— Не то чтобы интересна, — примирительно сказал губернатор. — Но я чувствую себя ответственным за то, что происходит на Хетендеране… впрочем, не будем об этом. Я надеялся, ты расскажешь мне что-нибудь любопытное, Маи.

— Лучше один раз показать, чем десять раз рассказывать, — Маи сощурился. — Приезжай ко мне.

— Непременно.

— Послезавтра! — велел Маи. — Завтра мы все вместе будем корпеть над каталогами. На редкость нудное занятие, но никому другому его поручить нельзя.

— Хорошо, — с улыбкой кивнул Рэндо, отпивая алензы.

Маи нашел город айлльу… Он много лет был одержим желанием найти его, месяцами пропадал в экспедициях, исходил Хетендерану вдоль и поперек и все-таки нашел его. Рэндо с юных лет перенимал настроения друга, и теперь чувствовал, как передается ему мальчишеская радость Маи. Все подозрения, все темные мысли прошедшей ночи рассеялись, словно мрак с наступлением рассвета. Хараи постановил чуть позже подумать о том, чего хотел Ллиаллау, выплетая паутину своей лжи. Губернатор не верил ни единому слову ниттайца, и стыдился сам себя. Как он мог допустить мысль, будто Маи строит против него козни? Это было оскорбительно и, к тому же, весьма глупо. Все мысли Маи занимала наука.

— Ах, бесы! — воскликнул Ундори и вскочил. — Не могу ждать. Рэндо, ты не совсем еще забыл биохимию магии? Я, пожалуй, намекну тебе кое о чем.

Тот со смехом развел руками.

— Маи! Я, конечно, что-то помню, но соперничать с тобой… Я ведь никогда не занимался магией как наукой.

— Это неважно, — отмахнулся Ундори, и Рэндо обреченно возвел очи горе; если уж Маи что-то втемяшилось в голову… сейчас его будут пытать терминами и теориями.

Но полковник Ундори, как мальчик, перемахнул прямо через перила веранды и уверенно направился к воротам, где ждала коляска. Хараи, охваченный изумлением и любопытством, поспешил за ним.

Маи приехал на попутной почтовой карете; губернатор собирался одолжить ему на обратный путь своих коней. Не скупясь, он велел запрячь белую пару, хищных коней айлльу. Рэндо подарил их Тайс: пропал на неделю и вернулся, ведя за собой диковинных и прекрасных животных.

— Истинно великие открытия, — сказал Ундори, любуясь конями, — переворачивают наше представление о мире. Ты задумывался о том, что это за звери, Рэндо?

— Лошади, — усмехнулся тот.

— Лошади? Да, они похожи на лошадей, — Маи протянул руку к клыкастой морде коня; тот зафыркал и отступил, прядая ухом. — Очень похожи. Но зубная система и кишечник их предназначены для мясной пищи. С точки зрения биологии они весьма далеки от лошадей, Рэндо. И все же если ты захочешь получить жеребенка-полукровку, достаточно проследить, чтобы этот красавец не сожрал свою травоядную супругу. Она зачнет так же, как зачала бы от обычного жеребца.

— В этом нет ничего нового для меня, Маи. На островах полно людей, в чьих жилах течет кровь айлльу. Удивительно ли, что лошади айлльу могут скрещиваться с человеческими?

Ундори уставился на него с некоторым изумлением.

— Ах да, — сказал он после паузы. — Ты, Рэндо, стал прост, как туземец, и мыслишь сказками. Генетическая совместимость хищного и травоядного видов была для меня потрясением. Впрочем, я думаю, у меня найдется чем тебя удивить. Послезавтра, — и он усмехнулся.

— Хорошо, — ответил Рэндо. — Я непременно приеду. Но я так и не понял намека.

Маи покачал головой.

— Мне никогда не было дела до религии, — сказал он, — но я женат на священнице. Пока мы жили вместе, она то и дело готовила проповеди и проверяла их эффект на мне. Так что я, волей-неволей, неплохо изучил Легендариум. И в нем есть много любопытного, Рэндо. За всей этой философией скрыты удивительные знания. Здесь, на островах, сохранились существа, рожденные Первым Творением. Я не знаю, что это было на самом деле. Предыдущая волна эволюции? Или параллельная, зашедшая в тупик? Странная мутация сразу нескольких видов в одном направлении? Нам еще предстоит узнать. Но эти виды находятся в совершенно иных отношениях с магией.

