Батальон мы настигли быстро. Он шел без задержек. Тогда мы решили проехать к разведчикам. Но их что-то нигде не было видно. "Наверное, уже в городе", - решил я.

- Гони побыстрее! - сказал я Лопареву, рассчитывая уже минут через пятнадцать доложить Переверткину из Себежа о вступлении в город нашей дивизии. Впереди показались домики городской окраины. Вдруг разразился артиллерийский гром. Почти в тот же миг взвизгнули тормоза, и мы с Максимовым вылетели из машины на обочину дороги.

Огонь, открытый противником прямой наводкой из-за домиков на окраине, чуть не смел нас.

Я огляделся вокруг. Рядом, путаясь в высокой траве, чертыхался Максимов. Шофер Лопарев не растерялся: он мгновенно увел машину в укрытие. Мы перебежали за бугорок, поросший мелким кустарником, ползком добрались до "виллиса". Водитель погнал автомобиль под прикрытие высоты, расположенной в полутора километрах от Себежа.

Здесь мы перевели дух и вдоволь посмеялись над своей беспечностью. Поехали город брать! Хорошо, что немцы маху дали...

Теперь мне было ясно, что гитлеровцы не собираются за здорово живешь отдавать нам Себеж и что нас ожидает организованное и, по-видимому, упорное сопротивление. Позиции у врага были выгодные, и он мог успешно обороняться с любого направления.

- Как связь со штабом дивизии? - спросил я радиста.

- Есть, товарищ полковник. Но слышно плохо. Подойдя к рации, я дождался, когда в телефоне зазвучал голос Дьячкова, и передал:

- Себеж занят противником. В северной части города находятся орудия, установленные на прямую наводку.

Ответ начальника штаба удивил меня и озадачил:

- Соседи доложили командованию о взятии Себежа.

- Это неправильно! - крикнул я. - Доложите командиру корпуса, что Себеж сильно укреплен противником.

Треск и помехи не дали возможности продолжить разговор. В это время к нам подошли разведчики. Они возвратились, ведя нескольких пленных. Выслушав командира разведгруппы и допросив пленных, я убедился, что противник действительно крепко держится в городе и к тому же имеет там свежие части. Взять город с ходу, да притом в лоб, было невозможно.

С дороги донесся рев мощных моторов. Показались танки. За ними спешила машина командира 207-й дивизии.

- Стой, Микуля! - закричал я ему, размахивая рукой. - Стой! Куда едешь? В Себеже немцы!

- Я уже доложил, что в Себеже мои части! - крикнул Микуля в ответ, сложив ладони рупором вокруг рта. - Еду туда!

- Нету там наших! Я сунулся, да схватил пилюлю - обстреляли крепко!

Но Микуля, видно, не поверил и, махнув рукой, поехал дальше. Вскоре со стороны Себежа донеслись орудийные выстрелы. Потом все смолкло. Спустя некоторое время весь в дорожной пыли показался Микуля - он шел назад пешком, по обочине шоссе.

- Ну так как, есть твои части в Себеже? - встретил я его вопросом с некоторой долей ехидства.

- Эх, черт!.. - выругался Микуля. - Машину разбили, и шофер ранен. Хорошо, танки прикрыли огнем, а то и не выбрался бы...

Часа через полтора я сумел наконец связаться по радио с Переверткиным и доложить ему о создавшейся обстановке. Он, в свою очередь, рассказал:

- Командиры сто семьдесят первой и двести седьмой доложили, что ворвались в Себеж. Это подтвердил помощник командарма. А в вашем штабе тоже сказали, что вы выехали в Себеж. Поэтому я и доложил командующему о взятии города. Что же теперь делать?

Вот ведь правда: поспешишь - людей насмешишь! И кто торопил командира корпуса с победными реляциями? Меня так и подмывало на иронический ответ Переверткину. Но я вспомнил свое недавнее благодушное настроение и поездку в сторону Себежа, которая поначалу представлялась чуть ли не увеселительной прогулкой, и ответил по-деловому сдержанно:

- Я думаю, надо передоложить, сказать правду. Город хорошо подготовлен к обороне. Гарнизон имеет много орудий и танков и до дивизии пехоты. Мы занимаем сейчас рубеж в одном-двух километрах от Себежа. Взять город с ходу не удастся. Нужна подготовка. Атаку можно начинать завтра утром, а за ночь вывести дивизию на исходное положение.

