Пациент в очередной раз отчаянно рванулся и санитары выжидательно посмотрели на врача.

- Хорошо, - сказал доктор, задумчиво теребя короткую бороду. - Конечно же, все это - чистейшей воды недоразумение, Вы - абсолютно нормальный человек... простите, критик и сейчас мы вас выпустим. Вот только сперва я хотел бы сказать пару слов о Вашей истории. Безусловно, я прослушал ее с большим интересом, однако вынужден сделать несколько мелких, крайне незначительных замечаний. Постарайтесь не принимать их всерьез. Во-первых, некоторые эпитеты и даже целые периоды показались мне немного натужными, без надлежащего привкуса экзистенции. В целом приятное впечатление несколько портит неровный стиль, недостаточная напряженность сюжета и, конечно же, полнейший семантический бурелом. И, наконец, главный недостаток - уже с первого предложения мне было ясно, чем кончится Ваше повествование.

При этих словах больной судорожно всхлипнул, обмяк и потерял сознание. Доктор облегченно вздохнул:

- Поместите пациента в палату номер тринадцать, к Раскольникову.

- Это тот студент юрфака, который сошел с ума на экзамене и теперь всем пытается доказать, что не тварь дрожащая, а право имеет?

- Hет, другой, который зарубил топором двух критиков.

Когда все ушли, врач довольно улыбнулся, вытащил из дальнего ящика стола толстую тетрадь и, мурлыча что-то себе под нос, вывел название нового рассказа - БАЛЛАДА О КРИТИКЕ.

Он был писателем.