— О святая Мария! Это же безумие! Мы здесь в состоянии ещё долго оказывать туркам сопротивление! Как можно сдать крепость, за которую пролито столько крови! Ну?.. Ведь ещё не остыли трупы наших товарищей! Янычары повсюду отбиты… Нет, нет, не верю! Это ошибка!

Отсутствующим взглядом он обвёл окружающих его.

Сердюк хмуро взглянул на него, ещё раз повторил:

— Это приказ главнокомандующего. И князь просил не медлить с его выполнением, генерал!

Гордон молчал. Молчали, поражённые услышанным, и защитники крепости. Роман, опираясь на саблю, подошёл к Арсену, обнял за плечи. На белой повязке чернело кровавое пятно.

— Как же это, Арсен? — прошептал Роман. — Сдавать замок? После всего, что мы тут сегодня пережили?

Звенигора тоже весь дрожал от негодования.

— Дело не в нас… Сердце кровью истекает: пропал Чигирин! От города ничего не осталось, турки все сожгли, все разрушили. А теперь и замок… своими руками… поднять на воздух… Сдать… Боже, что люди скажут!

Все выглядели удручёнными, подавленными. Рожков сжал кулаки. Грива зло посматривал исподлобья.

Ждали, что скажет генерал.

Наконец он тряхнул головой, произнёс:

— Ну что ж, раздумывать нечего. Приказ есть приказ!.. Передайте по стенам: пушки немедленно заклепать и сбросить на головы янычарам! Всем отходить к северной башне!.. Пороховые погреба взорвать после того, как выйдут люди! — Он обвёл взглядом закопчённые лица воинов. — Рожков, поручаю это дело тебе… Послужи, голубчик, ещё раз отчизне! Однако если не хочешь…

Рожков выступил вперёд. Глухо сказал:

— Благодарю, генерал!

Рядом с Рожковым стал Грива. Мрачно сверкнул глазами.

— Позвольте и мне вместе с Кузьмой, господин генерал… Один хорошо, а два лучше: все может случиться…

— Хорошо. Идите.

Рожков и Грива молча пожали друзьям руки, быстро исчезли за внутренним парапетом стены.

Приказ о сдаче замка и отступлении за Тясмин молниеносно разнёсся между защитниками крепости. Отряды сердюков и стрельцов быстро снимались со своих мест и торопились к северной башне, под которую уже закладывались пороховые мины.

Казалось странным, что на стенах не гремят пушки, не трещат мушкеты и самопалы, не орут тысячи человеческих глоток. Только ворота содрогались от мощных ударов тарана, — это турки, ободрённые тем, что урусы почти не стреляют со стены, усилили старание.

Пушкари, заклепав пушки, сбросили их вниз, на тех отчаянных смельчаков аскеров, которые всё ещё продолжали настырно взбираться по лестницам на стены. В ответ раздался ужасный вопль.

От взрыва мины взлетела в воздух северная башня и часть стены возле неё. Гурьба стрельцов и казаков ринулась в пролом, смяла на своём пути оглушённых и напуганных взрывом янычар, покатилась по крутому склону вниз, к Калиновому мосту.

В то же время затрещали ворота южной башни. Не выдержали крепкие дубовые брусья могучих ударов тарана — поддались. Разбитые ворота упали на землю. В замок хлынула тёмная волна нападающих.

Арсен схватил обессиленного Романа под руки, потащил к пролому. Успеют ли? Он оглянулся — турки заполняли площадь, растекались по тёмным уголкам замка. Рубили одиночных стрельцов и казаков, которые замешкались и не успели уйти вовремя.

Горящая конюшня освещала все вокруг.

В трепетно-кровавом свете пожара Звенигора внезапно заметил генерала Гордона. Долговязый, худой шотландец быстро бежал к пороховым погребам.

«Сумасшедший! Погибнет!» — мелькнула мысль, и Арсен, оставив Романа возле пролома, со всех ног кинулся ему наперерез.

К погребу они подбежали почти одновременно. Генерал рванул прикрытые двери. Внизу копошились две темные фигуры.

— Кузьма, чего медлишь! Быстрее! — заревел генерал. — Сейчас янычары будут здесь!

В погребе вспыхивали голубые искры: это Грива бил кресалом о камень, но трут никак не загорался.

Гордон выругался и помчался к пылающей конюшне. Арсен хотел остановить его, но не успел. Генерал выхватил из огня горящую слегу и так же быстро побежал назад. Его заметили янычары. Большая орава их понеслась за ним.

