- Не говори глупостей, Маргарет! Я не хочу, чтобы ты была похожа на кого-нибудь другого. Не хочу больше видеть эти пустые лица!

- Но я думала...

- Скажу врачу, что остальные снимки они могут оставить себе. Пусть поместят в какой-нибудь музей вместе с другим хламом. Для меня они ровным счетом ничего не значат уже давным-давно. Я и не выбросил их потому, что совсем забыл о них.

- Хорошо, Фред, я попрошу врача, чтобы за образец он взял снимок, на котором мы вместе.

- Тот, крупным планом... Только смотри, чтобы он не перепутал!

- Постараюсь объяснить ему.

- А то в дрожь бросает, как подумаешь, что до конца жизни придется смотреть на какое-нибудь из этих пустых лиц. Только бы он не перепутал - я хочу видеть твое лицо, а не чье-то другое.

- Хорошо, милый.

Об одном, правда, она не подумала: на сколько же лет будут выглядеть они с Фредом? Врач ведь в этом не разбирается, и может безо всякого дурного умысла сделать их старше. Пусть лучше сделает их помоложе, если сможет, но только бы не сделал старше.

И когда врач снова с ней заговорил, ему о своем желании. И ей о пять показалось, что, говоря с ней, он сдерживает снисходительную улыбку.

- Хорошо, - сказал он, - вы будете выглядеть немного моложе, чем были, но не слишком, потому что, насколько я могу судить по вашим книгам, лучше, когда, нет большого расхождения между наружностью человека и его истинным возрастом.

Она облегченно вздохнула. Все улажено. Все будет как прежде, - может, даже чуточку лучше. Они с Фредом смогут вернуться к семейной жизни, твердо зная, что будут также счастливы, как были до этого, - счастливы настолько, насколько некрасивая и мнительная женщина может быть счастлива с красавцем мужем.

Теперь, когдас врачом се было улажено, время потянулось медленней прежнего. Руки и ноги у нее росли, глаза тоже восстанавливались. Она начала чувствовать основания пальцев и все чаще видела вспышки света - оживали глазные нервы. Иногда ощущались легкие боли, но теперь она понимала, что это боли роста, а значит, выздоровления, и была им рада.

И наконец настал день, когда врач сказал:

- Вы здоровы. Через сутки, если пользоваться принятой к вас мерой времени, я сниму повязки.

- Ее новые глаза наполнились слезами.

- Доктор, как мне отблагодарить вас?

- Не нужно никакой благодарности, я занимался своим делом.

- А что теперь будет с нами?

- Мы подобрали старый грузовой корабль землян, покинутый экипажем, привели его в порядок и перенесли в него запасы пищи, взятые с вашего корабля. Вы проснетесь внутри него и сможете вернуться на нем к своим собратьям.

- Но неужели я... так и не смогу вас увидеть?

- Это было бы нежелательно. По некоторым соображениям мы предпочитаем не показываться. И по этой же причине мы позаботимся, чтобы вы не унесли с собой ни одной сделанной нам вещи.

- Если бы я могла хотя бы пожать руку... сделать что-нибудь.

- У меня нет рук.

- Нет рук? Но как же тогда... как вам удается делать такие сложные операции?

- Я не вправе говорить об этом. Простите, что оставляю вас в неведении, но поступить иначе я не могу. Вы хотели бы поговорить с мужем до того, как заснуть?

- А обязательно нужно, чтобы я заснула? Я так взволнована... так хочется соскочить с постели, сорвать повязки и посмотреть на себя!

- Если я вас правильно понял, вы не очень стремитесь поговорить сейчас с мужем.

- Сперва я хочу себя увидеть!

- Вам придется немного подождать. Во время сна повысят тонус и силу ваших мышц и вы подвергнетесь заключительному медицинскому обследованию. Это очень важно.

Она хотела его перебить, но он остановил ее:

- Постарайтесь успокоиться. Я могу управлять вашими чувствами при помощи лекарств, но лучше, если вы справитесь с ними сами, - потом у вас появится возможность дать им выход. А теперь я должен вас оставить. Больше вы не услышите обо мне никогда.

- Никогда?

- Никогда. Прощайте.

На миг она почувствовала, как ко лбу ее прикоснулось что-то прохладное и шероховатое. Она попыталась поднять руку и дотронуться дот лба, не не смогла, и только сказала сквозь слезы:

- Прощайте, доктор!

Когда она заговорила снова, ответом ей было молчание.

Она заснула.

На этот раз пробуждение было другим. Еще не открывая глаз, она услышала скрежет и ровное негромкое гудение: работали привычные ракетные двигатели.

Когда она попыталась сесть, веки ее разомкнулись и она увидела, что пристегнута к койке предохранительными ремнями. Медленно, неуверенными движениями она начала отстегивать ремни. Отстегнув часть из них, остановилась и начала разглядывать свои руки - сильные, гибкие, красивые, покрытые легким загаром. Она несколько раз согнула и разогнула пальцы. Превосходные руки! Врач не обманул ее надежд.

Отстегнув последние ремни, Маргарет встала на ноги. Она ждала головокружения, но его не было. Никакого ощущения слабости, хотя оно было бы вполне естественно после такого долгого пребывания в постели. Она чувствовала себя великолепно.

Она оглядела свои ноги, тело - придирчиво, словно оглядывала ноги и тело незнакомой женщины. Сделала несколько шагов вперед, отступила назад. Да, он не обманул ее надежд. Тело было красивое, большего нельзя было ожидать. Но лицо?

Она повернулась, ища глазами зеркало, и услышала:

- Маргарет!

С койки напротив поднимался Фред. Они впились взглядами друг в друга и замерли.

- В капитанской каюте должно быть зеркало, - после долгого молчания, запинаясь, проговорил Фред. - Я хочу себя увидеть.

Они нашли зеркало и остановились, глядя в него, переводя взгляд с одного лица на другое, и на этот раз молчание длилось дольше и было тягостней.

Каким изумительным художником оказался врач! С какой точностью, черту за чертой, воссоздал он их лица. Форма т линия лба, волосы, высота скул, форма и цвет глаз, контуры носа, губ, подбородка - все было как прежде. Все.

Кроме общего впечатления. Раньше она была некрасивой, теперь стала красавицей.

"Следовало предположить, что такое возможно, - думала она. - Случается, видишь двух сестер или мать и дочь одинаковыми чертами, будто их лица отлиты в одной форме, и все таки одно из них уродливо, а другое прекрасно. Точно скопировать черты лица могут многие художники, но немногим дано копировать уродство или красоту. Врач чуточку ошибся - он сделал мое лицо лучше, чем оно было. А лицо Фреда - хуже. Теперь Фреда не назовешь красавцем. Правда, он и не урод: его лицо стало сильнее и значительнее, Но теперь я красивее. И примириться с этим он не захочет. Для нас все кончено".