Он сверился со своим блокнотом.

― «Мидоулендс».

― Почему у подобных мест такие идиллические названия? ― спросил Том. ― Готов поспорить, что это гребаная дыра.

― Среди детей есть очень сложные: молодые девушки, связавшиеся с наркотиками или проституцией, некоторых из них обижали члены их собственных семей. Ужасные вещи, и все это до шестнадцати лет.

― Ты думаешь, мы сможем поговорить там с девушками? ― спросила Хелен.

― Это будет трудно, ― сказал ей Брэдшоу, ― репортеры, общающиеся с уязвимой молодежью.

― Я не репортер, Йен, ― напомнил ему Том, ― меня наняла полиция для экспертного анализа.

― Вопрос снят, ― уступил детектив.

― Это не единственное, чего не было в материалах по делу, ― сказал Том. ― Пропала фото Сандры Джарвис, покупающей билет на железнодорожной станции.

― Ты хочешь сказать, что фотографию убрали?

― Я не знаю, возможно.

― Как ты сказал, сговор или конспирация? Возможно, просто выпала из файла. Я попрошу их поискать нам ее.

Несмотря на свое разочарование по поводу отсутствия прогресса по обоим делам, Том чувствовал прилив некой энергии. Он понял, что это потому, что он больше не расследует дела Сандры Джарвис и Ребекки Холт в одиночку. Он снова стал частью команды: той же самой команды, которая приоткрыла завесу с дел Шона Доннеллана и Мишель Саммерс, и их работа уже начала приносить плоды. Йен раскрыл неприглядную правду о Лоунли Лейн, коротко поболтал с полицейским сержантом, а затем нашел связь Сандры с приютом «Мидоулендс». Хелен тем временем нашла причину закрытия паба «Хайвеймэн», а затем предоставила Тому интригующую историю о личной жизни Фрэнка Джарвиса. Том чувствовал, что он теперь продвигается в три раза быстрее, когда они появились в команде.

― Почему ты выглядишь таким довольным? ― спросила Хелен.

― Ничего, ― ответил он.

Глава 25

Бригадир заставил Тома надеть каску и жилет соответствующего канареечного желтого цвета, прежде чем позволил ему зайти на стройплощадку этим утром. Фредди Холт ждал его там. Он стоял на большой опорной раме, воздвигнутой на краю бывшей пивоварни, которая была выравнена с землей для дальнейшей перестройки.

― Вы журналист? ― заметил Холт, но он не был заинтересован в рукопожатиях или любезностях.

― Посмотрите на это. Что вы видите? ― сказал он вместо этого.

Том Карни оглядел огромный участок земли перед ним. Кроме щебня, выглядывающего из грязи, на месте бывшей пивоварни, больше не на что было смотреть.

― Заброшенную стройку.

Фредди Холт вздохнул.

― Это все?

Том начал улавливать картину, но не чувствовал такого уж желания шутить над стариком.

― Кладбище, ― шутливо предложил он, ― обломки некогда гордой индустрии.

― Возможность! ― поправил его бизнесмен. ― Вот, что вижу я, у меня есть видение.

― Какого рода видение?

― Дайте мне год, ― сказал Холт, будто это было в силах Тома, ― и я преображу эту пустошь в процветающий торговый парк с магазинами, кафе, ресторанами и кинотеатром с несколькими экранами, а вы знаете, что это значит?

― Выгоду?

― Работу!

Он с разочарованием посмотрел на Тома.

― Сотни рабочих мест для местных.

― Да, но это же не настоящая работа? ― возразил Том. ― Это МакРабота.

― Что?

Бизнесмен либо не понял фразу, либо предпочел сделать вид, что не понимает.

― МакРабота, ― пояснил Том, ― ну знаете, ― и он сымитировал лишенный энтузиазма тон, ― например, «Вы хотите картошку с этим?», ― а затем вернулся к своему нормальному голосу. ― МакРабота ― низкий уровень навыков, никаких перспектив, с таким же успехом можно работать на «МакДональдс».

― Чушь собачья.

Холт нахмурился, но не выдвинул аргумент против.

― Извините за ложку дегтя в бочке меда, ― сказал Том, ― но кое-кто на такое не покупается.

― Когда я смотрю на эту стройплощадку, я не вижу упадка гордой индустрии, ― Холт оживился, ― я вижу неконкурентоспособную фабрику, разоренную жадными профсоюзами и сметенную силами экономики из-за необоснованных требований.

― Вы их не любите? ― спросил Том. ― Профсоюзы. Я слышал истории.

― Какие истории?

― Люди, которых вы используете, никогда не ходят на забастовки, ― сказал Том. ― Для этого должна быть причина.

Фредди Холт посмотрел на Тома с подозрением.

― Мой секретарь сказала, что вы хотите написать обо мне статью, ― сказал он, ― но я не буду вносить свой вклад в статью, поливающую меня грязью, если вы планируете это.

― Я не стану писать ничего плохого о вашей стройке, ― заверил его Том.

― Лучше не стоит.

― Я здесь, чтобы поговорить с вами о Ребекке.

― Что? ― бизнесмен пришел в ярость. ― Вы сказали...

― Я знаю, что я сказал вашему секретарю и мне жаль, но я не думал, что вы увидитесь со мной, если я скажу ей правду.

― Ну, в этом вы правы, ― сказал Холт. ― Теперь посмотрим, сможете ли вы отгадать, что я сделаю следующим.

― Предположительно, вышвырнете меня, что замечательно, если вы хотите, чтобы Ричард Белл был отпущен.

