Дюплекс получил генерал-губернаторство в 1741 году благодаря умению ладить со всеми. У него была репутация миротворца; постоянно сдерживая свое высокомерие, он был в хороших отношениях с директорами Компании, со своими коллегами, с индийскими феодалами. «Этот человек может обеспечить поступление денег и товаров, как никто другой» — думали в Париже.
Перед отъездом в Пондишери новый генерал-губернатор женился. Его брак вызвал одновременно удивление и благоговение. Дюплекс женился на вдове своего друга Венсана, матери многих детей. В жилах жены Дюплекса текла индийская кровь (ее дед был топасом). Властолюбивая, хитрая и энергичная мадам Дюплекс активно вмешивалась в дела. Она знала тамильский язык и вербовала агентов для французской администрации. Но жена Дюплекса, ревностная католичка, не скрывала своего отвращения к индуистской религии, что вызывало неприязнь к ней со стороны индийцев.
Пондишери торжественно провожал Дюма. Предшественник Дюплекса возвращался во Францию со славой. Его называли победителем маратхов. Дело в том, что в 1738 году Дюма склонил раджу Танджура к уступке городка Карикала и пяти соседних деревень на довольно выгодных для раджи условиях, но губернатор нидерландской колонии Негапатам сумел отговорить раджу. Как только Чанда Сахиб, властитель Тричинополи, узнал об этих событиях, он тут же предложил французам план раздела Танджура, о котором давно мечтал.
В 1736 году Чанда Сахиб стоял у ворот Тричинополи с войском. Будучи министром и зятем наваба Карна-тика, он пришел на помощь вдове мадурского раджи, против которой взбунтовались собственные феодалы. Рани колебалась: она знала нравы военачальников- им ничего не стоит превратиться из друга во врага. Но войска Чанды ей также были нужны. Прежде чем открыть ворота крепости Тричинополи, рани решила потребовать у Чанды Сахиба клятвы на Коране в том, что он не захватит крепость. Чанда Сахиб дал необходимую клятву, и его войска беспрепятственно вошли в город. Вскоре Чанда Сахиб провозгласил себя государем Тричинополи, а клятву свою объявил ложной, ибо клялся не на Коране, а на кирпиче, завернутом в парчовую обложку от Корана.
Скандальная репутация Чанда Сахиба не смутила Дюма. Французский губернатор заключил союз с Тричинополи, и в то время как Чанда Сахиб и его родичи ворвались в Танджур с запада, французские войска начали наступление с северо-востока и захватили Карикал.
Хозяйничанье Чанда Сахиба в Южной Индии явилось одним из поводов нашествия маратхов на Карнатик. Поход возглавил Рагходжи Бхонсле, самый крупный после пешвы маратхский феодал. Он вел за собой многотысячное войско (по одним источникам, 150 тысяч, по другим — 50 тысяч). Вторгшись в Карнатик, маратхи не встретили там никакого сопротивления, столицу провинции- Аркат взяли почти с ходу. Наваб Дост Али и его сын были убиты в кратковременной схватке за город. Но маратхи упустили караван с сокровищами, который жена наваба сумела вывести из города, и он беспрепятственно достиг Пондишери.
Генерал-губернатор Дюма оказался в трудном положении. Пустить в Пондишери вдову Доста Али значило начать войну с маратхами. На такой риск до сих пор не шла ни одна Ост-Индская компания. Отказать в гостеприимстве — нанести тяжелый удар престижу французской короны в Индии. В конце концов Дюма приказал открыть городские ворота. Огромный караван и присоединившиеся к нему беженцы заполнили город: слоны, верблюды, запряженные в повозки быки с трудом протискивались по узким улицам.
Между тем стало известно, что Чанда Сахиб сдался в плен, а вскоре около города появились всадники на низеньких лошадях — это были маратхи. Рагходжи Бхонсле потребовал немедленной выдачи всей родни Доста Али, а также сокровищ. Дюма держался твердо. Он показал маратхскому послу готовые к бою пушки и запасы снарядов, затем передал письмо Рагходжи Бхонсле, где были такие слова: «Во Франции не добывают ни золота, ни серебра, но в нашей стране есть много железа и есть солдаты, которые могут дать отпор любому врагу». Вождю маратхов было отправлено также несколько десятков бутылок нансийского вина. На письмо Дюма Рагходжи ответил не менее высокопарным посланием, в котором между прочим писал: «Мы, маратхи, имеем достаточно стальных молотков, чтобы согнуть ваше железо».
