* * *

- Зачем явилась? - хмуро вопросил через решетку старший надзиратель. - Читать умеешь? - Марион извлекла из широкого рукава пергамент с гербовой печатью. Знак Хюммеля страж сразу узнал, дверь открылась мгновенно. Как ни странно, надзиратель оказался немного грамотен, и после десятиминутной борьбы с текстом одержал славную победу. Удовольствия, правда, эта победа ему не доставила. - Освободить этих головорезов Хорта и Виклифа? Но зачем? - Ты меня спрашиваешь? Епископ мне не говорил. - Марион не лгала, Хюммель ее в глаза не видел - все дела велись через Робина. Ты как, будешь выполнять приказ его светлости, или... Что последует за "или", тюремщик хорошо знал. Очень хорошо. Даже если сам никогда с этими последствиями не встречался. - Щас приведу, - буркнул он и скрылся в темноте верденских застенков, куда девушка и не собиралась следовать за ним. У нее была дополнительная задача, выполнение которой как раз требовало отсутствия свидетелей. Нельзя же при них снимать слепок с замочной скважины... Да, сейчас Марион пришла сюда с письменным приказом об освобождении, но в другой раз такого приказа может и не быть. А вытащить кого-то из верденских застенков - это потруднее, чем в них попасть... Не прошло и получаса, как появились Виклиф-Нюхач и Хорт-Вепрь закованные в кандалы и подталкиваемые двумя надзирателями. Грязные и ободранные, они все же были живы. Тромм опасался, что Хюммель давно успел отправить обоих на виселицу и попросту подставляет того, кто заявится с приказом об освобождении. Что ж, монах ошибался не раз, ну да эта ошибка его не огорчит. - Идем, - приказала она бывшим узникам. Еще не вполне осознавшие, что свободны, те пошли за ней. Разбойники, два месяца сидевшие в темных подземельях, не могли пока узнать ее, чему Марион была только рада. Хотя на нее розыск никогда не объявляли, в отличие от Робина, Ротта, Йэна, Тромма и даже Алана, - лишний раз светиться не стоило. Совсем не стоило. Не потому, что без нее некому будет разведывать потайные ходы в цитадели и сокровищницы различных замков, входя через главные ворота замка в числе обычных гостей. Марион нравилось такое занятие, однако еще больше ей нравилось просто жить.

* * *

Когда наконец закончились восторженные охи-ахи, поздравления и хлопанья по всем частям тела, Робин приказал двигать куда подальше от Вердена. Лучше бы к Тристраму, где осталась вся шайка, но главное - убраться от места коронации. - Зачем? Думаешь, первым указом Яна будет "немедля изловить Робина Доброго"? - Йэн презрительно сплюнул, сбив неосторожно поднявшийся над травой подорожник. - Ну, благодарен по гроб жизни он нам, ясное дело, не будет, даже Леорикс бы не стал... - Я не знаю, зачем, - оборвал Робин. - Знаю только, что надо. И поживее, слышите? Этого Йэну хватило. Особенно суеверным он не был, но о полезном умении Робина предчувствовать опасность знал по опыту. Как и остальные. Потому, храня настороженное молчание, компания двинулась на восток, вдоль тракта, ведущего в Альмейн - как раз неподалеку от него располагался Тристрам. В трех днях пути, около развилки, уходящей к Страсбургу. Естественно, пилить три дня без передышки разбойники не желали, и остановились в знакомой придорожной гостинице, хозяйка которой, Велма, кое-чем была обязана "вольной компании" Робина (а точнее, Ротта, это случилось еще в его бытность вожаком). Вильхельм почти сразу же поднялся в комнату хозяйки, отрабатывать ночлег для всей группы; прочие, весело перемигиваясь, уплели сытный ужин и уже было собирались отправиться на боковую, как вдруг... - Слышали? - Марион спрыгнула с колен Робина и скользнула к окну. - Точно, скачут! Галопом летят прямо... Гвардия, клянусь святой Диланой! - Выметаемся, - кивнул Робин в сторону черного хода. - Не знаю уж, по наши души али нет, но рисковать... - Я пока останусь, - упрямо сказала девушка. - Предупрежу Хельми. Возьми мой лук, Робин. Прикинусь местной... заодно разузнаю, в чем штука. Меня ж никто не знает, ничего страшного. Спорить было явно не время, тем более, что Марион уже взлетела по лестнице и стучалась к хозяйке. Едва последний из разбойников закрыл за собой заднюю дверь, как в зал, едва не сорвав с петель прочную переднюю дверь, ввалился капрал. Весь взмыленный, как и его лошадь. Пятерка солдат моментально оцепила зал, перекрыв черный ход и окна, прощупывая настороженными взорами всех, кого угораздило сегодня оказаться здесь. Капрал, с одного взгляда выделив Марион в закапанном жиром переднике служанки (девушка порадовалась, что успела прихватить с вешалки эту тряпку для маскировки), хрипло спросил: - Здесь были Робин и его шайка? Марион сделала круглые глаза. - Нет, господин капитан, с полгода уж никого из них тут не видели. Слышала от сестры - она в Аосте скобяную лавку держит, бывали, может? - Алан-Менестрель вовсе подался в Италию... Гвардеец с досадой сплюнул. - Проклятье святого Ги на голову этих тупорылых!.. Слушай, девка, а ты мне не заливаешь? - Да как посмела бы я, господин?.. - Марион присела в глубоком реверансе, подумав попутно: хорошо, что на ней вместо "охотничьего костюма" сейчас обычное платье, с вырезом и прочими причиндалами, которые так действуют на мужиков. - Не встречала я их тут. Конечно, только ежели впотьмах мимо прошли, тогда... - А где Велма? - Ничего удивительного, ее все знали, кто хоть раз проходил мимо постоялого двора. - Так недужна она, капитан, с полудня пластом лежит... Но коли надо, пособлю ей спуститься, она то же самое скажет. Капрал махнул рукой. - Пес с ним. Все одно этого дьявола ночью не догнать... Спутался с Малым Народцем, его только святой Эбен теперь взял бы... - А что такого случилось-то? - Марион надеялась, что тон ее достаточно похож на интонацию кумушки-сплетницы, готовой свежие новости выспрашивать даже на смертном одре. - Неужто этот охальник ажно во дворец-то пробрался? Гвардеец с секунду раздумывал, стоит рассказывать или нет, потом решил, что слухи все равно к утру доберутся сюда, потом припомнил строжайший приказ "молчать как рыба об лед", потом посмотрел на поспешно поднесенную Марион большую кружку доброго темного эля... - Святоша-Ян мертв, - проговорил он, утирая усы. - Прямо на коронации умер. Хюммель только корону на него надел, а Ян зенки-то закатил и... Поговаривали, яд, сперва стали грешить на Хюммеля. После уж сообразили: на короне проклятье лежало. Хюммель чуть не рыдает, признался - это он пообещал Доброму Робину награду, коли тот отыщет, куда покойный Леорикс задевал корону... Вот и отыскал, скотина паршивая, - самому ничего, Хюммеля, видать, сан защитил, а Ян... Э, да что Ян! Теперь же, считай, все королевство проклято! Марион не понадобилось делать испуганный вид. Она действительно перепугалась. ТАКОГО переплета точно еще не случалось... это тебе не замок Гисборн грабить, пробравшись потайным ходом... За такой "подвиг" с них живьем спустят шкуры, если только поймают, а ловить будут. Усердно. И укрыться негде, слишком многие (и сами они в том числе) верят, что корона есть сакральный знак связи короля с небесами; понять, что собой символизирует проклятая корона, - тут много ума не нужно...