Видного английского писателя Нормана Льюиса (род. в 1908 г.) едва ли необходимо представлять советскому читателю: из четырнадцати его романов половина переведена на русский язык и издана в Советском Союзе[1], да и роман «Бегство от мрачного экватора» (1972), публикуемый в этом томе, уже печатался в журнале «Знамя» (1983, № 11–12). Таким образом, этот маститый автор, которого Грэм Грин в беседе с советским исследователем В. В. Ивашевой назвал одним из лучших прозаиков Великобритании, у нас хорошо известен.

Н. Льюис относится к числу писателей, обращающихся к наиболее актуальным и жгучим проблемам современности. Этнограф и антрополог по образованию, сотрудник военной разведки союзников в годы второй мировой войны, служивший на территории Северной Африки и Италии, литературную деятельность он начал с журналистики. Его первый роман «Caмapа» увидел свет в 1949 г., и с 1950-х годов Н. Льюис целиком отдается литературной работе. Уже в первых выступлениях Льюиса-романиста проявилась характерная особенность его манеры — ясно и ярко выраженное публицистическое начало. Журналистика была и остается неотъемлемой частью опыта писателя и человека, отмечавшего: «Работа журналиста дает мне возможность путешествовать и воочию наблюдать, как творится история. Собранные в поездках впечатления я переосмысливаю и воплощаю в ткань моих романов». Перо очеркиста действительно ощутимо во всех его произведениях. Первые романы Н. Льюиса «Самара» и «В лабиринте» (1951) в свое время были восприняты читателями и критикой у него на родине не столько как художественные, сколько как документальные произведения, и для этого имелся свой резон. Видимо, именно журналистика подсказала Н. Льюису для «Самара» форму романа-репортажа, где конфликт решен не в раскрытии и противоборстве человеческих характеров, а в столкновении политических реалий, где главную смысловую нагрузку несет краткая выразительная зарисовка, а действующие лица показаны «со стороны» — в жесте, поступке, произнесенном слове. Роман, повествующий о предыстории и обстоятельствах гибели алжирской деревеньки, уничтоженной колониальными карательными частями — обычный эпизод периода борьбы французских колоний Магриба за независимость, — построен в подчеркнуто репортажном «ключе», когда говорят сюжетно оформленные факты, лишенные авторского комментария.

С этой точки зрения романы Н. Льюиса иной раз оставляют впечатление большей документальности и объективности, отстраненности и фактографичности, чем его же чисто очерковые книги. Последних у него немало. Есть среди них выдержанные в традиционных жанрах «путевых зарисовок» («а travel-book») и «дневника» — «Явление дракона: Путешествие в Индокитай» (1951), «Золотая земля: Путешествие по Бирме» (1952), «Под переменчивым небом: Поездки романиста» (1959), «Неаполь’44» (1979). В последней книге автор воссоздает по дневниковым записям жизнь города накануне и после изгнания немецко-фашистских оккупантов.

Есть и написанные в жанрах, получивших распространение в послевоенное время: книги-исследования («Почитаемое общество», 1964 — разоблачение мафии как социального и исторического института) и книги-воспоминания, отнюдь не тождественной биографическим или литературным воспоминаниям. Такой и является вошедшая в этот сборник книга «Голоса старого моря» (1984).

Внимательный читатель отметит, что при всем блестящем владении искусством пейзажа и того, что принято именовать «местным колоритом», Н. Льюис в основном сосредоточен здесь, как, добавим, и во многих других произведениях, на живописании человеческих типов и обычаев, в чем, скорее всего, проявляется этнографический аспект, окрашивающий подход автора и к чисто художественному материалу. Этнографический интерес, богатая и занимательная информация антропологического плана показательны для всех без исключения книг Н. Льюиса, о чем, в частности, свидетельствуют страницы «Бегства от мрачного экватора», где автор повествует об эксперименте американского миссионера Уильямса по обращению индейцев чоло в святую веру или описывает ежегодный ритуал в честь Святой девы Лос-Ремедиос.

