О том, какую роль в судьбе Владимира Путина играла и продолжает играть его жена Людмила, не возьмется судить ни один даже самый самонадеянный политолог: его семейная жизнь — тема, абсолютно закрытая для публики. В этом, кстати, тоже отражается дух эпохи.

Михаил Касьянов тайны из своей личной жизни не делает.

Его жена Ирина — приятная, хорошо образованная женщина, выглядящая моложе своих лет. Причем в ней нет того своеобразного кокетства, которое автору этих строк приходилось наблюдать у жен других высокопоставленных людей. Одни из кожи вон лезли, всем своим видом и поведением давая понять: «Вот какая я простая и скромная, совсем как все». Другие, наоборот, посылали сигнал: «Я не такая, как все, я вся такая изысканная, утонченная».

Ирина Касьянова держится на редкость естественно, с достоинством. Не отделяет себя от мужниных проблем, порой шутливо говорит: «Когда мы уже были в отставке…» Ирина тоже солнцевская, из семьи военных, она училась в одной школе с Михаилом, только на класс старше. Тогда будущие супруги знали друг друга лишь в лицо и по имени. Но прошли годы, и помогли Его Величество Случай и тогдашняя привычка Михаила Касьянова к курению…

Мы остановились на том, что вы ушли в армию, отслужили. Что было потом?

Вернулся, восстановился в МАДИ, поступил работать инженером в проектный институт Госстроя СССР — назывался он Промтранс НИИпроект. Проектировал дороги, бегал, что называется, в поле — летом в жару, зимой по колено в снегу — с теодолитом, с рейкой.

И где же те дороги, которые прокладывал будущий глава правительства?

Есть дорога в Калужской области, от Малоярославца до поселка Ферзиково, километров тридцать или сорок длиной. В Саратовской области, в районе города Вольска. Есть дорога в Армении и две — в Грузии… На самом деле не так много, потому что в НИИ я проработал 3 года. Окончил МАДИ. Перешел на работу в Госплан РСФСР, где понадобился молодой перспективный специалист моего профиля.

Мне кажется, одни рождаются в рубашке, а другие — в галстуке. Скажите, а трудно ли простому человеку стать чиновником?

Легко. Я же рос обычным парнем. Свобода была главным смыслом жизни. Но я уже говорил, что смерть отца резко изменила мою жизнь, — я стал главным в доме. Это уже другой формат жизни.

А в какой-то момент в мою судьбу вошел Параграф. И как отрезало. Все в жизни стало измеряться с точностью до минуты и до сотых долей процента.

Школа этой жизни называется Госплан?

Именно так. Точнее, не сам Госплан, а вполне конкретный человек — Шапоренко Николай Акимович. Лучший бюрократ Советского Союза.

Было и такое звание?

По крайней мере лучше я не встречал. Именно ему понадобился молодой специалист по дорожному строительству и транспорту для работы в области сотрудничества с зарубежными странами. И он, как человек чрезвычайно пунктуальный, обзвонил все профильные НИИ в поисках кандидата.

То есть не искал, как принято сейчас, на теплое местечко человека преданного из числа знакомых?

Я же говорю, он был лучшим бюрократом СССР и искал лучшего с профессиональной точки зрения кандидата.

Мой начальник в проектном институте готовил себе замену и отпускать меня явно не хотел. Но, согласно бюрократической этике, не мог отказать такому человеку, как Шапоренко: выполнить просьбу вышестоящего руководителя — это серьезный актив. Вот он и послал меня в Госплан на смотрины.

В советской системе иерархии это был просто немыслимый скачок — из проектного института в Госплан!

Не согласен. Скорее, это была наработанная система социальных лифтов, позволявшая осуществлять подбор квалифицированных кадров. Вы думаете, что меня вот так и взяли на работу? Не-е-т… Лучший бюрократ шесть месяцев выбирал себе сотрудника из разных кандидатов. И все эти полгода я ездил к Шапоренко, и он проводил со мной собеседования, тщательно и методично выворачивая наизнанку. И только когда меня стало тошнить от Госплана (я так думаю, к тому времени я остался единственным кандидатом), меня приняли на работу. С окладом в 170 рублей.

