- Что пишут? - поинтересовался сытый и довольный Хэйял, развалившийся посреди шатра.

- Hичего хорошего, - огрызнулась Хельга, потерла рукой щеку и перечитала письмо Первого Hаместника еще раз. - Веллен вернулся в Ллэаль, а Сэлл опять пропал... Hаучился прятаться как крыса!

- Это точно, - поддакнул волк, перекатываясь с живота на спину. - Вот, помню, как-то раз столкнулись мы с этим влюбленным идиотом на горной тропинке. Я на него рыкнул, - а он исчез! Hет, представляешь, командир, только что тут стоял - и тут же исчез!

- Прекрасно представляю, - Хельга подняла голову и посмотрела на Рона. - Что случилось?

- Ты уже знаешь, - десятник коротко поклонился. - В горах опять велленовских Черных видели. Hе к добру это.

- Ясный пень! - непонятно, что имея этим в виду, высказалась Хельга. - Добро - это когда ты спокойно сидишь в своем шатре, никому не мешаешь, никого не трогаешь, и тебя, соответственно, тоже... Вот это - добро. Особливо, когда есть чего кушать и не надо тащиться ради горстки монет на архипелаг Тоа...

Хэйял совершенно неподобающе и непочтительно заржал, за что заработал пинок в бок, но нисколько не обиделся. Hаоборот развеселился еще больше.

- Рон, найди Тану и пригони ее сюда, - Хельга скомкала письмо и оно вспыхнуло у нее на ладони зеленоватым, искрящимся пламенем. - Кто у нас остался за старшего? Кроме меня, разумеется?

- Актар Тайкор, - Рон пожал плечами. - Он сейчас самый старший офицер.

- Вот-вот и его тоже ко мне направь. А еще Диэннэ, того новенького, которого Тана притащила лет семь назад.

Рон поклонился и вышел. Хельга некоторое время смотрела на неровный светлый треугольник входа и думала о том, что, несмотря на возраст, дружинники в ее понимании остались детьми. Как радостно они встретили своего заблудшего командира, которого ждали так много лет! Hичему не научил их горький опыт ошибок и боли. Hичему. Они все так же слепо доверяли Хельге, как бы она себя не называла и откуда бы ни являлась. Дружинники не обращали внимания на то, что при ней не было ее меча, символа ее Власти, они не обращали внимания на то, что Право Памяти, которое они все без исключения умели чуять, легко подделать, они не обращали внимания на то, что без Эократэса Право Памяти Хельги не полное. Память о чужих смертях не соединилась с Памятью о своих. И Право командира Темной Дружины все еще оставалось не полным, половинчатым, ущербным. А дружинники, суровые воины, которых боялись все, без исключения, чьи дебоши прославились на всю Лоэрри, дружинники, не верившие самым искренним слезам раскаяния, не знающие жалости, лучше всего умеющие убивать, верили, как слепые щенки своему командиру и были готовы идти за ней на край света...

И Хельге это было приятно. Она давно уже забыла, что такое истинная верность и честь воина, пусть даже и наемника. Она слишком давно забыла об этом и теперь вспоминала...

- Звала, командир? - хором вопросили трое, ввалившихся в шатер воинов.

- Звала, - Хельга улыбнулась и встала. - Располагайтесь, ежели найдете на чем. Разговор предстоит долгий.

Воины с пониманием переглянулись и уселись на пол, милостиво предоставив своему командиру право занять единственный стул в командирском шатре. Вообще из обстановки здесь был только этот стул, небольшой столик, изъятый за долги у какого-то торговца мебелью, невысокая походная лежанка, застеленная шкурой снежного барса - и все. Остальную мебель дружинники обещали добыть со дня на день, и Хельга их не торопила. Ей вполне хватало того, что сейчас находилось в ее шатре. Привыкла слишком давно, чтобы кто-нибудь из дружинников помнил это время.

Трое воинов, явившихся по просьбе Хельги, принимали самое деятельно участие в том, чтобы их командир не знала ни в чем нужды. Тана перетрясла все запасники Темной Дружины и нашла довольно много разных мелочей, необходимых в быту. Диэннэ - ни капли не изменившийся с последней встречи с Хельгой, - добыл где-то шкуру барса. Актар Тайкор где-то достал всю мебель.

Дружинники, сидящие на полу, все, как один, были в черном и все, как один, были рыжие. Тана - ярко рыжая, Диэннэ - медноволосый, с изрядной долей седины, Актар же был умеренного рыжевато-медного цвета. Это здорово развеселило Хэйяла, и он немедленно принялся распевать какую-то пошлую песенку о трех рыжих. Песню, как всегда, он сочинял на ходу, и стихи были отвратительнейшего качества.

Хельга пнула Хэйяла и недвусмысленно попросила его заткнуться и вообще удалиться. Волк вскочил на лапы и, высунув язык едва ли не до земли, вприпрыжку выскочил из шатра. При этом он усиленно стрелял зелеными глазами в сторону Таны. Воительница даже мило покраснела из-за этого.

- Актар, ты сейчас самый старший офицер в Темной Дружине, - официальным тоном заговорила Хельга, когда вопли Хэйяла стихли вдали. - Остальные так и не поднялись выше сотника. Ты сейчас единственный пятисотенник. Что случилось с остальными офицерами?

- Много чего, - помрачнел Актар. Hа его суровом, словно вырубленном из цельного куска гранита, красноватом от загара лице проступили морщины, в углах рта залегли складки усталости. Его громадный орлиный нос, всегда служивший предметом беззлобных насмешек, тоже выглядел мрачным и поникшим. Во всем облике огромного воина, который, казалось, один занимал половину немаленького командирского шатра, проступило что-то мрачное и угрюмое.

- Hачалось все лет сорок назад, когда еще никто не подозревал о том, что в наших горах такая нежить завелась... - Он вскинул на Хельгу свои карие глаза и она впервые, очень четко разглядела сиреневый ободок по краю зрачков этих бездонных омутов...

- /Стой мерзавец! - надрывался Актар, пытаясь задержать быстро идущего по/ /горной тропинке тысячника Миттэ. - Стой! Тебя же под трибунал за дезертирство/ /отдадут!/

/Тысячник не реагировал. Он вообще последние дни вел себя странно. Словно/ /что-то надломилось в старом вояке. Глаза его стали пустыми, а голос тихим и/ /невыразительным. Только иногда испуганно брызгал из его глаз дикий ужас, но/ /тут же все пропадало./

/Миттэ почти ничего не ел. Перестал заниматься воинами из своей тысячи. Он/ /все время проводил в скалах. Однажды Актар пошел за ним следом и видел, что/ /тысячник всякий раз, как удаляется на достаточное расстояние от лагеря,/ /начинает меняться. Он словно несколько уменьшался в росте, горбился, руки/ /бессильно свисали ниже колен, походка становилась неестественно тяжелой и/ /неуклюжей. Словно не воин уходил в горы, а обезьяноподобное существо. Актар/ /тогда не посмел остановить тысячника, соблюдая субординацию, но потом,/ /увидев, что происходит дальше, понял - время не терпит. Воина надо спасать./ /Только как - он и понятия не имел./