— Ваши деньги, господин, — трактирщик придвинул мне кучку соверенов. От его наглого высокомерия и следа не осталось. Блин, и как только мой папаша Пертинакс мог делать дела с таким слизнем! Тьфу!

— Что еще угодно господину? — осведомился трактирщик. Я ничего не ответил и пошел к дверям. И в этот момент в корчму вошли сразу трое. Три воина такого странного облика, что я застыл на месте, не осмеливаясь подойти к ним поближе. Не каждый день приходится видеть людей с медвежьими головами на плечах!

Три медведя, как я сразу окрестил эту удивительную троицу, удивили меня не только своей, скажем так, необычной внешностью — на каждом из них были великолепные доспехи. Это была, несомненно, эльфийская работа — только эльфы могут делать такое воронение, отливающее то зеленым, то пурпурным. А уж типично эльфийскую гравировку на доспехах ни с чем не перепутаешь — слишком уж характерен этот затейливый растительный орнамент из причудливо переплетенных между собой корней, ветвей дуба и стеблей ипомеи. И вооружены братья-медведи были на славу, у каждого за спиной висел двуручный эльфийский слегка изогнутый меч-хейхан — клинок-убийца, мечта любого фехтовальщика.

— Хаар! — рявкнул средний медведь, ткнув в меня пальцем. — Человек говорить он убить вольк! Необычно, хар!

— Что ж тут необычного, почтенный? — спросил я, улыбаясь. — Были бы руки да голова, можно кого хочешь убить.

— Человек говорить быстро, хар! — прорычал медведь. — Моя не понимать. Говорить медленно.

— Хорошо. Да я убил этого волька, — проговорил я.

— Человек лгать, — сказал медведь, стоявший справа от меня. — Вольк много ловкость и сила. Вольк острый зубы и когти. Человек сразу умирать.

— Однако я его убил, — заметил я, улыбнувшись оборотню.

— Трудно верить, хар! — рыкнул первый медведь. — Где человек убить вольк?

— В пещере Дерьмовая Нора, — ответил я.

Оборотни переглянулось. Было заметно, что мои слова сильно их удивили.

— Герцог Альбано посылать людомед охотиться на вольк, — сказал первый медведь. — Три людомед. Моя, его и его, — он показал на своих товарищей. — Людомед сильный. Сильнее человек. Людомед никого не бояться. Но вольк очень сильный. Инфернатус сильнее, но вольк тоже много сильный. Ты убивать его один. Это… — оборотень замялся, подыскивая нужное слово, — подвижный, хар!

— Подвиг, ты хотел сказать? — уточнил я. — Ты мне льстишь, почтенный воин. Я убил его без труда.

Медведи снова переглянулись.

— Ты не получать страшный раны? — спросил первый.

— Как видишь, — я развел руками, показывая, что цел и невредим.

— Человек сильный воин, — сказал молчавший до сих пор третий оборотень.

— Благодарю за похвалу, — я поклонился всем троим разом. — Польщен вашим вниманием, отважные воины.

— Человек учтивый, — рыкнул первый. — Это есть хорошо.

— Теперь я могу идти?

— Человек продавать голову вольк мы, — неожиданно сказал первый людомед.

— Продать? С удовольствием. Назовите вашу цену.

— Пятьдесят дукат.

— Продано, — я протянул изрядно оттянувшую мне руку голову волька людомеду. — Берите и пользуйтесь. На здоровье.

Вожак немедленно отсчитал мне пятьдесят золотых, второй людомед забрал у меня голову волька, и троица немедленно покинула корчму. Я вздохнул с облегчением. И с грустью — нескоро, надо думать, я обзаведусь таким великолепным вооружением, как у этих зверообразных парней.

Еще до ночи я добрался до деревушки Мансее, на первый взгляд такой же неухоженной и грязной, как Мартенек. Однако деревенская корчма оказалась для меня приятным сюрпризом. Во-первых, хозяйкой была очаровательная молодая женщина лет двадцати трех — двадцати пяти, темноволосая и черноглазая, опрятно одетая и очень приветливая. Я поначалу держался настороженно, помня, какой гнидой на поверку оказался Жиль Кацбалгер. Но трактирщица очень скоро развеяла все мои подозрения. Она накормила меня отличным сытным ужином — горячий суп из куриных пупков, пирог с печенью и луком, тушеная рыба и сладкие блинчики с медом, — и взяла с меня всего пять соверенов. Во-вторых, сама корчма была под стать хозяйке — чистая, ухоженная и светлая. Никакого сравнения с вонючим тараканьим питомником в Мартенеке. Когда я закончил ужинать, трактирщица с улыбкой подала мне запечатанный свиток пергамента.

— Это вам, — сказала она.

— Мне? — Я сломал печать и развернул письмо. Это было уведомление от Консультанта:

— Вы тоже работаете в компании? — спросил я трактирщицу, дочитав письмо.

— В компании? — не поняла она.

— Ну да, у Консультанта.

— Вы шутите, добрый господин, — улыбнулась женщина. — Это письмо оставил один джентльмен в черном, который побывал здесь несколько часов назад. Он назвал ваше имя и просил вам передать письмо и кое-какие вещи. Вы можете взять их вон в том сундуке, — она глазами показала на большой сундук в углу корчмы.

Я открыл сундук. Меч первым бросился в глаза. Что-то вроде испанской фальгаты, только рука защищена гардой в форме чашки. Сталь совсем неплохая, рукоять удобная, на лезвии стоит клеймо мастера — значит, штучная работа, как и сказано в письме, — заточка отменная. Кроме меча я нашел кошелек с деньгами, бутылочку с каким-то эликсиром и свиток — видимо, заклинание, которое я должен выучить, чтобы использовать файербол. Я выбрал меч. Прочие призы немедленно исчезли, и я увидел только пустое дно сундука.

— Что-нибудь не так? — осведомилась трактирщица.

— Все так, мадам, — я улыбнулся во все свои тридцать зубов и два протезных. — Теперь можно и выпить.

Трактирщица угостила меня хорошим белым вином, а поскольку в корчме кроме меня коротал вечер только один посетитель, еще и завела со мной беседу о всяких пустяках. При этом она так стреляла в меня взглядами, что я всерьез задумался о возможном продолжении нашей беседы в моей комнате после закрытия корчмы. От мадам Франсуаз я узнал массу важных и интересных вещей. В первую очередь меня интересовали, конечно, Захариус Сто Бутылок и баронесса Гранстон.

— Захариус? — Она засмеялась. — Милый чудак. Сидит себе тихо в своей хижине и варит какие-то зелья. Иногда он заходит сюда, заказывает рюмку абсента и подолгу скучает, подперев голову рукой. И вздыхает так тяжело, прям жалость берет. Говорят, он девственник. Забавно, правда?

— Что ж в этом забавного? Это, по-моему, трагедия.

— И я так думаю. Иногда мне его ужасно жалко. Но Захариус совсем не так прост, как кажется. Я слышала, что он лучший алхимик в наших краях. А еще, он регулярно ездит в Саграмор. Почитай, каждую субботу. Остается там на ночь, а в воскресенье вечером возвращается обратно в Мансее. И что только он там делает?

— Может, наш Менделеев старается побыстрее расстаться со своей девственностью?