— Ты хочешь решать за меня, Аяри?

Некоторое время айлльу молчит, и Рэндо недобро усмехается: выглядит это так, будто демон всерьез обдумывает ответ.

— Этот преступник в твоей воле, — наконец, говорит Аяри, и преспокойно поворачивается, собираясь уйти.

— Я велел тебе стоять.

Айлльу останавливается и смотрит на господина через плечо; лицо его исполнено такого высокомерия, что Ирмерит за спиной Рэндо тихо хихикает:

— «Гордыня твоя больше, нежели у царицы Ликрит», — цитирует она еще одну фразу Легендариума; эти слова великая первосвященница Данирут сказала родичу Аяри, жившему в окрестностях Рескидды пять тысячелетий назад.

Удивительным образом звук голоса Ирмерит успокаивает губернатора, готового уже сорваться. Рэндо проводит по лицу ладонью.

— Возвращайся к коляске, — равнодушно говорит он, — и жди меня. Неделя на цепи.

Айлльу, выслушав его, неопределенно поводит головой и удаляется, почти величественный в своем спокойствии. «Почему я не послушал Тайса… — думает Рэндо, провожая его взглядом. — Он же меня предупреждал… Этот горделивец боится только Маи, но я не хочу отдавать его Маи, и все мои угрозы — действительно пустой звук. Немудрено, что он мне не подчиняется. Но это не может так продолжаться…»

— Все же поразительно, — говорит Ирмерит, прерывая ток его мыслей, — своими глазами видеть то, о чем говорят древнейшие песни Легендариума… живую сказку.

Рэндо подыскивает ответ, но Средняя Сестра не ждет его: скользнув мимо губернатора, она склоняется над неудачливым убийцей, который по-прежнему лежит на земле, сжавшись в комок:

— Как тебя зовут? Где у тебя болит?

Губернатор невольно улыбается; тепло дружеской любви согревает его грудь. «Ирмерит, — думает он со светлой горечью, — лучшая из женщин, если бы я мог составить ваше счастье, сказать вам «ты»! как несправедливо, что вы одиноки. Ваша любовь отдана недостойному человеку. Слишком часто любовь достается недостойным».

В большом пиршественном зале было тесно, дымно и шумно; перепуганный хозяин усадьбы давно скрылся, отгородившись от уаррцев покорностью своих слуг. О нем, впрочем, давно забыли. Грозный господин Хетендераны, генерал-лейтенант князь Нийяри был взволнован едва ли не больше безымянного вельможи: командующий войсками, фельдмаршал Эрдрейари, прибыл в его ставку.

Об инспекции речи не шло. Удостоверившись, что Метеаль приняла наместника, цесаревича Неи, командующий просто возвращался в Кестис Неггел и по пути наведывался в гости к подчиненным. Но генерал-лейтенант хорошо понимал, что ласково прищуренные глаза Эрдрейари замечают каждую мелочь, и не стоит обманываться его кажущимся благодушием.

Впрочем, полководец, кажется, был доволен положением дел в провинции. Отобедав, он остался в усадьбе, и вот уже несколько часов обстановка донельзя напоминала собрание в офицерском клубе.

Рэндо сидел в стороне от главного стола, в уютном кресле, и курил трубку, с любопытством поглядывая на легендарного полководца-поэта. Эрдрейари никогда не читал стихов вслух, но таинственным образом сложенные им строки немедля становились известны всем. По ним иной раз можно было предсказать будущие события. Полгода назад, когда войска собирались форсировать пролив, отделявший Аен от Яннии, в списках и изустно уаррцев облетело стихотворение: «Разносится эхо собачьего черного воя от горя земного до пристани горькой Луны», и кто-то сказал: «Если Эрдрейари начал оплакивать павших, значит, он уже победил». На следующее утро Янния сложила оружие без боя…

— Майор Хараи!

Рэндо обернулся на звук знакомого насмешливого голоса. К нему, мало не пританцовывая, шел Маи с бокалом вина.

— Что за вечер! — сказал он, развалившись в соседнем кресле. — Словно дома. Кажется, выйдешь подышать — и окажешься на берегу Яневы.

— Мы столько раз слышали, что мы в Уарре, — улыбнулся Рэндо. — Немудрено, что в конце концов мы действительно оказались здесь дома.

