Вчера вечером подозрения Тайса стали уверенностью.

Аяри отправился на цепь не потому, что следил за Ллиаллау без приказа, а потому, что упорствовал в своем желании его убить. Когда Кинай уже стоял на коленях, готовый все рассказать и принять кару, этот дурак снова попытался вцепиться ему в горло. Не будь дело столь серьезным, Тайс сполз бы на пол от смеха: Аяри желал Кинаю смерти не из-за того, что тот явился убивать Рэндо.

Из-за того, что тот явился его соблазнять.

Хотя белокурый айлльу и не обладал большим умом, но понимал, что соперничать с Тайсом за расположение Харая не сможет — просто не сумеет. Эле Хетендерана мог приказать или исполнить приказ, но Рэндо был не из тех, кто приказывает. Он вообще был не из тех, кто много думает о себе и своих удовольствиях. Ни красота айлльу, ни удовольствие, которое люди получали от близости с ними, ни даже продление жизни не наводили уаррца на мысль завести второго наложника. Заморского гиганта надо было соблазнять и завоевывать, на что Аяри был решительно не способен. Он смирялся с тем, что Эн-Тайсу занимал место, которое желал занимать сам, но как только появился кто-то еще, тем более — грязный Кинай, Аяри решил на нем отыграться.

Сначала Тайс собирался зло посмеяться над ним за это, но потом в голову ему пришла более удачная мысль.

«Что же, сахарок, — заключил Тайс и покосился на дремлющего Аяри. — От тебя тоже может быть польза. Пожалуй, я дам тебе шанс».

Тайс поднялся и направился к Аяри.

Не открывая глаз, эле Хетендерана перебирал звенья своей цепи. Легкую и тонкую, он мог разорвать ее в любом месте, просто намотав на кулак; ошейник представлял собой полосу мягкой кожи, которую нетрудно было перепилить когтем. Он будет свободен, как только пожелает, поэтому он и сейчас свободен… Аяри не чувствовал себя униженным, когда Харай замыкал на нем ошейник. Цепь была, по сути, не наказанием, а дозволением — дозволением не быть там, где он отчаянно не хотел быть, но куда неумолимо погнал бы его самоизобретенный долг.

На веранде, где Харай пил с Желтоглазым.

— Сиди здесь, — сказал человек; пальцы его на миг задержались под ухом айлльу, и тот кивнул, искренне согласный подчиниться.

Харая разозлило то, что айлльу думал о его безопасности, не думая о его распоряжениях. Но Харай быстро сменял гнев на милость, особенно если злился из-за пустяков и нелепиц. Когда Желтоглазый уедет, все станет как прежде. Плохо было лишь то, что приходилось выносить присутствие Тайса. Аяри пообещал себе, что вечером уведет из конюшни лошадь, будет до рассвета скакать по полям и лесам и, возможно, убьет кого-нибудь.

Тем временем рыжий тиккайнаец долго и напряженно размышлял о чем-то, сидя поодаль. Когда он приблизился, Аяри не шелохнулся; он ждал новых издевательств и готов был пропустить их мимо ушей.

— Вечером я поеду в Ниттай, — неожиданно серьезно сказал Эн-Тайсу. — В дом Кинаев. Я хочу допросить Ллиаллау.

Айарриу открыл глаза. Странно было слышать от Эн-Тайсу что-то подобное; наверняка он просто издалека подводил дело к очередной ядовитой шутке.

— Ты мне отчитываешься? — без выражения уточнил Аяри.

Тайс поднял бровь.

— Вечером Рэндо отпустит тебя, — сказал тиккайнаец. — Если хочешь, едем вместе. Кинай боится тебя больше.

Аяри представил, каково это будет, и по его губам скользнула тень усмешки. С него достаточно Тайса и его насмешек. К тому же, если Тайс действительно уедет, это будет особенно хороший вечер. Тот безвестный, кого Аяри для успокоения души собирался убить нынешней ночью, останется жив. Несколько часов без Тайса. Возможно, Харай о чем-нибудь заговорит с Аяри.

— Ты справишься сам, — сказал серебряный айлльу.

— Ладно, — не стал спорить Тайс и продолжил, точно читал его мысли. — К тому же, кто-то должен остаться при Рэндо. Ты неплохо научился маячить при нем.

— Тебе это неприятно? — после паузы сказал Аяри.

Тайс хихикнул.

— Неприятно? Ах, Арри-сахарок… Кстати, позволь спросить, раз уж об этом зашла речь: отчего ты так хотел Кинаю смерти?

— Кинай — предатель.

