого смертоносного взгляда, Акберды закричал. Словно эхо этому крику вторил дьявольский хохот Тиллигара, разрывавшего цепи.

***

За пол часа до автобуса, Алексей отложил авторучку и оглядел стеллаж с химикатами. Все полки были густо заставлены бутылками и банками. Полупуста была лишь "ядовитая" полка. Две одинаковые бутылки стоящие на ней были без этикеток.

Что бы не перепутать содержимое, под каждую была подложена бумага с надписью. В одной бутылке, судя по надписи на бумаге, был рыбий яд. Что было в другой бутылке не знал и сам хозяин, поэтому на второй бумажке красовался жирный знак вопроса. Зелье, в этой бутылке, было схимичено по рецепту, который привёз с раскопок Серёга Кочетов. Как Пантелеев ни бился, сколько литературы ни переворошил, но так и не смог понять, что же это за жидкость такая, а ведь убили Серёгу, скорее всего, именно из-за этого рецепта.

За те несколько дней, что прошли после убийства Сергея, Алексей более-менее, пришёл в себя. Он всё хладнокровно обдумал и пришёл к выводу, что не всё так хреново, как показалось вначале.

Убивший Серёгу был не дурак, надо отдать ему должное. Вместо себя, он конкретно подставил его, Пантелеева. Спору нет, если менты выйдут на Алексея, то тут хоть и чист как стекло, а от мокрухи не отвертишься. Но, почему собственно лягавые должны его вычислить? Пальчиков, в квартире Кочетова, конечно осталось предостаточно, даже на рукоятке ножа, за которую по дурости схватился. Но и это ещё не аргумент. Под следствием не состоял и пальцев в ментовской картотеке нет.

Так что, пока всё нормально. Вот морда побита, это плохо. Из-за фонарей могут заподозрить и снять отпечатки, тогда труба.

Просчитать шаги милиции, в принципе, можно. Подозревать им пока некого, значит будут подозревать всех. Крутить, в первую очередь начнут друзей и тех, с кем общался в последнее время. Напрашивается вывод, что приехав в город есть шанс обнаружить в почтовом ящике повестку.

Оторвавшись от мрачных раздумий, Пантелеев взглянул на часы и вскочил, как ужаленный. Ему было в ночь на работу, а до отхода автобуса оставалось пятнадцать минут. Автобус был последним и опоздать на него, значило опоздать на работу. Сменщик конечно задержится, но после двенадцати часов дежурства заставить его ждать было бы свинством.

Вихрем ворвавшись в дом, Алексей спешно начал пихать в сумку всякую мелочевку.

- Опять схватился в последнюю минуту.- Проворчала мать.

- А в сарае снова, небось, свинарник оставил? Пойду, хоть пыль протру.

- Угу...- Промычал Алексей давясь, на ходу, бутербродом.

- Олько эажи э огай.

- Что? Прожуй сначала!

- Стеллажи не трогай, говорю.

- Да они у тебя вечно, сплошь заставлены. Я к ним и подходить-то боюсь.

- О-о, эо аильно.

Войдя в сарай-лабораторию, женщина протёрла стол и поглядела на стеллаж. Мания чистоты одержала верх. Не рискнув трогать полки заставленные битком, она обратила свой взор на ту, где стояло лишь две бутылки. Осторожно сняв их, мать Алексея прошлась по полке тряпкой. Не заметив, смахнула бумажки на пол.