Разрываясь между надеждой на теплый прием и опасением, что может обнаружить его в обществе другой женщины, она краем глаза вглядывалась в темноту, пытаясь прочесть имена на почтовых ящиках, установленных на попадавшихся время от времени засыпанных гравием ответвлениях от главной дороги, терявшихся в деревьях. Все в ней требовало, чтобы она повернула и бежала прочь от опасности ради знакомого безрадостного покоя. Но в то же время, видимо, в ней проснулась и природная любовь к риску. Если ей удастся разыскать в темноте почтовый ящик Дэвида, то она постучит к нему в дверь. Все очень просто. Решение от нее не зависит. Чтобы навестить его, мне не нужно придумывать предлоги, даже для себя самой, думала она. Я просто воспользуюсь его приглашением из любопытства, не простив и не забыв его поступка.

Чтобы вновь заслужить ее уважение, хотя бы каплю его, ему придется признаться в том, что он принял деньги. А он ведь может и не осознать, что это — непременное условие. Вполне возможно, он не догадывается, что ее отец рассказал ей об этой взятке, размышляла она. Роль, которую он сыграл в этой истории, не так уж красива.

Как бы то ни было, ей вовсе не обязательно снова влюбляться в него. Если она не потеряет голову, то сможет удовлетворить свое любопытство, узнав, как Дэвид живет теперь, когда добился успеха, а затем уйти с высоко поднятой головой.

Сбавив скорость, она сумела высмотреть его почтовый ящик. С ощущением дрожи в низу живота, частью от страха совершить ошибку, а частью от отчаянной, не подвластной контролю надежды, она свернула влево на посыпанную гравием дорожку и стала неуверенно пробираться между насаждениями сосны и можжевельника, мимо загона для скота и добротно построенной конюшни вверх, к величественному зданию.

Похоже, Дэвид дома. В нескольких окнах горит свет.

Припарковав «чероки» на посыпанной гравием площадке, Кира вышла и неслышно прикрыла дверцу. Потом нервно поправила волосы и одернула брюки. Если он, как нередко бывало, слушает музыку, то может и не услышать, как она приехала. Еще оставалось достаточно времени, чтобы развернуться и уехать прочь. Но…

Я хочу, чтобы он признался в том, что сделал, успокаивала она себя, берясь за молоток на его двери и ударяя им по тяжелой деревянной панели. Чтобы он сказал, что это была самая серьезная ошибка в его жизни и он по-настоящему раскаивается в ней. Разумеется, когда дело Наминга будет закончено, она вернется к своей работе в Канзас-Сити… Она немного отступила, когда Дэвид появился в дверях, глядя на нее с радостью и с еще чем-то, похожим на удовлетворение.

— Входи, — сказал он, пропуская ее внутрь. — Ужин будет готов минут через двадцать. Я тебя ждал.

За столом у отца она почти не ела. Сейчас, уловив струйку восхитительного аромата, доносившегося с кухни, она вдруг почувствовала волчий аппетит.

— Чем-то очень вкусно пахнет, — произнесла она, заполняя возникшее между ними молчание.

Улыбка шире раздвинула его губы. То, что она здесь, в его доме, давало ему удивительное ощущение завершенности. Словно без Киры моему дому недоставало души, подумал он.

— Тушеная баранина по-навахски с кукурузными клецками и немного салата. На десерт пирог из груш, — сказал он. — На прошлой неделе ко мне заезжал приятель и привез чилийские груши. Ты всегда любила поесть.

Его присутствие пробудило в ней аппетит не только к пище. Она была не в силах отвести глаза от линялых джинсов, обтягивающих его узкие бедра, и потертой вельветовой рубашки на его плечах. В сравнении с веявшими от него сдержанной чувственностью и домашним уютом ее заметно помявшиеся шерстяные брюки и кашемировая двойка цвета слоновой кости казались излишне нарядными и даже нарочитыми.

Хорошо хоть я сегодня не убрала волосы в пучок, успокаивала себя Кира, зная, что ему больше нравятся распущенные. Однажды, когда она лежала рядом с Дэвидом на узкой одноместной кровати в его трейлере, поцелуями доводя его до безумия, он сказал, как ему нравится занавесь ее волос, спускавшаяся ему на лицо.

