Здесь нам говорили о левом блоке, образовавшемся в Предпарламенте, но блок этот просуществовал только один день, — очевидно, он был заключен не на том месте, где следовало. Может быть, и блок был хорош, и программа была хороша, но все-таки одного столкновения было достаточно, чтобы блок разлетелся в прах.

Т. Авилов говорил о величайших трудностях, которые стоят перед нами. Для устранения всех этих трудностей он предлагает заключить коалицию, но при этом он не делает никакой попытки раскрыть эту формулу, определить точнее, какую коалицию он имеет в виду: коалицию групп, классов или просто коалицию газет. Ведь прежде, чем говорить о коалиции со старым ЦИК, например, нужно же понять, что коалиция с Данами и Либерами не усилила бы революцию, а послужила бы причиной ее гибели. Ведь в самый острый момент борьбы нас оставили без телефона с соизволения комиссаров ЦИК.

Говорят, раскол среди демократии — недоразумение. Когда Керенский высылает против нас ударников, когда с соизволения ЦИК мы лишаемся телефона, когда нам наносят удары за ударами, неужели тут можно говорить о недоразумении? Если это недоразумение, то я боюсь, что все суждения наших оппонентов — т.т. Авилова и Карелина — тоже политическое недоразумение.

Т. Авилов говорил нам: хлеба мало, нужна коалиция с оборонцами. Но разве эта коалиция увеличит количество хлеба? Ведь вопрос о хлебе, это вопрос программы действия. Борьба с разрухою требует определенной системы действия, а не политических группировок только.

Т. Авилов говорил о крестьянстве: но опять-таки о каком крестьянстве идет речь? Нужно сделать выбор среди различных элементов крестьян. Сегодня здесь представитель крестьян Тверской губернии требовал ареста Авксентьева. Нужно выбирать между этим тверским крестьянином, требующим ареста Авксентьева, и Авксентьевым, наполнившим тюрьмы членами крестьянских комитетов. Мы — с тверскими крестьянами, против Авксентьевых, мы с ними до конца и безраздельно.

Коалицию с кулацкими элементами крестьянства мы отвергаем, мы решительно отвергаем ее во имя коалиции рабочего класса и беднейших крестьян. Если революция чему-либо нас научила, так тому, что только путем соглашения, путем подлинной коалиции этих элементов можно одержать победу. Те, кто гонится за тенью коалиции, окончательно изолируют себя от жизни. Левые эсеры будут терять опору в массах постольку, поскольку они вздумают противопоставить себя нашей партии; партия, противопоставляющая себя партии пролетариата, с которой объединилась деревенская беднота… изолирует себя от революции.

Открыто, перед лицом всего народа подняли мы знамя восстания. Политическая формула этого восстания — вся власть Советам через Съезд Советов. Нам говорят: вы не подождали Съезда. Нет, мы-то стали бы его ждать, но Керенский не хотел ждать: контрреволюционеры не дремали. Мы, как партия, своей задачей считали создание реальной возможности для Съезда Советов взять власть в свои руки. Если бы Съезд оказался окруженным юнкерами, каким путем он мог бы взять власть в свои руки? Для того, чтобы эту задачу осуществить, нужна была партия, которая исторгла бы власть из рук контрреволюционеров и сказала бы вам: "Вот власть — и вы обязаны ее взять". (Бурные несмолкаемые аплодисменты.)

Несмотря на то, что оборонцы всех оттенков в борьбе против нас не останавливались ни перед чем, мы их не отбросили прочь, мы Съезду в целом предложили взять власть в свои руки. Когда партия, окутанная пороховым дымом, идет к ним и говорит: "Возьмем власть вместе", — они бегут в городскую думу и там объединяются с явными контрреволюционерами. Они — предатели революции, с которыми мы никогда не объединимся.

