- Речь идет о каком-нибудь аппарате?

- Что? Что вы говорите?! Откуда, откуда вы... - выпалил перепуганный Харден, как если бы я сказал нечто неслыханное. Казалось, он хочет попросту удрать.

- Но ведь это ясно, - по возможности спокойно ответил я, стараясь улыбнуться. - Вы одалживали у меня провод и вилки, а стало быть...

- О, вы необычайно проницательны, крайне проницательны, - в словах Хардена звучало не одобрение, а скорее испуг. Нет, никоим образом, то есть - вы ведь человек чести, не правда ли? Могу ли, смею ли я просить вас... То есть, одним словом, не пообещаете ли вы мне, что никому... что сохраните все, о чем мы говорим, в тайне?

- Да, - ответил я решительным тоном и, чтобы убедить его, добавил: Я никогда не нарушаю данного слова.

- Я так и думал. Да! Я был в этом убежден! - сказал Харден, сохраняя хмурое выражение лица и не глядя мне в глаза. Еще раз потер подбородок и прошептал: - Знаете... есть кой-какие помехи. Не знаю почему. Не могу понять. То почти хорошо, то ничего не разберешь.

- Помехи, - повторил я, потому что он умолк, - вы имеете в виду помехи приема?

Я хотел добавить: "У вас есть коротковолновый приемник", но успел произнести только "У вас...", как он вздрогнул.

- Нет, нет, - прошептал Харден. - Речь идет не о приеме. Кажется, с н_и_м_ что-то стряслось. Впрочем, откуда мне знать! Может, он просто не хочет со мной говорить.

- Кто? - снова спросил я, потому что перестал понимать Хардена; тот оглянулся и еще тише сказал:

- Я принес это с собой. Схему, вернее, часть схемы. Я, знаете ли, не имею права, то есть не совсем имею право показывать ее кому бы то ни было, но в последний раз получил разрешение. Это не моя работа. Вы понимаете? Мой друг, речь идет, собственно, о нем. Вот рисунок. Не сердитесь, что нарисовано так плохо, я пытался изучать различные специальные книги, но это не помогло. Все надо изготовить, сделать в точности так, как нарисовано. Я бы уж позаботился обо всем необходимом. Все уже есть, я раздобыл. Но мне этого не сделать! С такими руками, - он вытянул их, худые желтые пальцы дрожали перед моим лицом, - вы же сами видите! В жизни я ни с чем подобным не сталкивался, мне и инструмента не удержать, такой я неумелый, а тут нужна сноровка! Речь идет о жизни...

- Быть может, вы покажете мне рисунок, - медленно проговорил я, стараясь не обращать внимания на его слова, и без того он слишком смахивал на помешанного.

- Ах, простите... - пробормотал Харден.

Он расстелил на письменном столе кусок плотной бумаги для рисования, накрыл его обеими руками и тихо спросил:

- Нельзя ли закрыть дверь?

- Разумеется, можно, - ответил я, - часы дежурства уже кончились. Можно даже запереть на ключ, - добавил я, вышел в коридор и умышленно громко, чтобы он слышал, два раза повернул в замке ключ. Я хотел завоевать доверие Хардена.

Вернувшись в комнату, я сел за письменный стол и взял в руки рисунок. Он никак не походил на схему. Он вообще ни на что не походил, разве что на детские каракули: попросту нарисованы соединенные между собой квадраты, обозначенные буквами и цифрами, - не то распределительный щит, не то какой-то телефонный коммутатор, изображенный так, что волосы вставали дыбом. Символы не использовались, конденсаторы и дроссели были набросаны "с натуры", словно их рисовал пятилетний ребенок. Смысла во всем этом не было ни на грош, поскольку оставалось неизвестным, что означают эти квадратики с цифрами. Тут я заметил знакомые буквы и числа обозначения различных катодных ламп. Всего их было восемь. Но это не был радиоаппарат. Под квадратиками располагались прямоугольнички с цифрами, которые уже ничего мне не говорили; там же виднелись и греческие буквы - а все вместе выглядело как какой-то шифр или просто как рисунок сумасшедшего.

