назад я даже не знал о вашем существовании. Утверждаю это совершенно

категорически. Я никогда не знал, никогда не подозревал, что у моего

брата Майлза остался сын. Что до вашей матушки, то дело ее было

сложное, пожалуй, самое сложное, с каким мне приходилось сталкиваться.

Именно в этом смысле я и упомянул о нем в разговоре с миссионером

мистером Рэнкином в тот вечер, когда мы встретились с вами. Что же

касается ее смерти, то вы знаете, должны знать, что она скончалась у

себя на родине много лет спустя после нашей последней встречи.

Возможно, вы были тогда слишком малы и просто не понимали, что дни ее

уже сочтены. Брасбаунд. Вы хотите сказать, что она пила? Сэр Хауард. Я этого не сказал. Но я действительно думаю, что она не всегда

могла отвечать за свои поступки. Брасбаунд. Да, она была к тому же невменяема. Пьянство ли довело ее до

помешательства или помешательство до пьянства - это не важно. Вопрос

стоит иначе кто довел ее и до того и до другого? Сэр Хауард. Полагаю, что бесчестный управляющий, присвоивший себе ее

поместье. Повторяю, это был сложный случай. Совершилась страшная

несправедливость, но ничего нельзя было сделать. Брасбаунд. Да, вы так ей сказали. А когда она не удовлетворилась этим лживым

ответом, вы выгнали ее. Когда же она заклеймила вас на улице и

пригрозила, что своими руками добьется удовлетворения, в котором ей

отказал закон, вы арестовали ее, вынудили письменно извиниться перед

вами и покинуть Англию, чтобы не лишиться свободы и не угодить в

сумасшедший дом. А когда она уехала, умерла и все о ней забыли, вы

нашли для себя способ вернуть имение, способ, которого не нашли для

нее. Себе-то, вор и негодяй, вы вернули его без труда. Об этом он тоже

рассказал миссионеру, леди Сесили, а? Леди Сесили (сочувственно). Бедная женщина! (Сэру Хауарду.) Неужели вы не

могли помочь ей, Хауард? Сэр Хауард. Нет. Этот человек по невежеству своему вправе предполагать,

будто, делая первые шаги в адвокатуре, я уже был в состоянии добиться

того же, чего добился, когда стал генеральным прокурором. Но вы-то

должны все это понимать. Мать его тоже можно извинить: она

необразованная бразилианка, не имевшая представления об английских

порядках и обезумевшая от несправедливости. Брасбаунд. Ваша защита... Хауард (решительно перебивая его) Я не защищаю себя. Я призываю вас

повиноваться закону. Брасбаунд. Это я и намерен сделать. Закон в Атласских горах осуществляется

шейхом Сиди эль Ассифом. Через час он будет здесь. Он - судья, как и

вы. С ним вы можете поговорить о законе. Он растолкует вам и закон, и

волю пророков. Сэр Хауард. Известно ли ему, насколько могущественна Англия? Брасбаунд. Ему известно, что Махди убил моего начальника Гордона, но тем не

менее умер в собственной постели и попал в рай. Сэр Хауард. В таком случае ему известно и то, что по пятам Махди шло мщение

Англии. Брасбаунд. Нет, не по пятам Махди, а по шпалам железной дороги Капштадт

Каир. Кто вы такой, чтобы целая нация затевала из-за вас войну? Что

скажут о вас газеты, если вы исчезнете? Что погиб еще один неосторожный

турист. Что скажут ваши ученые друзья в суде? Что вам давно пора было

уступить место тем, кто лучше и моложе вас. Вы - национальный герой?

Нет уж, попробуйте лучше найти в Атласских горах золотые россыпи. Вот

тогда все европейские державы поспешат вам на выручку. А до тех пор

заботьтесь о своей участи сами. Сегодня вы впервые увидите перед собой

не бледного и отчаявшегося беднягу, которого вы вручаете милосердию

вашего бога, а лицемера судью, медоточиво выносящего вам свой ханжеский

приговор.

Сэр Хауард, глубоко задетый пренебрежением к своей

профессии, впервые сбрасывает с себя маску напускного

достоинства и, сжав кулаки, бросается к Брасбаунду. Леди

Сесили поднимает глаза от шитья, чтобы убедиться, что

противников разделяет стол.

Сэр Хауард. Мне больше нечего сказать вам, сэр. Я не боюсь ни вас, ни любого

другого бандита, с которым у вас сговор. Что же касается вашей

собственности, можете получить ее, как только опомнитесь и предъявите

свои права на отцовское наследство. Совершив же преступление, вы

поставите себя вне закона и не только потеряете свое достояние, но

навсегда закроете перед собой двери цивилизованного общества. Брасбаунд. Я не променяю возможность отомстить за мать даже на десять

поместий. Леди Сесили (спокойно). Кроме того, Хауард, я, право, не думаю, что ему так

уж выгодно вступить во владение этой недвижимостью; она ведь приносит

не доход, а сто пятьдесят фунтов убытка ежегодно.

Брасбаунд поражен этим откровением.

Сэр Хауард (смутившись). Должен заметить, Сесили, что вы могли бы выбрать

более удачный момент для того, чтобы сообщить этот факт. Брасбаунд (с отвращением). Обманщик! Крючкотвор! Даже цену, которую вы

предлагаете за свою жизнь, вы хотите уплатить фальшивой монетой.

(Зовет.) Эй, Джонсон! Редбрук! Кто там есть! (Сэру Хауарду.) Вы хотели

уединения, вы его получите. Я не желаю оставаться в обществе подобного

человека. Сэр Хауард (страшно обозленный и поэтому неустрашимый). Вы оскорбляете меня,

сэр. Вы - негодяй! Да, негодяй!

Через арку входят Джонсон, Редбрук и еще несколько

человек.

Брасбаунд. Уведите этого человека. Джонсон. Куда его поместить? Брасбаунд. Куда угодно, лишь бы он оказался на месте, когда понадобится. Сэр Хауард. Вы еще угодите в тюрьму, друг мой. Редбрук (весело и тактично). Полно, полно, сэр Хауард, какой смысл говорить

дерзости? Идемте, мы устроим вас поудобнее.

Сэр Хауард, гневно ворча на ходу, скрывается под аркой.

Джонсон и Редбрук конвоируют его, остальные, за

исключением Брасбаунда и леди Сесили, следуют за ними.

Брасбаунд расхаживает взад и вперед по комнате,

подогревая в себе негодование и тем самым невольно

вступая в неравное сосьязание с леди Сесили, которая

продолжает спокойно сидеть и шить. Вскоре становится

ясно, что хладнокровная женщина может заниматься шитьем