Для успешной борьбы за мир, — говорил тов. Авилов, — нужна коалиция с соглашателями. В то же время он говорил, что союзники не хотят заключить мир, но что если мы объединимся с теми, которые нас предают, то все будет хорошо. Маргаринового демократа Скобелева, — сообщал нам тов. Авилов, — союзные империалисты высмеивали. Но если, — советовал он нам, — вы заключите блок с маргариновыми демократами, — дело мира будет обеспечено.

Есть два пути в борьбе за мир. Один путь в том, чтобы правительствам союзных и враждебных стран противопоставить моральную и материальную силу революции. Второй путь — это блок со Скобелевым, что означает блок с Терещенко, т.-е. полное подчинение империализму. Нам указывают, что в своем обращении о мире мы обращаемся одновременно к правительствам и народам. Но это — только формальная симметрия. Мы, разумеется, не думаем влиять на империалистические правительства своими воззваниями, но, пока они существуют, мы не можем их игнорировать. Всю же надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу революцию. ("Есть третий путь", — кричит кто-то с места.)

Третий путь, — это путь ЦИК, который, с одной стороны, посылал делегации западно-европейским рабочим, а с другой — заключал союз с Кишкиными и Коноваловыми, это путь лжи и лицемерия, на который мы не станем никогда.

Разумеется, мы не говорим, что первый день восстания европейских рабочих будет непременно первым днем подписания мирного договора. Возможно и так, что буржуазия, напуганная приближающимся восстанием всех угнетенных, поспешит заключить мир. Сроков здесь не дано. Конкретных форм предусмотреть невозможно. Важно и нужно определить метод борьбы, в принципе своем одинаковый как во внешней, так и во внутренней политике. Союз угнетенных везде и всюду — вот наш путь.

Второй Съезд Советов выработал целую программу мероприятий. Вся группа, которая пожелает на деле осуществить эту программу, которая в этот острый момент по сю сторону баррикады, с нашей стороны встретит только одно заявление: добро пожаловать, дорогие товарищи, мы братья по оружию и пойдем с вами до конца. (Бурные продолжительные аплодисменты.)

"2-й Всероссийский Съезд Советов. Первые шаги Советского Правительства". Изд. Кронштадтского Комитета Р. С. — Д. Р. П. 1917 г.

Вас ведут на Петроград. Вас хотят столкнуть с революционными солдатами и рабочими столицы. Вам рассказывают, будто Петроград враждебно относится к казакам.

Не верьте ни одному слову наших общих врагов, помещиков и капиталистов.

На нашем Съезде представлены все организованные рабочие, солдаты и сознательные крестьяне России. Съезд хочет видеть в своей семье и трудовых казаков. Черносотенные генералы — слуги помещиков, слуги Николая кровавого — наши враги. Рядовые казаки, стонущие под игом малоземелья, — наши братья.

Вам говорят, что Советы хотят отнять у казаков землю. Это ложь. Только у казаков-помещиков революция отнимет земли и передаст их народу.

Организуйте Советы казацких депутатов. Присоединяйтесь к рабочим, солдатским и крестьянским Советам.

Покажите черной сотне, что вы не станете изменниками народа, что вы не пожелаете накликать на себя проклятия всей революционной России.

Съезд Советов сверг правительство Керенского, Кишкина и Коновалова. Все министры арестованы и будут преданы народному суду. Керенский бежал, но он будет обезврежен.

Армия на стороне Советов. Отряды, обманным путем посланные на Петроград, перешли на сторону Советов.

Братья-казаки! Не исполняйте ни одного приказания врагов народа. Приостанавливайте ваши отряды там, где вас застанет это воззвание.

Присылайте в Петроград ваших делегатов для сговора с нами. Так поступили товарищи самокатчики, так поступил целый ряд казачьих отрядов.

Казаки петроградского гарнизона, к их чести, не оправдали надежд врагов народа. Они не стали братоубийцами. Они не пошли против петроградского революционного гарнизона и петроградских рабочих. Часть их сразу перешла на сторону восставших рабочих, другая часть осталась пока в стороне.