Начальник экспедиции рассеянно бродил вокруг поселка меж тонких корявых лиственниц, пинал сапогами камушки, с надеждой поглядывал на небо. К вечеру тучи сгустились, закрыли гольцы. Пошел мелкий снег. Пропал еще один день.
"28 сентября.
Был у директора прииска. Получил необходимые сведения об условиях работы. Транспорт только зимой, нагрузка на лошадь 350 килограммов. Рейс Нижнеудинск - Верх-Гутары 7-8 дней. На одну транспортную лошадь нужно вести одну лошадь с фуражом, чтобы хватило на дорогу туда и обратно. Самая хорошая дорога в декабре и до половины января, потом появляются наледи на реке Бирюсе. Местной рабсилы нет. Нужно ориентироваться исключительно на привозную.
В Покровске есть метеорологическая станция, существует с 1937 года. Одновременно с ней открыты метеостанции в Алыгджере и Верх-Гутарах. Есть метеостанция в Нерое. На Бирюсе гидроствор установлен в 1941 году. Ныне створ пронивелирован, установлены два водпоста, по которым ведутся регулярные наблюдения за температурой воды и горизонтом. Расходы не определялись. Все данные по этим станциям нужно запросить и получить из Иркутска.
Вчера весь день была пасмурная погода, шел мелкий снег. Внизу выпал и стаял, на горах держится. Сегодня облачно, однако самолеты летают облачность высокая. Осадков нет".
Назавтра совсем прояснилось. Кошурников побрел к длинной поляне над рекой, куда садились самолеты. Костя прилетел со вторым рейсом. Кошурников видел, как он потер занемевшие плечи, повертел своим греческим носом по сторонам. Заметив начальника, изменил выражение лица.
- О, Михалыч! Привет! Дали мне все же пропуск.
Кошурников в восторге схватил Костю за плечи. Ему стало стыдно, что он мог подумать о Косте плохо. Спросил:
- Родила?
- Да нет еще. - Косте было очень приятно, что начальник поинтересовался этим. - Куда мы направим свои стопы теперь?
- В Тофаларию, - кивнул Кошурников на гольцы.
- А что это такое?
- Вроде Тибета, только поменьше. Все государство - пятьсот душ. Живут, как боги, под самым небом - оленей разводят, белку бьют...
- Журавлев там?
- Алешка еще дальше, на главном перевале. - Кошурников потянул цепочку увесистых часов. - Пошли, Костя, времени у нас в обрез...
До Тофаларии было недалеко.
"2 октября.
Из Покровска выехали 29 сентября. Выехали поздно. Доехали до нижнего брода через реку Мурхой и ночевали. Вдоль Мурхоя тропа ниже третьего брода идет около 5 километров, после чего поворачивает влево на водораздел Мурхой - Гутара. До подъема на водораздел тропа сухая, легко проходимая. Начиная с водораздела и до Гутарских озер тропа топкая, почти на всем протяжении настланы сланцы, которые местами разрушены и непригодны для езды. Здесь объезжают стороной по топкому болоту. Лошади идут с трудом. Тропа не разрублена, и с широким вьюком пройти по ней трудно. Пересекая три частых водораздела, тропа подходит к Гутарским озерам. Эти озера расположены в котловане на водоразделе Мурхой - Гутара и имеют сток в обе долины. Между собой озера имеют сообщение. Дно каменистое, на отмелях поросло лопушником. Рыба не водится. Говорят, что со дна выделяются какие-то газы, и рыба дохнет. На озерах много уток.
Поселок тофов расположен на левом берегу реки, на широкой надпойменной террасе. В поселке около двадцати пяти дворов. Дома хорошие, рубленные из лиственницы. Русских печей нет".
Про Тофаларию Кошурникову рассказывали, будто там нечего делать милиции и судье, так как преступлений испокон веков не бывало. Все племя состоит из пятисот человек. До революции оно вымирало, а сейчас тофы не болеют, и врач томится без клиентуры. Тофские семьи очень дружные, и разводов якобы совсем не бывает. Дома в Тофаларии не запираются, и замков тут нет. О честности тофов ходят в Саянах анекдоты. После революции племя очень удивилось, что никто не требует с них ясак. Тофы сами тогда послали пушнину в Москву, но она вернулась. Новая жизнь пришла в Саяны...
Здесь, в гофаларском поселке Верх-Гутары, Кошурников предполагал быстро завершить подготовку к экспедиции, но не вышло. Он шел по поселку своей стремительной походкой с ружьем и рюкзаком за плечами.
- Ружьишко-то придется сдать, товарищ! - остановил его какой-то человек. - Прошу со мной.
- Полегче, полегче, - Кошурников поправил ремень своей бельгийки. - Кто вы такой?
- Начальник охраны соболиного заповедника. По нашей территории с ружьем нельзя.
- Так мы же в Казыр идем, миляга человек! Как можно туда без ружья? Медведь наскочит, а то еще и кто пострашней. Время-то какое...
- Знаю. Однако я разрешения дата" не могу.
- А кто может? Мы же спешим.
- Громов, исполняющий обязанности директора. Но он в горы ушел и оставил строгий приказ - никаких исключений. Пройдемте со мной.
"Я не получил разрешения на провоз ружья. Директор заповедника Громов ушел в тайгу, так что повидать его не удастся. Даже острогу не разрешают взять. Головотяпски-бюрократическое отношение работников заповедника к экспедициям, работающим в этом районе..."
- Может, дать ему надо, Михалыч? - спросил утром Костя.
- А вот за это я до войны морду бил! - Кошурников с трудом взял себя в руки. - Я сейчас доставлю сюда этого охранника...
Он развязал мешки, стал доставать оттуда припасы экспедиции.
Начальник охраны сначала отказывался идти к изыскателям. Но скоро понял, что этот кряжистый решительный человек не шутит, грозясь утащить его на себе. Пришлось согласиться.
Дорогой разговора не получилось.
- Без Громова я все равно ничего не смогу.
- Бюрократ ваш Громов! - отрезал Кошурников. - Зимой я снова здесь буду, поговорю тогда с этим дуроломом, исполняющим обязанности.
- Так соболь же, валюта, - тянул начальник охраны. - С нас тоже требуют. Соболь - это же...
- Нужны мне ваши соболя!
В избе, где остановились изыскатели, лежали на лавках сухари, соль, крупа, спички, ножи, хлеб, дробь, порох и другие припасы.
Кошурников шепнул Косте, чтоб тот вышел и подпер дверь колом.
- Ищите! - потребовал Кошурников, когда они остались вдвоем.
- Чего искать? - не понял гость.
- Ищите, чем я могу соболя добыть! У нас же только "жакан" на медведя да крупная дробь. Соболя в клочья разнесет. Отдайте ружье, иначе не выпущу отсюда.