— Как водопад, — произнес он шепотом.

Вздрогнув, она заметила, что Дэвид внимательно наблюдает за ней, и поспешила переключиться на изучение окружающей обстановки. Судя по гостиной с огромным камином, уютными диванами, обитыми стеганым бархатом шоколадного цвета, полом, выложенным мексиканской плиткой и устланным яркими красными и коричневыми навахскими коврами, его дом был оформлен с утонченным вкусом.

Его богатая коллекция индейской скульптуры, керамики и плетеных изделий прекрасно уживалась с несколькими африканскими вещицами.

— С удовольствием устрою тебе полный осмотр, — предложил он с легкой улыбкой, вызванной ее явным интересом и одобрением, — только приготовлю клецки.

Повинуясь его легкому прикосновению к спине, она первой вошла в кухню и устроилась на одной из табуреток у стойки бара под медным навесом.

Несмотря на предстоящий им серьезный разговор, было так хорошо просто сидеть здесь, наблюдая за тем, как ловко и деловито он занимается традиционно женскими обязанностями. На ее взгляд, его опыт в кулинарии лишь прибавлял ему мужественности.

Приготовив клецки и снизив температуру в духовке, чтобы не пригорел фруктовый пирог, Дэвид открыл охлажденную бутылку калифорнийского шардонне.

— Это из винограда, выращенного моим другом, которого я защищал по гражданскому иску, — сказал он, наполняя два бокала бледно-золотистым вином и передавая один ей.

Взяв его, Кира понадеялась, что Дэвид не станет произносить тост. Что-нибудь вроде «за старые добрые времена» отбросило бы их от и без того непростого перемирия к обвинениям и взаимным упрекам. А ей этого не хотелось. Пока.

Казалось, он почувствовал это.

— Давай оставим тосты на потом, ладно? Пошли, я покажу тебе интерьер, — предложил он.

С бокалами в руках они зашли сначала в его кабинет. Соединенный с кухней длинным коридором, надежно отделявшим его от остального дома, он оказался чем-то вроде мини-офиса с комнатой для секретаря, еще одной комнатой для него самого, маленькой ванной и помещением архива.

Я сделаю комнату и для Киры, если удастся уговорить ее стать моим партнером во всех возможных отношениях, размышлял он, наблюдая за ее лицом, пока она изучала его рабочее место с полками, заставленными сводами законов, письменным столом и окнами, из которых открывался вид на скрытые ночной пеленой вершины гор. Он понимал, что ему предстоит преодолеть непростой путь от склона желаний до вершины крутого холма их осуществления и что для этого остается очень мало времени, всего несколько недолгих недель, пока она пробудет во Флагстаффе, помогая отцу в его работе.

Ему и самому было важно узнать ее заново, убедиться, что инстинкт его не обманывает.

Конечно, она тоже должна его принять. Если он заставит ее поверить, что был готов растерзать Большого Джима, когда коварный окружной прокурор сказал ему, что он должен исчезнуть ради ее же блага как в материальном плане, так и в плане учебы, то, возможно, она простит его за то, что он предпочел избежать болезненного объяснения. Они могут начать все сначала, медленно и с наслаждением завоевывая сердца друг друга.

Дальше была столовая, составляющая второе крыло дома вместе с гостиной и кухней, в которой он задержался, чтобы проверить свое кулинарное творение. В не очень большой столовой, как и в гостиной, были раздвижные стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик с бассейном.

— Мне понравилась твоя коллекция плетения, — сказала Кира, легонько притрагиваясь к одной из выставленных на буфете корзин племен папаго, апачей и навахо. — Возможно, я ненормальная, но для меня такие вот необычные плетеные корзины гораздо интереснее, чем емкости для ягод или кукурузы. Они пробуждают грезы о прошлом и открывают простор для воображения…

Он чувствовал точно так же. Наверняка в истории рода Фрейксов присутствует индейская кровь, подумал Дэвид. Может быть, по материнской линии. До ужина у него оставалось время как раз для того, чтобы показать ей часть дома, где размещалась спальня.