И начались многие недели петляния по эфирным волнам, смены одного малоизученного течения на другое, которое вроде как должно было нести их в нужном направлении. Кристаллы использовали редко, только если попадали в штилевой рукав или если течения нужно было постоянно менять. Сашка часто поднимал паруса по настоянию Балл, но у него было много работы и как у навигатора: приходилось постоянно определять их местоположение, вычислять более экономичный курс. Он работал на этих заданиях вместе с Катериной, и Сашка по достоинству оценил девушку. Ее нельзя было назвать гением, но дело она свое знала, причем больше на опыте, чем из учебников. Ей было известно множество мелких хитростей, как заставить корабль выгадать узел-другой скорости, как перейти из одного стрима в другой с наименьшими потерями. Сашка радовался возможности поучиться у нее — хотя она не так легко, как он, например, могла определить их точное место по Узору Мироздания. Этому она училась у Сашки.

В дополнение к своим должностным обязанностям Катерина постелила в кают-компании салфетку на стол и расположила лианы, необходимые для выработки кислорода, не вдоль одной стены, как это делала Людоедка, а живописно. Каюта сразу приобрела домашний вид.

Так прошло много дней: за притиркой, за сложной мелкой работой по смене курса, которая, однако, нравилась Сашке — несмотря на свою внешность легкомысленного атлета, он любил работать головой. В свободное от вахт время, — его условно можно было назвать корабельными «вечерами», — они играли, причем часто вчетвером. Иногда, когда к ним присоединялась Княгиня, даже впятером. Иногда они делали аккомпанемент для Катерины, которая постепенно распелась. Глядя на нее, начал петь и Сашка. Свой баритон Белобрысов не разрабатывал только от лени, а так он звучал почти сценически.

В один прекрасный день Сашка доложил Княгини, что всего в миле по правому борту от них, по всей видимости, пройдет знаменитый Артуров Стрим.

— Отлично, — спокойно сказала шкипер, — вот туда и проложите курс.

Сашка замер, не в состоянии возразить.

— Потренируемся перед Мельницей, — сказала Княгиня. — Как только окажемся в виду стрима, поднимайтесь в фонарь. Посмотрим, как вы будете взаимодействовать с пилотом.

«Ему легко, — думала Белка, глядя на нервничающего Сашку. — Он может открыто показать, что нервничает. Он может, в конце концов, с Сандрой посоветоваться или даже с Княгиней. А я?.. А я, по сути, ничего не могу».

С некоторой неприязнью она покосилась на Катерину, которая, мурлыкая, разливала по формочкам желе и которую никакие страхи, казалось, вообще не беспокоили.

..«Блик» все сильнее затягивало бешеное течение Артура: гасимые амулетами колебания корабля сначала невесомо, а потом все явственнее и явственнее стали напоминать качку. И все быстрее прибавлял узелок за узелком висевший над контрольной панелью лаг.

-Двигатели на 75 % мощности, расход энергии 600 % от марша, — голос Сандры из переговорного шара шел с искажениями, то и дело перемежаясь треском: магический фон в двигательной зоне зашкаливал за все разумные пределы. Пока работали двигатели, заклятья автоматической коррекции курса гасили львиную долю колебаний, но вот что начнется, когда капитан прикажет двигатель отключить…

— Пилот, прекратить погружение. Удерживать курс вдоль течения на данной глубине. Штурман, тридцатисекундная готовность, поднять паруса, — Балл сидела в фонаре позади Сашки. Как Княгиня и обещала, она страховала молодого парусного мастера.

— Госпожа кормчий, отключить двигатели. Будьте наготове. Двадцать секунд.

Двигатели нельзя ни запустить мгновенно, ни остановить — еще полтора десятка секунд мощность будет плавно падать, а корабль — двигаться по пря…

Удар слева был такой силы, что не пристегнись Бэла — улетела бы к самому борту. Судорожно дернула штурвал вправо — и корабль повернулся поперек основного направления течения, «поймав» попутный удар уже в правый борт. Штурвал влево!.. Едва не пропахав носом доску панели, Белка каким-то чудом удержала корабль от переворота через собственный киль. Рывок, хруст — и в пяти метрах перед мостиком палуба взорвалась кучей мгновенно снесенных потоком щепок. Удар! Рывок!..

