Печенеги кочевали всего в одном-двух днях пути от южных границ Руси. Они были почти неуловимы для русских, а сами могли появиться внезапно у Киева или другого русского города — и беда приходила тогда в дома славян. Правда, русские князья умели и ладить с печенегами, подчас вовлекали их в свои собственные военные предприятия, направленные против других народов. Если не принимать на веру легендарное известие позднейших летописей о войне с печенегами киевского князя Аскольда в 867 году, то первое столкновение Руси и печенегов следует датировать 915 годом, временем княжения в Киеве князя Игоря Старого. Недолгая война, кажется, завершилась тогда скорым миром. «Приидоша печенези первое на Рускую землю, и сотворивше мир со Игорем, и приидоша к Дунаю», — рассказывает летописец. Спустя пять лет, в 920 году, Игорь вновь воевал с печенегами, но чем закончилась эта война мы не знаем — летописное известие о ней ещё более скудно. Так или иначе, но в 944 году тот же Игорь привлёк печенегов к своему походу на Византию. Объединённое русско-печенежское войско дошло до Дуная, и тогда византийцы прислали к ним послов с предложением мира — отдельно к русским и к печенегам — и обязались выплатить богатую дань. «Чего же ещё нам надобно? — сказала Игорева дружина своему князю. — Не бившись, получим и золото, и серебро, и ткани драгоценные. Ведь кто знает, кому из нас одолеть — нам ли, или им!» Игорь согласился на мир, Однако печенеги, по-видимому, остались недовольны. Им нужна была пожива, возможность открытого грабежа. «И повелел Игорь печенегам воевать Болгарскую землю, а сам возвратился вспять».
Мир с Печенежской землёй продолжался довольно долго. И Ольга, вдова Игоря, и их сын Святослав, по-видимому, дорожили миром и старались удерживать печенегов от войны. Начиная свои знаменитые походы против Хазарии и Византии, князь Святослав, как можно догадываться, заручался поддержкой свирепых кочевников. Да иначе было и нельзя. Ведь «против удалённых от их пределов врагов россы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с пачинакитами (печенегами), так как те имеют возможность.., напав, всё у них уничтожить и разорить», — писал в 50-е годы X века Константин Багрянородный, и это суждение оставалось справедливым и в последующие десятилетия.
Знаменитые походы князя Святослава, о которых рассказывается в романе И. Коваленко, составляют ярчайшую страницу истории Киевской Руси. Личность киевского князя, бесстрашного воителя, рыцаря без страха и упрёка, неизменно привлекала внимание историков и писателей. О нём спорили уже при его жизни, продолжают спорить и сейчас. Летописец XI века с восхищением описывал нрав князя, его доблесть, мужество в битве и непритязательность в походе: «Когда Святослав вырос и возмужал, начал он собирать многих воинов храбрых, и в походах легко ходил — словно пардус (то есть гепард, барс. — А.К.), и воевал много. В походах же ни возов за собой не возил, ни котлов и мяса не варил, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину, на углях испёкши, ел. И шатра не имел, но подклад постилал и седло в головах. Таковы же и все прочие его воины были. И посылал в прочие страны, говоря: «Хочу на вы идти!» «Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми — ибо мёртвые сраму не имут!» — эти слова Святослава, сказанные, согласно летописи, в разгар жестокой битвы с болгарами, навсегда стали символом доблести и мужества русских людей.
Но тот же летописец вкладывает в уста киевлян и слова осуждения Святослава, оставившего родную землю, Киев, на произвол судьбы ради далёкого заморского похода: «Ты, княже, чужой земли ищешь, а своею пренебрегаешь». И в этих словах тоже была правда, наверное, горькая для киевского князя. Святослав в ответ сможет лишь принять брошенный ему упрёк. «Не любо мне в Киеве жить», — ответит он киевлянам.
И верно — большая часть его жизни, после достижения им зрелости и политической самостоятельности, пройдёт вдали от родного дома, в далёких заморских походах и войнах. Дунайская Болгария, Переяславец на Дунае, а может быть, и Великий Преслав, столица Болгарского царства, гораздо больше, нежели Киев или Новгород, будут привлекать его внимание.