Когда на следующий день посланник французов отправился в лагерь Рогходжи, маратхов уже не было. Они внезапно исчезли. Впервые европейская Компания сумела категорически отказать маратхам. Вся мусульманская знать Индии поздравляла губернатора с победой, а Великий Могол Мухаммад-шах удостоил Дюма титула наваба.
Победа над маратхами вскружила голову Дюма. В последние дни своего пребывания в Пондишери он носился с честолюбивыми проектами захвата всего юга Индии, установления полного господства Компании на Малабарском побережье. Но стоило Дюма вернуться в Париж и сделаться одним из директоров Компании обеих Индий, как все его честолюбивые мечты немедленно исчезли. Как и остальные его коллеги по Компании, он думал лишь о своевременных поступлениях доходов. Мало того, даже такое небольшое территориальное приращение, как Карикал, теперь казалось ему излишней роскошью. «Я раскаиваюсь, что образовал это поселение», — писал из Парижа Дюма своему преемнику Дюплексу.
Как только Дюплекс водворился в Пондишери, он сразу почувствовал всю тяжесть новой должности. Французская Индия представляла мало связанные между собой колонии, губернаторы которых чувствовали себя почти независимыми от Пондишери. К тому же губернаторы отнюдь не отличались административными талантами. На службе Ост-Индской компании можно было встретить людей двух типов: либо стяжателей-авантюристов, стремившихся нажиться за счет Компании, либо ограниченных, вялых служак — почти всегда неудачников в прошлом. Способный и дельный человек был редкостью. Директора Компании проявили присущую им непоследовательность: воздав должное способностям Дюплекса, назначив его генерал-губернатором Французской Индии, они не считались с его рекомендациями. В Компании царили традиции феодальной бюрократии. Продвижение по службе зависело от родственных и прочих связей, а затем от чинов и выслуги лет; военным и административным талантам почти не придавали значения.
Что же представляли собой отдельные французские колонии в Индии в начале 40-х годов XVIII века, во время первых лет губернаторства Дюплекса?
Шандернагор в Бенгалии стал к этому времени самым богатым торговым центром Французской Индии. Каждый год три корабля с товарами стоимостью в среднем 2 миллиона рупий отправлялись отсюда во Францию. Доходы от внутренней торговли Шандернагора постоянно росли.
На место Дюплекса в Бенгалии поставили Дируа, того самого, которого, еще Ленуар прочил в губернаторы Шандернагора. Прослужив десять лет в Маэ на Малабарском побережье, Дируа зарекомендовал себя крайне вспыльчивым человеком. Он не только ссорился со своими сотрудниками, но и враждовал с местными феодалами и торговыми компаниями. В Шандернагоре незадачливого губернатора ждали серьезные неприятности; в начале 1742 года в Бенгалии появились маратхи во главе с Рагходжи Бхонсле. Опустошив Западную Бенгалию, Бхонсле повел войска к Муршидабаду, желая, по-видимому, разорить европейские колонии на реке Хугли. Опасаясь за судьбу бенгальской колонии, Дюплекс прислал 250 солдат из Пондишери и приказал укрепить город, однако до штурма Шандернагора дело не дошло. Бенгальский наваб Аллахварди-хан уплатил Бхонсле большой выкуп, и маратхи покинули пределы Бенгалии. На следующий год Рагходжи Бхонсле вновь напал на Бенгалиго. Торговля в этой провинции Индии сильно пострадала. Стало трудно снаряжать корабли с товарами в Европу. Не обладая гибкостью своего предшественника, Дируа сразу же допустил денежный перерасход, чем вызвал неудовольствие Компании. Его губернаторство длилось недолго, в 1743 году он умер, и его место занял Бюра, шеф фактории в Касимбазаре.
Бюра служил в Компании обеих Индий, с 1727 года. Не обладая качествами администратора, этот чиновник в течение 16 лет медленно продвигался по службе. Усталый и безразличный, он проявлял крайнюю невзыскательность к своим подчиненным, что привело к полному упадку дисциплины. Рос произвол мелких служащих Компании, взяточничество и вымогательство стали нормой поведения, рвались долголетние взаимовыгодные связи с местными купцами, с таким трудом налаженные Дюплексом. Начались растраты, затем дезертирство солдат местного гарнизона.