— Вы меня не поняли, — ответила Лэйси, пытаясь обеими руками оттолкнуть его от себя.

— Бросьте! Нельзя заходить так далеко, как вы, а потом останавливаться.

— А почему нельзя? Я могу делать все что угодно, а потом останавливаться. — Лэйси откинулась на подушку. Внезапно пробудившийся гнев дал ей силы. — Именно для этого я сюда и приехала, вы забыли? Я хочу сама устраивать свою жизнь.

Холт густо покраснел. Лэйси казалось, что она чувствует, какого усилия стоит ему справиться со своим желанием. Неожиданно она ясно представила себе, что вся эта сцена входила в его планы: затащить ее в постель, раздеть и, наконец, совершить то, что он сейчас хотел сделать. Ею вновь овладел панический, чисто женский страх. А если Холт не остановится? Ведь она знала, что играет с огнем. Сумасшедшая! И в то же время чувства, которые она испытала с Холтом, оставили в ее душе свой след, и ей казалось, что, даже уехав, она не сможет этого забыть. Вновь взглянув на Холта, она поняла, что выиграла сражение. Улыбка сошла с его лица, взгляд стал жестким. Очевидно, в нем происходила внутренняя борьба. Наконец он молча тяжело встал и с тихим стоном вышел из каюты. Спустя несколько мгновений она услышала шум мотора.

Дрожащими руками Лэйси застегнула джинсы и стала искать блузу. Она понимала, что в значительной мере сама виновата в том, что произошло. Взяв себя в руки, она вышла на палубу.

Холт молча стоял у штурвала, выводя яхту из бухты. Он весь был погружен в свои мысли и никак не отреагировал, когда она осторожно и боязливо положила руку ему на плечо.

— Холт. — Голос Лэйси заглушался шумом мотора, и ей приходилось делать усилие, чтобы он ее услышал. — Простите меня, Холт. Вы имеете полное право сердиться на меня. Я уже не девочка, и мне не надо было так увлекаться.

Холт резко повернулся к ней и холодно, почти враждебно посмотрел на нее. Лэйси готова была поклясться, что слышала, как он заскрежетал зубами.

— Вы просите прощения!

— Да. Я понимаю, после всего случившегося это звучит нелепо, но это все, что я могу сказать. Не знаю, что со мной происходило, но, кажется, я не давала вам повода думать, что я готова… переспать с вами. Еще поцелуй я допускаю, но это… Прошу вас, простите меня. Даю вам слово, больше это не повторится.

Холт посмотрел ей в глаза. В них он ясно прочел раскаяние. Теперь его лицо выражало лишь глубокое удивление.

— Вы просите прощения! — воскликнул он и, включив двигатель на полную мощность, повернулся к ней лицом.

— Конечно, во всем виновата только я, — грустно сказала Лэйси, чувствуя, что гнев Холта вот-вот прорвется наружу. Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой. — Я понимаю, моя новая жизнь несет с собой не только свободу, но и множество обязанностей. Я должна была с самого начала дать вам понять, что не хочу ничего подобного.

Холт по-прежнему смотрел на нее. В его глазах светились интерес и удивление.

— Разве вы не помните, — спросил он серьезно, — что именно я начал эти поцелуи, оказавшиеся чуть позже столь неуместными?

— Конечно, помню.

— Тогда почему же вас не удивляет факт, что не я, а вы просите прощения? — медленно спросил он. Лэйси увидела на его губах подобие усмешки. Поняв, что Холт настроен добродушно, она ответила:

— Я не это имела в виду. Я допустила ошибку. Мне с самого начала следовало объяснить вам, к чему я стремлюсь. Да, я сказала, что мне хочется небольшой любовной интрижки, но мне надо было добавить: короткой, на одну ночь или, скорее, на одно утро. Я не сделала этого. В любом случае вы не виноваты.

Холт подбоченился и, прислонившись к планширу, с улыбкой посмотрел на нее.

— Не думаю, что вы так уж во всем виноваты, — сказал он. — Мне кажется, и я немало потрудился, чтобы соблазнить вас.

В глазах Лэйси появилась улыбка.

— А может, — шутливо предложила она, — разыграем, кто из нас виноват?

Холт засмеялся и вдруг, снова притянув ее к себе, быстро, но крепко поцеловал. Прежде чем Лэйси успела опомниться, он отпустил ее.

— Оказывается, вы можете преподносить сюрприз за сюрпризом, Лэйси Селдон, — сказал он. — Этим летом многое может произойти, но ручаюсь, что скучно вам не будет.

— Этого еще не хватало. Я проделала такой большой путь не для того, чтобы страдать от скуки.

Холт бросил на нее какой-то странный, загадочный взгляд.

— Да, — сказал он, — действительно. Вы проделали слишком большой путь.

Последующие несколько дней Лэйси жила в постоянном напряжении. Не то чтобы у нее на душе остался неприятный осадок от того, что произошло, но она чувствовала какое-то необъяснимое беспокойство, от которого не могла отделаться. Случившееся во время морской прогулки заставило ее всерьез задуматься о человеке, на которого она при других обстоятельствах вряд ли обратила бы внимание. Этим человеком был Холт. Он хотел, чтобы она принадлежала ему. Это читалось в его взгляде, когда он заходил к ней перед утренней пробежкой. Она сидела на лужайке, нежась в лучах восходящего солнца, он тихо приближался к ней сзади и, дождавшись, когда она почувствует его присутствие, здоровался. Затем мягкими, кошачьими движениями он обходил ее и, встав напротив, неотрывно смотрел на нее. Казалось, в его глазах запечатлелась сцена в лодке, когда он ласкал и целовал ее. Лэйси ощущала смутное беспокойство и неуверенность. Он больше не пытался соблазнять ее, и она с горечью думала, что он совершенно не нуждается в этом. Но всякий раз, когда он смотрел на нее, в его взгляде светилось желание. По вечерам, когда она одна или с Джереми приходила в гостиницу, Холт танцевал с ней, властно держа ее в своих объятиях. Он хочет, чтобы я знала о его чувствах, думала Лэйси, но не решается говорить об этом. Мысленно улыбаясь, она объясняла себе такое поведение тем, что его чувства к ней неоднозначны, так же как и ее чувства к нему. Ему не нравилось то, что она делала, а она с трудом переносила его плохо скрываемое осуждение. Довольно часто, когда он резко критиковал ее, она отвечала язвительным смехом.

— Вам нравятся здешние рассветы? — спросил он однажды утром, стоя рядом с ней в своих неизменных спортивных шортах и кроссовках. В его взгляде читались любопытство и одновременно какая-то решимость.

— А о чем вы обычно думаете во время пробежки? — спросила Лэйси в свою очередь. На ее лице появилась едва заметная улыбка.

Холт помолчал.

— Ни о чем особенном, — ответил он наконец. — Наверное, обо всем, что приходит на ум. Скорее всего, мои мысли просто движутся вместе с моим телом. Я только впитываю в себя, как губка, чувства и ощущения, — Холт посмотрел на нее, желая удостовериться, поняла ли она смысл его слов, — и я не стараюсь направленно о чем-то думать.

— Вот и я точно так же, — спокойно сказала Лэйси. — Я сижу здесь и просто жду, пока план на день не сложится сам собой.

— Эту привычку вы привезли из Айовы? — улыбнулся Холт.

— Шутите? Меня бы за такую привычку со света сжили, — улыбнулась в ответ Лэйси. Она была уверена, что Холт понимает, почему она каждое утро сидит на лужайке, точно так же, как понимала она, что дает ему утренняя пробежка.

По вечерам Лэйси по-прежнему посещала гостиницу. Если ее сопровождал Джереми, она весь вечер чувствовала на себе недовольный взгляд Холта. Несмотря на его молчание, она знала, что он хотел бы отстранить ее друга и проводить ее до коттеджа сам. Тем не менее Холт ничего не предпринимал, и это его бездействие она не могла объяснить. Он, как и раньше, танцевал с ней, обнимая ее все крепче. Когда танец заканчивался и она возвращалась к Джереми или присоединялась к группе гостей, он провожал ее сердитым взглядом.

Именно Холт сообщил Лэйси как-то вечером, что ей звонит мать. Войдя в холл, где Лэйси непринужденно беседовала со своими новыми друзьями, показывая им толстую пачку писем от разных фирм, он кивнул им и пригласил Лэйси к телефону.

— Я сказал Джорджу, что, возможно, найду вас здесь, — добавил он.