Сашка тем временем пытался хоть как-то управлять парусами. Бешено раскачивающийся корабль, ежесекундно меняющий курс, порывистый ветер эфира со всех сторон — ярко-зеленые полотнища на мачтах просто не успевали. Вдобавок на каждый рывок он обязательно промахивался мимо нужного сектора печати, и один парус мешал другому…

Ему казалось: одна Балл надежная, как скала за спиной. Но полагаться на нее точно нельзя.

-Компенсаторные заклятья трещат по швам, предупреждаю. Еще чуть-чуть рывков — и от этой болтанки все грузы пойдут гулять по трюму. Повреждение обшивки при ударных нагрузках тоже не исключаю, — в какофонии скрипов и шумов, на бешено виляющей палубе твердый голос кормчего совершенно без обычных искажений звучал сюрреалистично. А корабль все больше терял управление, еще немного — и поздно будет пускать двигатель, не может Княгиня не понимать — не получится вот так сходу, они…

-Штурман, пилот — сосредоточьтесь. Помните, что вы должны достичь на парусном ходу скорости основного течения потока и не давать кораблю сходить с курса.

Легко сказать! Как управлять парусом, если скорость…

— Выровнять корабль, поймать ветер, удержать курс. Пробуйте еще и еще, — спокойный голос Балл на секунду прояснил сознание, вырвал мысли из замкнутого круга «я-не-успеваю-что-мне-делать?!». Сашка машинально отклонился назад, запрокидывая голову на плечо капитану. Так было легче.

Белобрысов развернул паруса. Полотнища выросли и выгнулись — есть ветер… «Блик» рывком положило на борт, и другой порыв ветра, наподдав снизу, крутанул бывший курьер назад.

— Белка!!! — Сашка наклонился вперед, совершенно забыв о своем недавнем жесте.

— Сашка!!!

Два вопля слились в один. Попробовать еще раз… У них получалось… если под «получалось» понимать балансирование над пропастью. Им удалось остановить дальнейшее затягивание в поток, но бешеное кувыркание никак не назовешь нормальным ходом. Две-три секунды — и новая ошибка одного из них, еще секунды две, чтобы выправить положение, две — на попытку двигаться прямо, разогнаться.

— Он — сэйл-мастер?! — в этот самый момент спросила Катерина у Людоедки, помогая ей методично приносить в жертву корабельному духу свежие помидоры.

— Погоди, они все так поначалу, — отвечала ей Людоедка со знанием дела.

«Чертова Белка, маневры слишком резкие, корабль крутит как щепку, это же не на барабане стучать!»

«Придурок без мозгов! Только удается совладать с течениями в потоке, как паруса переворачивают корабль! Как прикажешь держать курс?!»

— Сашка! — Бэла орала, сама не заметив, когда ее голос сорвался на крик, — плавнее, плавнее же, как смычком! Как позавчера, помнишь?!

— Белка! На четыре такта, давай! Раз, два…

Позже они пытались поделиться впечатлениями — размахивали руками, бледная и молчаливая Бэла раскраснелась, говорливый Сашка не находил слов. И все равно никак нельзя было объяснить Сандре, что они чувствовали и сделали, — словами.

— Это! Это, знаешь, нечто бесподобное! Я вдруг увидел — эти всполохи и порывы — это мелодия! Только наложить аккорды! Знаешь, парусная печать — как гриф у альта, только словно одновременно держишь струны и водишь смычком!

— А течения — барабанная дробь, просто успевай отбивать! — Бэла порывисто вскочила, взмахнула руками, и опять рухнула на диванчик. — Тогда корабль — как по ниточке!

— А каждый порыв ветра — один за другим — толкает вперед, прямо вовремя…

Времени не было, не было больше мостика, исчезла пилотажная рубка, исчез фонарь сэйл-мастера, растворилась в бесконечности Княгиня и остальные члены экипажа, пропал корабль… Они стали единым целым — импульсом, летящим в такт божественной, быстрой и пронзительной мелодии, баюкающей и зовущей одновременно, срослись с целью, вперед, только вперед…