Вскочив в двери, генерал крикнул:

— Бегите! Поджигаю! Турки близко! Навстречу ему метнулась страшная чёрная фигура Гривы.

— Не смей, черт! — заревел запорожец. — Дай сюда! Кузьма, выведи отсюда этого шального! — Грива вырвал у генерала из рук горящую слегу.

Гордон от неожиданности оторопел, но Рожков, не церемонясь, схватил его за плечи и насильно вытолкнул в двери. Увидев Звенигору, крикнул:

— Арсен, забери его! Бегите живее!

Тем временем янычары заполнили весь двор замка.

Звенигора потянул генерала к широкому пролому в стене, где виднелась одинокая фигура Романа.

Рожков хотел вернуться в погреб, но Грива загородил ему дорогу:

— Беги, пока не поздно! Зачем двоим пропадать? У меня с турками свои счёты!.. — Видя колебания Рожкова, Грива толкнул его в плечи горящей слегой: — Беги, сатана!..

Турки были уже в нескольких шагах. Ещё мгновение — и вправду будет поздно… Рожков вихрем помчался за Арсеном. Он видел, как запорожец, толкнув в пролом генерала Гордона, схватил в охапку Романа и кубарем покатился с ним по крутому склону…

Тем временем Грива, крепко зажав в руке факел, бросился назад в погреб. За ним, распалённые боем, не соображая, куда лезут, погнались янычары.

Слыша за собой топот многих ног, Грива сбежал по ступеням вниз и остановился на противоположной стороне узкого прохода, по обе стороны которого в глубоких деревянных закромах чернел порох.

Несколько десятков янычар, спотыкаясь, бежали к нему. Они ещё не уразумели, где очутились. Видели перед собой казака и, думая, что загнали его в тупик, лезли на него с вытянутыми вперёд саблями. Он был безоружен, с одним факелом в руке и потому, думали они, станет лёгкой добычей.

Их остановил почти безумный, дьявольский смех казака. Поражённые этим неожиданным смехом, передние янычары вдруг заметили около себя груды пороха. Крик отчаяния прокатился под низкими каменными сводами погреба.

— Ха-ха-ха! — страшно хохотал Грива. — Ха-ха-ха! — И его лицо, освещённое красноватым огнём, перекошенное от напряжения, злорадно исказилось.

Передние янычары пятились, поворачивались, пытаясь бежать. Но бежать было некуда: узкий проход сплошь был забит воинами.

— Ха-ха-ха! — ещё громче захохотал Грива и швырнул пылающий факел в закром…

Страшный взрыв потряс Чигиринскую гору. Заколыхалась земля. Яркое пламя взмыло высоко в небо, осветило весь город и его окрестности. Вздрогнули мощные стены и башни крепости и рухнули всей своей тяжестью на уцелевшие дома и конюшни.

И тотчас же занялся пожар. Его отблеск далеко осветил все вокруг…

Страшная сила подняла Рожкова над землёй и швырнула в бездонную тьму к подножию Каменной горы… Он тяжело упал на кусты тёрна, что росли под горой, и покатился вниз. Тёрн исколол его, поцарапал, но спас от смерти. Внизу Рожкова подхватили чьи-то сильные руки, подняли. Это был генерал Гордон. Рядом с ним стоял Звенигора. Роман лежал на земле.

— Рожков! Живой! — крикнул генерал и радостно прижал стрельца к груди.

— Живой, — тихо ответил Рожков и медленно добавил: — А… Грива…

Все склонили головы, помолчали, отдавая последнюю дань тому, кого уже не было с ними. Потом медленно побрели к Тясмину.

На месте Калинового моста торчали сваи. В воде чернели мокрые балки и доски. Между ними барахтались воины. Одни плыли к противоположному берегу, другие, ухватившись за скользкие бревна, с завистью и отчаянием смотрели на тех, кто умел плавать. Третьи, нахлебавшись воды, отчаянно барахтались, умоляя о помощи, и, не получив её, опускались на дно.

Увидав, как бесславно погибают его воины, генерал Гордон вскочил в воду, закричал:

— Братцы, что же вы! Помогите им! Не дайте тонуть!

Его никто не слушал. Сзади все ближе слышались крики янычар, которые опомнились после взрыва в замке и начали преследование. В воду, между тонущими, плюхнулись первые раскалённые ядра. Турки начали обстреливать переправу.