Внешняя политика Святослава, его отношения с соседними странами — Печенежской землёй, Византийской империей, Болгарией и другими — далеко не так однозначны и просты, как это может показаться, если судить по роману И. Коваленко. Так, например, к войне с византийцами Святослав привлёк и печенегов, которые, наряду с другими кочевниками — венграми, вошли в состав его войска. А вот союз Святослава с болгарами и совместные действия русских и болгар против византийцев, красочно описанные в романе, представляются весьма сомнительными, хотя именно такой идиллический взгляд на характер русско-болгарских отношений того времени автор романа мог почерпнуть из многочисленных трудов отечественных историков, представителей официальной советской историографии. Так часто бывает в исторической науке — братские и дружественные отношения двух народов кажутся извечными и неизменными и заставляют историка отыскивать проявления этого мнимого братства и в далёком прошлом. Но ведь в мире нет ничего постоянного. На самом деле во времена Святослава эти отношения складывались совсем по-другому. Сохранившиеся источники — русские летописи и византийские хроники — позволяют утверждать это вполне определённо.
Так, Святослав действовал в Болгарии очень жестоко. Он подчинил своей власти большую часть страны и по-хозяйски вёл себя в ней, подавляя всякое сопротивление. Когда Святослав с частью дружины спешно покинул Болгарию и устремился в Киев, подвергшийся нападению печенегов (это произошло весной 969 года), в Болгарии вспыхнуло восстание против завоевателей. Возвращение Святослава на Дунай сопровождалось морем пролитой им крови. «Приде Святослав в Переяславец, и затворишаяся болгаре в граде. И излезоша болгаре на сечю противу Святославу, и бысть сеча велика», — рассказывает летописец. Святослав смотрел на болгар уже как на своих подданных — а потому расценил восстание как измену. Он одолел болгар в битве. Расправа над побеждёнными была немедленной и чудовищной по своей жестокости. Согласно свидетельству византийского историка X века Льва Диакона, «объятых ужасом испуганных мисян (так византийцы называли болгар. — А.К.) он умерщвлял с природной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь (современный Пловдив. — А.К.), он... посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и обуздал всякое сопротивление и обеспечил покорность» (Лев Диакон. История. М., 1988. С.56). Число жертв филиппопольской резни, возможно, и преувеличено византийским хронистом, но сам факт не вызывает сомнений. Город надолго обезлюдел. И, наверное, не он один. «И поиде Святослав... воюя и грады разбивая, яже стоят и до днешнего дне пусты», — это уже сообщение русского летописца, автора «Повести временных лет». Впоследствии, когда византийская армия во главе с императором Иоанном Цимисхием вторглась в Болгарию и захватила Великий Преслав (апрель 971 года), Святослав обвинил в военных неудачах «изменников» — болгар; по его приказу около трёхсот наиболее родовитых и влиятельных представителей болгарской знати были обезглавлены, многие болгары брошены в темницы. Как полагают историки, именно эта жестокость Святослава по отношению к покорённому им населению стала одной из основных причин его конечного поражения в войне с Византией. Ставка же на союз с печенегами не оправдала себя. Именно поражение печенежской конницы, почти полностью истреблённой византийцами в битве под Аркадиополем зимой 969/70 года, положило начало неудачам русского князя в войне с Империей; инициатива стала постепенно переходить на сторону византийцев. Впоследствии печенеги вообще отошли от союза со Святославом и превратились в его злейших врагов. Произошло же это, очевидно, не без дипломатических усилий со стороны византийцев, умело разыгравших «печенежскую карту».
Значительное место в романе И. Коваленко занимает византиец Калокир. Это личность историческая и в самом деле сыгравшая исключительную роль в русско-византийских отношениях того времени. Именно Калокир по поручению императора Никифора Фоки весной 967 года приехал в Киев и вступил в переговоры с князем Святославом. Эти переговоры и подтолкнули киевского князя к походу в Болгарию. Правда, о печенежской миссии Калокира (о которой также рассказывается в романе И. Коваленко) мы ничего не знаем. В событиях русско-византийской войны грек Калокир принимал участие на стороне Святослава (опять же вопреки утверждениям автора романа), и для этого были серьёзные основания: византийцы справедливо считали его предателем и главным виновником своих несчастий — ведь именно Калокир, по их мнению, привёл Святослава на Дунай и подговорил воевать с Империей. Однако какая-то миссия византийцев к печенегам, несомненно, имела место.