― Отпущен? О чем вы говорите? Ублюдок получил пожизненное, и я надеюсь, что он сгниет там.

― Да, он отбывает пожизненное, но из-за хрупких доказательств. Его семья попросила меня заглянуть в его дело и посмотреть, можно ли опровергнуть приговор.

― И вы ожидаете, что я помогу вам?

Лицо Холта стало краснеть.

Том покачал головой.

― Нет, я ожидаю от вас, что вы убедите меня этого не делать. Я сказал им, что буду сохранять непредвзятость. Если вы сможете убедить меня, что он виновен, тогда я оставлю его там, как вы говорите, гнить.

Холт с подозрением нахмурился.

― Почему я должен в это поверить?

― Причин нет, но разговаривая со мной, вы не поспособствуете освобождению Ричарда Белла, а может, даже предотвратите его.

Фредди Холт на мгновение заколебался.

― Тогда мы поговорим внутри.

Он дернул головой по направлению к огромному вагончику, а затем спустился по металлическим ступенькам опорной рамы, его тяжелые ботинки со стальными носками зловеще звякали при каждом шаге.

***

Хелен постучала в дверь квартиры и принялась ждать, затем постучала и подождала еще. Она уже собиралась уйти, когда заметила глазок в центре двери, и у нее сложилось ощущение, что на нее смотрят. Вскоре, ее терпение было вознаграждено, дверь приоткрылась, но осталась на цепочке. Женщина, тридцати с небольшим лет, смотрела на нее сквозь щель. Том предположил, что Хелен лучше всех подойдет для интервью Эми Риордан, и она согласилась, даже хоть это значило поездку в Лидс. Том был прав. Эми достаточно сильно нервничала из-за женщины, стоящей на ее пороге, не говоря уже о мужчине.

― Эми Риордан? ― спросила Хелен, и, когда женщина не ответила, она продолжила, ― Я Хелен Нортон. Я работаю на местную газету в Ньюкасле.

Она подчеркнула эту часть, так как предположила, что Эми будет менее откровенна, если подумает, что Хелен работает на лондонский таблоид.

― Я расследую дело Ричарда Белла.

― Это дело давно закрыто, ― сказала Эми, ее голос был едва слышимым, ― зачем снова в этом копаться?

― Потому что есть некоторые сомнения в приговоре.

Это было самое краткое объяснение, которое могла придумать Хелен.

― Я проехала достаточно долгий путь, чтобы поговорить с вами, и я надеялась, что мы сможем поговорить о Ричарде.

Женщина покачала головой.

― Нет, ― сказала она Хелен, ― мне нечего о нем рассказать.

И прежде, чем Хелен смогла произнести еще хоть слово, дверь плотно закрыли перед ее носом.

***

― Так значит, вы заинтересованы в правде? ― спросил Фредди Холт, как только они оказались внутри вагончика. ― Ну, вот она. Ричард Белл избил мою жену до смерти. Все просто.

― Возможно, ― сказал Том, ― но есть и другие подозреваемые.

― Включая меня? О, я все это уже слышал, в зале суда и вне его, ― он вздохнул, ― и мне приходится мириться со сплетнями. Фредди Холт знал, что его жена трахается с этим парнем Беллом, так что он убил ее и посадил за это этого бедолагу. Разве бывает иначе? Я полагаю, я должен быть польщен, что люди считают меня способным на нечто столь коварное, но Боже, это все фантазии, парень!

― Склонен согласиться с вами.

― Правда?

Холт явно был удивлен этим.

― Да.

― Тогда почему вы здесь?

― Потому что я хочу знать больше о Ребекке, ― сказал Том, ― кроме того, что писали в газетах.

― Большинство из этого было чушью, ― с возмущением произнес Холт, ― особенно слова ее предполагаемой лучшей подруги. Вы хоть знаете, что эта сука Николь написала мне, чтобы сказать, что она расстроена статьей? Женщина рядом со своими словами позировала в чертовом нижнем белье. Она забрала деньги газеты, а затем имела наглость просить у меня прощения. Сказала, что все это придумала газета. Лживая сука!

Том решил там и тогда, что в разговоре с Озорной Николь нет смысла.

― Я не хотел бы сообщать вам эти новости, мистер Холт, но, вероятно, так и было.

― Ну, я написал ей в ответ: сказал, что надеюсь, что она заболеет раком и умрет раньше, чем успеет насладиться деньгами.

― Так значит, в этом не было правды, в том, что писали о Ребекке газеты?

Фредди Холт вздохнул.

― Послушайте, я не идиот. Я не Том, как его имя...

Он замолчал на мгновение, чтобы вспомнить.

― ...Круз. Я понял, что Ребекку привлекла не моя внешность. Я подумал, что она чувствовала со мной безопасность, уверенность в завтрашнем дне. У нее не было забот, ей не приходилось работать, и прочее. Не многие в наши дни могут себе такое позволить, ― он посмотрел на Тома ради подтверждения, ― так ведь?

― Может быть, и нет, ― сказал он.

― Мне даже не нужны были дети. Мои уже выросли.

― А она их хотела?

― Нет, по крайней мере, сказала, что нет, но, если бы она захотела их, мы бы что-нибудь придумали, ― Фредди сказал это так, будто то был бизнес контракт для обсуждения.

― Все, чего я хотел, чтобы она была счастлива. Я заблуждался и заблуждался сильно. Нет такого дурака, как старый дурак. Я женился на женщине на двадцать лет младше меня. Что я думал, произойдет?

― Вы кажетесь разгневанным.