Переверткин возразил:

- Атаковать будем сегодня. Нужно подтянуть всю артиллерию дивизионную и корпусную. Все три дивизии вывести на исходное положение и ударить одновременно, чтобы к вечеру ворваться в город. Поставьте на прямую наводку больше артиллерии - вплоть до крупнокалиберной. А танки поближе подведите, чтобы огневые точки на окраине быстрее подавить. К вам на энпе выехали Шерстнев и Васильков. Будут на месте организовывать взаимодействие.

То, что к нам выехал помощник командующего армией и командующий корпусной артиллерией, говорило о серьезности намерений моих начальников в отношении Себежа. И хоть немедленный штурм я считал делом преждевременным, не сулящим удачи, предстоящий приезд Григория Ивановича Шерстнева меня радовал. Я знал его как умного и смелого генерала. Да и человек он был превосходный.

На небольшой высотке наскоро оборудовали наблюдательный пункт. Я вызвал сюда командиров полков, и мы принялись изучать поле предстоящего боя. Увлекшись этим занятием, я не заметил, как на НП появились генерал-майор Шерстнев с полковником Васильковым. Вслед за ними подошли командиры соседних дивизий - Микуля и Негода.

- Командующий армией приказал штурмовать город, - начал Шерстнев. Давайте не терять времени, перейдем к делу. Задача такая: артиллерией подавить орудия прямой наводки и дать сильный огонь по опорным пунктам на северной окраине города. Не допустить контратак противника. В первом эшелоне пойдут танки, а за ними пехота. Ясно?

Когда замер последний залп короткого, но сильного артналета, полки трех наших дивизий поднялись в атаку. В первом эшелоне шли танки. Глядя, как движутся вперед боевые машины, оставляя за собой густые шлейфы пыли, как растекаются по возвышенности юркие фигурки бойцов, я не испытывал радостного чувства боевой воодушевленности - надежда на успех была слишком призрачной.

Увы, я не обманулся. Наступил момент, когда и танки и стрелки, словно упершись в невидимую, но прочную "гену, остановились. Бойцы залегли.

Наш огневой налет недостаточно подавил вражескую артиллерию, и она встретила наступающих стальным шквалом. В воздухе появились "юнкерсы", и над передним краем взметнулись фонтаны земли. От командиров полков стали поступать доклады, что на отдельных участках немцы перешли в контратаку.

Стемнело. Больше мы не продвинулись ни на шаг. Наоборот, кое-где сдали завоеванные позиции. Штурм захлебнулся. Взять Себеж в этот день не удалось.

Неудача нас постигла потому, что мы недооценили противника, уверовав в его кажущуюся слабость, не позаботились о серьезном его изучении. Штабы армии, корпуса и дивизий не имели достаточно полных сведений об обороне немцев. Не было придано должного значения и организации надежной связи. Штабы плохо знали положение не только соседей, но и своих собственных частей.

И уже вовсе несостоятельной оказалась попытка освободить Себеж поспешным, неподготовленным штурмом. Мы получили суровое напоминание, что враг еще силен и что к любому бою с ним нужно готовиться тщательно.

Надо сказать, что командарм правильно оценил поступившие к нему донесения и не стал требовать повторения штурма. Он не поддался желанию сразу одним мигом выправить положение. Результат тут был бы сомнителен, а крупных жертв не удалось бы избежать. Он остался верен трезвому расчету, критической оценке обстановки. Приказав вывести корпус на рубеж в шести восьми километрах севернее города, командующий решил взять Себеж в кольцо.

Ночью началась перегруппировка наших сил.

Партизанская тропа

К концу дня 16 июля наша дивизия заканчивала перегруппировку. Главные силы сосредоточивались на новый рубеж скрытно, чтобы удар с северного направления оказался для противника неожиданным. От этого зависел успех дальнейшего наступления. Подразделения, оказавшиеся в первом эшелоне, выводились из боя постепенно и так, чтобы у неприятеля создалось впечатление, будто они возвращаются на прежние позиции.