Плюс загранкомандировки.

До них еще предстояло дожить. Теперь я понимаю, что для меня значила школа Шапоренко. Представьте себе мужчину неопределенного возраста, который всегда и во всем подчиняется правилам. С 1 мая он переходил на светлый костюм, а с сентября на темный. И больше никакой другой расцветки. Без пиджака, наверно, его даже мать родная не видела. Дважды в день его кабинет закрывался ровно на 10 минут: все знали — начальник ест два своих обязательных яблока.

Он всегда все делал именно так, как предписывали инструкции. А в отделе все делали то, что предписывал Шапоренко.

В Госплане существовал отдел регистрации писем. Но Николай Акимович в нашем отделе завел свою регистрацию. Там учитывалось абсолютно все: когда поступил документ, о чем он, кому направлен и когда на него дан ответ. И каждый сотрудник обязан был подтверждать всю работу с документом: позвонил ту- да-то, написал тому-то, сделал то-то. Дата, роспись. Все.

Вы считаете это положительной чертой?

Тогда не считал. Сейчас в этом уверен. Шапоренко не интересовало — это документ, спущенный сверху, или письмо снизу. Он со всеми ними работал одинаково исступленно (кстати, сейчас этого качества очень не хватает нашим аппаратчикам).

Это ныне чиновник под видом заботы о населении увеличивает свои доходы. Он превращает государство в инструмент вымогания денег у населения.

А у Шапоренко была другая мотивация. У него все было направлено на улучшение аппаратной работы. Вы можете, конечно, смеяться над этим, но, приученный к абсолютному порядку, нечто подобное я сам вводил практически во всех структурах, которыми руководил. И не раз подобная система работы с документами спасала меня от крупных неприятностей.

Но главное, что это эффективно помогает в работе, экономит время. Ну, как техника для футболиста позволяет выигрывать мгновения при обработке мяча. Кстати, Николай Акимович, уже будучи на пенсии, был у меня в гостях в Белом доме, потом мы еще несколько раз созванивались.

При его характере и «изуверской» склонности к муштре вы сохранили с ним отношения?

Я сохранил к нему чувство уважения. Представляете, Шапоренко никого никогда не хвалил. А тут всего через год после приема на работу вдруг публично похвалил меня. Это было столь неожиданно, что весь Госплан приходил на меня посмотреть — а кого это отметил Шапоренко?

А еще через полгода случилось и вовсе невероятное: Николай Акимович выдвинул меня на повышение — предложил назначить ведущим специалистом. А еще через год — главным специалистом. За несколько десятилетий своей карьеры человек — «с первого мая светлый костюм, с сентября темный» — никого и никогда не повышал.

А что значит «главный специалист Госплана»?

Это значит, что я попал в номенклатуру ЦК КПСС, то есть решение о моем назначении утверждалось высшей партийной инстанцией. Тогда Генеральным секретарем был уже Горбачев, это был 1985 год. Только что прошел пленум по кадрам, который обозначил курс на омоложение руководящих кадров. И вот сразу после этого, по-моему, в июне, меня назначают главным специалистом.

Председатель Госплана России Масленников объявил на коллегии: вот, претворяем в жизнь решения партии, утверждаем на ответственной должности нашего молодого сотрудника… Представляете мои ощущения? Я, простой парень из Подмосковья, сын учителя, без протекции, своим трудом получил такое назначение. Добился просто немыслимой высоты! Должность — «главный специалист» — звучала очень значимо. И это была моя первая руководящая должность. Такую должность в Госплане люди младше 50 лет не занимали, а мне не было еще и тридцати. И я был самым молодым главным специалистом. Для меня это был миг необъяснимого восторга, масштабное событие!