— Родители мне пишут, — с легкой досадой сказал Маи, — умоляют съездить на побывку. У меня родился племянник.

— Поздравляю. Ты поедешь?

— Ха! Если бы верховный маг выделил для меня время и написал разрыв пространства, — Ундори закатил глаза, — я бы не отказался сходить в Мерену пешком. Но тратить полгода ради того, чтобы нанести визиты родне — помилуй! Сейчас все решается здесь. Можно взлететь на самый верх, если не щелкать клювом.

Рэндо улыбнулся. Среди близкой родни Маи не было офицеров. В доме Хараи погоны носили почти все, даже мать Рэндо имела чин. Старшим Хараи невероятной показалась бы мысль, что можно отложить службу государю ради нескольких светских визитов.

— Одно только плохо, — продолжал Маи, сползая вперед и закладывая ногу на ногу. — Нет дам.

— Это верно! — внезапно подтвердил, перегнувшись через спинку стула, капитан Дори. — Вся душа истомилась. Без дам нет жизни, верно я говорю, господа?

И частный разговор неожиданно распространился на ползала. Капитан играл в «палочку» с четырьмя товарищами, еще полдюжины наблюдали за игрой, так как Дори славился мастерством. Все они шумно выразили согласие, а соседи их обернулись узнать, о чем речь.

— Помилуйте, — засмеялся какой-то лейтенант с серьгой княжеского дома Рейи, — господа, в любом доме вам предложат внимание местных дам. Всякая посчитает за честь принять уаррца.

— Вы слишком молоды, лейтенант, — умудренно сказал незнакомый Рэндо грузный полковник. — Станете старше и поймете.

— Что?

— Полковник Эрмери прав, — заметил Маи, и полковник с улыбкой отсалютовал ему бокалом. — Вы, князь, путаете дам и женщин, если не сказать грубее. Местные женщины — экзотическое развлечение, не более того. Экзотика хороша изредка. Когда она наскучивает, то наскучивает в десять раз сильней, чем привычное. Есть тоска души, не только тоска тела.

— Верно, — поддержал полковник.

— Здесь, на островах, — сказал в стороне кто-то еще, — из настоящих дам — одни только священницы и офицеры медслужбы.

— И тем, и другим начальство то и дело напоминает, что они не на смотру невест, — ухмыльнулся Маи. — Право! Стоит самую угрюмую дурнушку нарядить в ленты священницы или мундир врача, отправить в войска — и через год она замужем за князем.

— Ты нелюбезен, Маи, — сказал Рэндо с шутливой укоризной. — Тебя послушать, так на островах нет ни единой прелестной дамы.

— Тебе легко говорить! — отмахнулся тот. — Ты эгоистично присвоил все внимание прекрасной госпожи Олори и не знаешь бед.

Рэндо невольно хмыкнул.

Ирмерит Олори была Старшая Дочь, священница в его полку. Кому-кому, а ей никогда не приходилось выслушивать нотации от вышестоящих: Ирмерит, отправляясь на острова, хорошо знала, зачем едет. Она была очень хороша собой, благородство рескидди в ее облике соединялось с хрупкой женственностью уаррки, и назойливое внимание офицеров ее утомляло, тем более, что обязанностями прихожан скучающие дворяне пренебрегали, явно предпочитая заботам о бедах туземцев беседы с красивой священницей. Подруга Ирмерит, Старшая Дочь княжна Элнева Мереи, которая наставляла Отдельный полк знамен собственного рода, пользовалась не меньшим вниманием, но она умела направить его в нужное русло; для Ирмерит подобное лицемерие было тяжким грузом. Майор Хараи счел своим долгом оказывать ей посильную поддержку, и они сдружились — настолько, что в глазах окружающих это выглядело сложившимся браком. То и дело кто-то спрашивал у Рэндо, когда же свадьба.

Рэндо отшучивался; он не мог быть лицемерным перед искренностью госпожи Олори.

— Вы бесконечно правы, господа, — заявил фельдмаршал, услыхав, какой оборот приняли беседы. — Пока мы здесь, на краю света, прекрасные дамы столиц подобны звездам на небосводе, но мыслимо ли представить небо без звезд? Будем же достойными их сияния.