— Теперь я понимаю, почему это так захватило тебя, — улыбнулся Рэндо с некоторой неловкостью. Он чувствовал себя изрядно поглупевшим: Маи вел рассуждения к какому-то выводу, но губернатор, позабывший то, что когда-то учил, не мог уследить за его мыслью.

— Именно магия дает их генам такую фантастическую пластичность, — продолжал Маи. — Хотел бы я знать, как выглядел предок этой лошади… Здесь, на островах, дикари не видели ничего особенного в том, чтобы скрестить хищную «лошадь» с обычной. Инерция научного знания не мешала им. Зато у них имелась инерция здравого смысла — и поэтому никто и никогда не пробовал скрестить лошадь айлльу, ну скажем, с тигром…

На этих словах в голове Маи прозвучало что-то странное; золотые глаза его приглушенно мерцали в задумчивости. Злобный хищный жеребец, под седлом ходивший только у Аяри и Тайса, стоял перед Ундори понурый и тихий, точно последняя травоядная кляча…

Рэндо посерьезнел. «Что ты задумал, Маи? — безмолвно спросил он. — Что за эксперименты ты ставишь?»

— Хорошо, — сказал он вслух. — Но все же, откровенно говоря, я надеюсь, что в этот раз ты не напугаешь меня так, как в прошлый.

— Не бойся, — сказал Маи насмешливо и покровительственно похлопал его по плечу. — Хотя я уже говорил тебе и еще повторю: у тебя слишком чувствительное сердце. Я решительно не могу понять, что ужасного в экспериментах с животными. Тем более, если эти эксперименты приводят к открытиям на благо людям.

— Но айлльу — не животные, Маи.

— Животные, — уверенно сказал тот. — Хитрые, злобные, очень смышленые животные. На этот раз я сумею тебя переубедить. Если ты не веришь собственным чувствам — а ты не можешь не чувствовать, что их аура имеет животную природу, не отрицай этого, Рэндо, — то я готов тебе предоставить строго научное доказательство.

— Ты пугаешь меня уже сейчас.

Маи рассмеялся.

— Пусть так. Вы слишком добры, господин губернатор. Лучше я немного напугаю вас, чем случится что-то на самом деле плохое.

— Маи!

— Великий князь Неи Данари тоже был добр, — сказал Ундори, и лицо его стало печальным. — Чрезмерно добр. Поэтому его убили. Ты слишком доверяешь туземцам — и айлльу, Рэндо. А они не собаки, они — прирученные волки, и, боюсь, не слишком надежно прирученные.

Губернатор вздохнул.

Ему предстояло принять должность наместника восточных провинций… Первым наместником стал когда-то цесаревич Неи. Наследник державы, объемлющей половину мира, он был необыкновенно светлым человеком, его любили все, кто знал его, и сердце теплело при мысли, что однажды он станет государем. Неи думал протянуть руку Царю-Солнце: уверить побежденного владыку, что победители чтят его, и Аргитаи Сияющий — не хозяин, но защитник и друг. Однако, войдя в храм Царя, он увидал не владыку, а безумца. Ребенок, изувеченный воспитателями, верил, что день и ночь наступают по его желанию. Подученный жрецами, он сказал: «Я, солнце, сияю днем. Тот, что по имени Аргитаи, сияет днем и ночью. Поэтому я решил назвать его старшим братом». На этом аудиенция окончилась, и жрецы смиренно попросили наместника оставить в покое покорное ему Солнце.

Сердце цесаревича переполнилось болью. Свитские маги, посоветовавшись, сказали Неи, что излечить душевную болезнь царя можно, но не нужно. За годы детства она заменила собой его личность: излечившись, он немедля умрет от отчаяния. Стиснув зубы, Неи согласился. Однако с тех пор жрецов он считал злейшими своими врагами. Они не могли войти к нему в доверие и вновь править страной из-за спины господина, как привыкли. Тогда они его погубили.

— Я не великий князь Неи, — сказал Рэндо. — Я просто не вижу нужды держать туземцев в страхе. Они мирные люди. И я нахожу достаточным то уважение, которым пользуюсь на Хетендеране.

Маи, пристально смотревший на него, отвел глаза и пожал плечами.

…и без причины, без нужды вспомнилось, как много лет назад боевые части уаррцев стояли на скалах острова Ллиу. Часть, в которой служил лейтенант Хараи, ждала приказа идти в атаку, они были — левый фланг, а в центре стоял Отдельный знамен Мереи пехотный полк, и на него неслась конница островитян.