— Он не мог убить Рэндо. И он мог кое-что рассказать. Но ты все равно решил воткнуть ему в горло его несчастный нож. — Тайс пошевелил ногой сложенную горкой цепь. — В Кинае одна восьмая нашей крови. Чья, хотел бы я знать? Не твоя ли? Помнится, ты изнасиловал какую-то девицу из Кинаев.

— Судя по цвету волос, он — твое отродье.

Тайс улыбался.

— Когда-то Высокий Харай не брезговал грязным Ллиаллау, — мягко сказал он, — за опущенным пологом, в час, когда зажигаются огни. Ллиаллау и теперь ему приятен. Не это ли тебя разозлило?

— Харай спит с тобой. Это должно беспокоить тебя.

Сказав это, Аяри закрыл глаза. «Не стоило с ним разговаривать, — подумал он. — Хотя… он все равно скажет все, что хочет. Нет разницы». Эн-Тайсу умел бить словом.

— Ты злишься, — с удовлетворением отметил тиккайнаец. — Я знал, что я прав. Ты много кого заваливал от безделья, Арри-сахарок, но за тем, кого действительно хочешь, можешь только ходить по пятам, как собака… Ты ни на что не способен там, где нет насилия, — Эн-Тайсу засмеялся и вдруг преспокойно предложил: — Хочешь, я положу тебя под него?

Аяри вздрогнул.

Тайс уселся на пол рядом с ним, положил ему руки на плечи.

— Хочешь? — шепнул он. — Целовать Рэндо? Обнимать его? Спать в его постели?..

— Уйди.

Это было слишком.

Айарриу сбросил руки Эн-Тайсу и сел на полу.

— Уйди от меня, — повторил он, не поднимая глаз, чтобы не видеть торжества на лице рыжего тиккайнайца. Пусть тот наслаждается его унижением и смеется, пусть ударит, если хочет, но только больше ничего не спрашивает. Всерьез он или издевается так, не гнушаясь полоскать имя Харая, — не имеет значения.

Подобных шуток Эн-Тайсу раньше не приходило на ум. «Это из-за Киная, — подумал Аяри. — Я его убью. Позже». Грязный недоайлльу казался средоточием всей мерзости, какая только есть на свете. Он был скользкий, и изворотливый, и невероятно живучий, как Эн-Тайсу. Если нельзя убить самого Тайса, будет приятно убить Киная. «Я не должен был оставлять Эн-Тайсу в живых, — Айарриу закрыл глаза, безучастно разрешая тиккайнайцу гладить себя по голове. — Я думал, это будет весело. Действительно, весело. Ему».

— Какой ты сейчас хорошенький, сахарок, — нежно сказал Тайс, придвигаясь к нему сзади, упирая твердый подбородок в его плечо. — Такой сладкий. Можешь не отвечать, я все вижу.

— Уйди, — почти прорычал Айарриу, склоняясь так низко, что кисти шнуров, завязанных под горлом, коснулись пола.

У принца лопатки сводило, зубы ныли от жажды крови Эн-Тайсу, и даже цепь оказывалась к месту — как славно было бы накинуть ее на шею рыжему ублюдку и затянуть, чтобы глаза вылезли из орбит. И когтями полоснуть по лицу, заканчивая то, что не закончил когда-то — безглазую маску, и потом перегрызть горло, не перекусить артерию, на самом деле перегрызть, чтобы хрустели хрящи, чтобы один позвоночник остался…

Желтоглазый все еще был здесь.

Аяри уже достаточно рассердил Харая. Если он еще и кинется сейчас на Тайса, судьба его может вернуться на черную дорогу, оставленную волей Харая. Ужаса, который Аяри испытывал перед желтыми глазами Желтоглазого, хватало, чтобы терпеть.

— Если ты будешь таким строптивым, — заботливо сказал Тайс, и голос его был хуже отравленного ножа, — Рэндо к тебе не притронется. Он и представить не может, как это — взять кого-то помимо воли… Он и так-то чересчур осторожен с собственной властью. Я долго его приручал. Пользуйся моей добротой, сахарок.

— Уйди, — прошептал Аяри.

Сердце его колотилось в горле, и эхо стука отдавалось в ушах. Тайс добился своего. Айарриу мог выбирать только меньшее из зол: терпеть унижение, давая Эн-Тайсу насладиться зрелищем его мучений, или кинуться на Эн-Тайсу и потом долго умирать в руках Желтоглазого.

«Еще несколько часов», — подумал он, хватаясь за эту мысль, как за соломинку. Через пару часов уедет Желтоглазый, а следом за ним — и Тайс. Тогда он останется здесь с Рэндо, в покое.