Опыт журналиста и очеркиста органически воплощен в стиле зрелых романов Н. Льюиса: в лаконизме письма, в умении вести повествование с ориентацией на подтекст, в емкости метафоры и эпитета, в неожиданных и оттого успешно «срабатывающих» публицистических переходах от иронии к сдержанной патетике, от пространного описания к протокольному письму, когда подчеркнутая сухость изложения, лишенного эмоциональной окраски, вступает в контраст с эмоциональной остротой эпизода. И в творческой лаборатории Льюиса это, конечно, весьма существенная сторона взаимодействия публициста, придерживающегося строгих фактов, и художника, создателя собственного художественного мира. Не менее важным, однако, представляются определяющие характеристики этого вымышленного мира, в своих главных закономерностях отражающего — и выражающего — ту реальную историческую и политическую действительность, которая есть источник, объект и жизненная среда идеологически заостренной злободневной публицистики. Впечатляет последовательность, с какой Н. Льюис снова и снова избирает местом действия своих произведений страны и регионы, которые становятся ареной ожесточенной борьбы за свободу против различных форм угнетения: Алжир периода «грязной войны» («Самара» и «Зримая тьма», 1960); Бирма и Лаос, освобождающиеся от британского господства («В лабиринте» и «Одинокий паломник», 1953); Испания с ее накалом внутренней оппозиции франкизму («День лисицы», 1955, и «Десятый год от прибытия корабля», 1962). Наконец, Латинская Америка, самый «освоенный» писателем регион: Гватемала — контрреволюционный переворот 1954 г., инспирированный США («Вулканы над нами», 1957); Куба — сначала батистовская, а затем социалистическая, охраняющая завоевания Революции от посягательств извне («Малая война по заказу», 1966; «Сицилийский специалист», 1975; «Поездка на Кубу», 1981); Боливия, где заправляет немецкая колония, основанная сбежавшими от возмездия фашистскими недобитками и превратившаяся — при небескорыстном пособничестве диктаторского режима — в настоящее государство в государстве («Компания „Гезельшафт“», 1979).

Формирование мировоззрения и стиля Н. Льюиса пришлось на конец 1940-х — начало 1950-х годов, время нарастания, расширения и обострения национально-освободительной борьбы народов, радикального углубления кризиса мировой и британской колониальной системы. Для Великобритании, самой старой и могущественной из колониальных держав, развал Британской империи и поиск новых форм сохранения своего влияния в бывших колониях явились проблемами первостепенной важности. Они, естественно, включали в себя не только экономику, но и вопросы политики, идеологии, социологии, культуры, общественного сознания и в силу этого — литературы. Естественным поэтому было обращение многих художников слова Великобритании к изображению и осмыслению послевоенного исторического процесса и его воздействия — прямого и косвенного — на умы, чувства и миропонимание соотечественников. «Закат» колониальных империй, национально-освободительные движения в угнетенных и зависимых странах, происки неоколониализма, принимающего многообразные новые личины, и выбор человеком, англичанином или представителем другой нации, достойной позиции в быстро меняющемся мире и противоборстве сторон — все эти темы властно вторглись в литературу и зазвучали у авторов, отличающихся далеко не передовыми умонастроениями или занятых совсем другими проблемами, например в «колониальных» романах Д. Хэнли «Консул на закате» (1950) и «Пьющие мрак» (1955) или в романах К. Макиннеса о лондонской люмпен-молодежи «Город черной масти» (1958) и «Абсолютные новички» (1960).

Тогда ходом истории было вызвано к жизни значительное литературное явление — английский антиколониалистский и антиимпериалистический роман, представленный книгами таких известных в Советском Союзе писателей, как Д. Олдридж или Д. Стюарт, автор «Неподходящего англичанина» (1955) и «Круглой мозаики» (1965). К числу основоположников этой новой разновидности романного жанра относится и Н. Льюис.