Я разглядывал эту мазню довольно долго, слыша над собой громкое дыхание Хардена. Я не мог даже приблизительно уловить идею аппарата в целом, но продолжал изучать рисунок, чувствуя, что из Хардена больше ничего не вытянешь, а стало быть, придется обойтись тем материалом, который лежал передо мной. Не исключено, что если я нажму на Хардена и потребую показать и разъяснить кое-что, то он перепугается и сбежит. И так уж он оказал мне большое доверие. Поэтому я решил начать с рисунка. Единственная понятная часть напоминала фрагмент каскадного усилителя, но скорее это был мой домысел, поскольку, как я уже сказал, все в целом представляло собой нечто совершенно неизвестное и запутанное. Была подводка тока с напряжением в 500 вольт - настоящий бред радиотехника, которого мучают кошмары. Имелись также надписи, которые должны были, по-видимому, служить руководством тому, кто бы собрал эту установку; например, замечания о материале, из которого следовало изготовить распределительный щит. Присмотревшись как следует к этой путанице, я обнаружил нечто удивительное: наклонные прямоугольнички, стоящие на ножках и обрамленные шторками, что-то вроде колыбелек. Я спросил Хардена, что это такое.

- Это? Это будут экраны, - ответил он, показывая пальцем на другой точно такой же прямоугольничек, в который действительно было вписано мелкими буквами слово "экран".

Меня это просто сразило. Скорее всего Харден совершенно не отдавал себе отчета в том, что слово "экран" означает в электротехнике нечто совершенно иное, чем в обыденной жизни, и там, где речь шла об экранировании отдельных элементов аппаратуры, то есть об отделении друг от друга электромагнитных полей заслонками, или экранами, из металла, со святой наивностью нарисовал экранчики, которые видел в кино!

И в то же время в нижнем углу схемы располагался фильтр высоких частот, подключенный совершенно новым, неизвестным мне способом, необычайно остроумно - это была просто первоклассная находка.

- Вы сами это рисовали? - спросил я.

- Да, я. А что?

- Тут есть фильтр, - начал я, указывая карандашом, но он прервал меня:

- Простите, я в этом не разбираюсь. Я рисовал, следуя указаниям. Мой друг... он, стало быть, является в некотором смысле автором...

Харден умолк. Внезапно у меня блеснула идея.

- Вы общаетесь с ним по радио? - спросил я.

- Что? Конечно, нет!

- По телефону? - непоколебимо выспрашивал я. Харден внезапно начал дрожать.

- Что... что вам нужно? - пролепетал он, тяжело опираясь на стол. Казалось, ему делается дурно. Я принес из мастерской табурет, на который он опустился, словно одряхлев за время разговора.

- Вы с ним встречаетесь? - спросил я. Харден медленно наклонил голову.

- Почему же вы больше не пользуетесь его помощью?

- О, это невозможно... - сказал он, неожиданно вздохнув.

- Если ваш друг находится не здесь и с ним нужно объясняться на расстоянии, то я могу одолжить вам мой радиоаппарат, - сказал я не без умысла.

- Но это ничего не даст! - воскликнул Харден. - Нет, нет. Он действительно здесь.

- Почему же он сам не зайдет ко мне? - бросил я. Лицо Хардена исказила какая-то спазматическая улыбка.

- Это невозможно. Он не является... его нельзя... Поверьте, это не моя тайна, я не имею права ее выдать... - неожиданно горячо сказал Харден с такой доверчивостью, что я поверил в его искренность. От напряжения у меня разламывалась голова, но я не мог уразуметь, о чем идет речь. Одно было абсолютно ясно: Харден совершенно не разбирался в радиотехнике, а схема была творением друга, о котором он выражался столь туманно.

- Послушайте, - неторопливо начал я, - что касается меня, то можете быть полностью уверены в моем уменье хранить тайны. Я не хочу даже спрашивать, что вы делаете и для чего это предназначено, - я указал на рисунок, - но, чтобы помочь вам, мне надо, во-первых, скопировать рисунок, а во-вторых, мою копию должен просмотреть ваш друг, который, по-видимому знает в этом толк...

- Это невозможно... - прошептал Харден. - Я... я должен был бы оставить вам рисунок?

- А как же иначе? Вам надо смонтировать этот аппарат не так ли?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: