— Ну что, молодой человек, — поинтересовался он, — висим, хе-хе?

— Висим, — согласился Фухе.

— Повисите, повисите, молодой человек, недолго вам, хе-хе, висеть!

Хотя висеть комиссару совсем не хотелось, обещание генерала расстроило его еще больше.

— Ну, давайте, молодой человек, поговорим, — продолжал между тем Кальдер, — вы ведь, хе-хе, издалека летели, пост свой высокий покинули! Кого бишь к нам первый раз прислали? — поинтересовался он у окружающих.

— Майора.

— Да, храбрый был майоришка, хе-хе! Высоко полетел, хе-хе, озончиком дышать. А другой, тот что в реактор прогулялся?

— Полковник.

— А теперь целого министра прислали! Правда, хе-хе, министра, так сказать, без портфеля, но все же честь, хе-хе, велика! Ну чего вы, молодой человек, мне пообещать хотите? Пост министра обороны, хе-хе?

— М-м-м, — с ненавистью промычал Фухе.

— Ценю, ценю, уважаете! Только этого мне, хе-хе, теперь маловато. Я и сам хочу, хе-хе, в креслице Кампфа посидеть. Ну, ничего, можете считать свою миссию выполненной. Я и радиограммочку пошлю, чтоб там о вас не беспокоились. А то еще ждать будут, хе-хе, волноваться. Я их успокою. И вас, хе-хе, тоже… успокою. Вас как, сразу? Или по частям?

— М-м-м, — вновь промычал комиссар.

— Ладно уж, хе-хе, чего-нибудь придумаю, чтобы вас уважить. Министр все-таки, тем более, хе-хе, кавалер ордена Бессчетного легиона! А, кажется, есть идея. У нас сегодня стрельбы. Небольшие стрельбы, хе-хе, на полигончике. Испытываем новую реактивную установочку. Маленькую такую, одним залпом всего полгектара накрывает. Так мы вас, хе-хе, отпустим погулять по полигончику на часок. Будет еще время о жизни подумать, о боге, хе-хе. Согласны?

— М-м-м, — в той же тональности продолжал Фухе.

— Ну и хорошо, хе-хе, ну и славно! А прежде чем мы с вами по теплому, по дружески распрощаемся, может у вас просьба, хе-хе, ко мне имеется? Ну, там коньяку стаканчик или еще чего?

— Есть просьба, — согласился Фухе. — Даже две.

— Слушаю, хе-хе, слушаю.

— Пришлите мне сюда Лардока.

— Этого Иуду вашего, хе-хе? А что, свое он, хе-хе, получил, пусть теперь с вами, хе-хе, о жизни побеседует. Мы вам руки, конечно, развяжем по такому случаю, чтобы вы его, хе-хе, обнять могли. Ну, а вторая просьба?

— Потом я хочу побеседовать с вами. Можно со связанными руками.

— А что, если со связанными, то можно, хе-хе, словцом-другим перекинуться, сделать вам приятное. Ну, пока бывайте здоровы, сейчас мы к вам друга вашего, хе-хе, направим.

Комиссара развязали. Вскоре в бункер впихнули отчаянно сопротивлявшегося Лардока.

— Не надо! — кричал он. — Я не хочу! Я боюсь!

Кричал он недолго — железные руки комиссара сомкнулись на его горле.

— Ага! — заревел Фухе, — попался, скотина! Ну расскажи, за сколько меня продал? Исповедайся, ублюдок!

— Х-р-р-р! — донеслось до комиссара.

— А ну, повтори! — распорядился Фухе, ослабляя хватку.

— Это не я, господин комиссар!

— А кто же?! Архангел Гавриил?

— Это не я! Это Конг!

— Что?! — от неожиданности Фухе отпустил свою жертву, и Лардок поспешно отбежал в противоположный угол.

— А ну, говори! — комиссар вновь подступал к негодяю.

— Это Конг! Он, он договорился… с Кальдером… Он не хочет, чтобы Кальдер помирился с Кампфом…

— Вот скотина! — ахнул Фухе.

— Господин комиссар, господин комиссар… Я поговорю… Я попрошу Кальдера… Вас отпустят…

— Ах ты скот! А предавать меня!

— Я не хотел! Но Конг мне грозил… Вы же его знаете, а я человек слабый…

— Что он тебе обещал, негодяй? — поинтересовался Фухе, вновь сжимая горло Лардоку.

— Н-ничего!

— Врешь!

— Он… он… Должность старшего комиссара…

— Всего-то? — удивился Фердинанд. — Это за меня, за великого комиссара Фухе?!

— Я не хотел… Не хотел… — вновь заныл Лардок.

— Ладно, — смилостивился Фухе. — Пшел вон! Пришли ко мне своего Кальдера.

Комиссара вновь связали, и в бункер вошел генерал.

— Ну-с, молодой человек, — начал он, — теперь мы одни, я вас слушаю…

Заседание правительства началось довольно оживленно. Только что министры посетили национализарованные согласно последнему указу винные склады, принадлежавшие бывшему президенту и отныне составляющие основу государственного сектора экономики. Это посещение привело всю компанию в довольно веселое расположение духа, и министры с видимым удовольствием занялись делами. Слово взял Вайнштейн.

— Господа офицеры, то есть я хотел сказать, министры. Пока эксперты обсуждают вопрос об обязательном хождении строем, предлагаю не прекращать наших усилий по наведению порядка. Мы работаем или зачем? Поэтому предлагаю обсудить вопрос о всеобщем ношении формы и введении личных номеров для всего личного состава государственного населения.

— А на какие средства шить? — перебил генерала какой-то штатский скептик. — Все средства на новые ракеты направили.

— Как на какие? — возмутился Вайнштейн. — У нас дисциплина или куда? Издадим особый указ с приложением установленного образца формы, и пусть сами шьют! У нас благосостояние или откуда?

— Господа! — вмешался генерал Гребс. — Сэ нотр идэ женеро — это наша конечная цель, к этому мы должны, так сказать, стремиться, но, может, пока не декретировать ношение формы? Мы можем назначить, так сказать, добровольцев, желающих показать остальным пример. А затем организуем всеобщий, так сказать, энтузиазм. Все будет весьма шарман и магнифик!

Предложение всем понравилось, и Вайнштейну с Гребсом поручили составить список добровольцев. После этого слово взял президент:

— Господа! — начал он. — Предлагаю теперь рассмотреть вопрос о положении на фронте. Слово имеет господин Конг.

Начальник контрразведки встал, достал носовой платок, промокнул глаза и проникновенным голосом произнес:

— Уважаемые коллеги! Друзья! Мне тяжело и грустно — именно на меня пала печальная обязанность сообщить вам, уважаемые коллеги, скорбную весть…

Все замерли. Конг еще раз промокнул глаза:

— Да, господа! Скорбный час переживаем мы с вами. Вчера, замученный врагами нации, пал смертью храбрых наш достойный коллега и мой самый лучший друг, начальник поголовной полиции комиссар Фухе…