Но на стене от всех этих стараний не появилось и царапины. Как будто о нее билась не совершенная человеческая техника, а жалкая мошкара. С нею ровным счетом ничего не произошло.

Но у гангстеров не было и в помине той техники, которой обладал Тимоти, – не было мысленных пальцев, умеющих впиваться, отрывать и раздирать на куски.

И вот он применил эти не существующие в природе пальцы с тою же непринужденностью, с какой он совсем недавно пользовался механическими руками. Протиснул их в зазоры между молекулами безукоризненно гладкой металлической стены.

Удостоверившись в том, что он сумел правильно определить атомарное строение вещества, с которым имел дело, Тимоти перепрограммировал решетки молекул с тем, чтобы возникшее перед ним с виду непреодолимое препятствие просто-напросто рассыпалось во прах.

И вдруг произошел взрыв – но взорвалась не стена, взорвалось его собственное тело, взорвалось, превратившись в ослепительный шар белого пламени, а затем разлетевшись на тысячи сочащихся кровью лоскутьев…

На него нахлынула тьма, нахлынула, поглощая малейшие признаки света, малейшие признаки жизни.

Возникло ощущение падения и осознание того, что этому падению никогда не будет конца. В бездне, в которую он проваливался, не было дна, ибо название этой бездны – вечность.

Он попробовал дышать, но здесь не было воздуха. Точно так же, как не было звука, света, красок, запахов или осязательных ощущений. А было только ничто. Сплошное ничто…

Затем он собрал разорванные части себя воедино, оперся на мысленные ноги, оттолкнулся от стены. Свернул за угол, изрядно стукнувшись головой обо что-то твердое. Боль, испытанная при ударе, обрадовала его, потому что она служила доказательством того, что он все еще жив и его тело функционирует. Он посмотрел на себя, удивляясь тому, что способен видеть, и обнаружил, что остался точно таким же, как прежде. Чудовищный нырок в смерть, столь непостижимо реальный, что он просто не мог оказаться иллюзией, тем не менее, судя по всему, оказался именно иллюзией.

Его подмывало ощупать себя мысленными руками – и он испустил вздох облегчения, обнаружив, что его жалкое тело мутанта ничуть не пострадало. Он любил жизнь, невзирая на все страдания, которые ему доводилось претерпевать, и на все ограничения, обусловленные его уродством. Но сейчас, пережив смертный миг, испытав микросекундный спазм, растянувшийся, казалось, на целую вечность, без оглядки на реальное время, он почувствовал, что дорожит жизнью сильнее, чем когда-либо.

Теперь Тимоти понял, почему в своих попытках преодолеть барьер гангстеры прибегли к помощи роботов. Импульсы умирания, исходящие от металлической стены всякий раз, когда к ней прикасаешься, должны были свести с ума человека из плоти и крови.

Обеспечивая неприкосновенность своего жилища, пришельцы со звезд вмонтировали в стену своего рода сигнальную систему. Или, скорее, речь должна идти не о сигнальной системе, а о предупредительной. Причем предупреждение было адресовано, разумеется, не исконным обитателям корабля, а нежеланным гостям, которым вздумалось бы потревожить их покой. Это была демонстрация мощи пришельцев. В стене имелся своего рода передатчик, нацеленный на подсознание бесцеремонного гостя; как только целостности и неприкосновенности стены возникала угроза, передатчик нащупывал в мозгу у "взломщика" центры страха и активизировал самый главный из них – страх смерти.

Во всем этом малоприятном происшествии имелась лишь одна положительная сторона: теперь Тимоти знал, что пришельцы, пусть и прибывшие из другого и не похожего на Землю мира, обладали фундаментальными страхами, сходными с человеческими. Если, конечно, в представителях разных рас этот передатчик не будил принципиально разные страхи. Откуда же знать, что именно может показаться самым страшным представителю другой цивилизации, пришельцу с другой планеты?

Оптимизм Тимоти, связанный с неожиданно открывшимся сходством между землянами и пришельцами, уменьшился, когда он подумал о том, что сигнально-предупредительная система могла быть встроена инопланетянами в металлическую стену уже после того, как им удалось проанализировать человеческий мозг. Да ведь и впрямь сравнение в муках обретающего себя человеческого интеллекта с разумом тех, кто с легкостью путешествует из одного созвездия в другое, было равнозначно сравнению мыслительных возможностей среднего человека с разумом самого Тимоти – причем взятым в его нынешнем состоянии, когда его психотехнические способности раскрылись в полной мере. Что ж, почти наверняка именно так все и было. Они вмонтировали предупреждающую систему, предварительно изучив человеческий мозг. Но когда это произошло? Десять лет назад? Сто лет назад? Десять тысяч лет назад?

Он еще раз прикоснулся к металлической поверхности стены мысленными пальцами, вливая в молекулы, ее образующие, свою силу.

Возможно, проблема заключалась в том, что его натиск оказался недостаточно стремительным – и вследствие этого он угодил в ловушку, устроенную инопланетянами для людей, в интеллектуальном отношении неизмеримо менее продвинутых. Ведь пришельцы не могли исходить из предположения, что им придется столкнуться с разумом, наделенным психотехническими способностями и в этом отношении напоминающим их собственный, и что именно такой разум вознамерится разрушить воздвигнутую ими стену.

Тимоти вложил еще большую силу в мысленные пальцы, раздвигая плотно жмущиеся друг к дружке молекулы.

Сила скопилась в стене, ожидая, пока он придумает для нее какое-нибудь применение.

Он собрался с духом. Ему было страшно.

Предельно сконцентрировавшись, он послал всю свою психотехническую мощь разом, стремясь разорвать стену в клочья…

…И отшатнулся, почувствовав, как в его тело вонзилась дюжина острых и изогнутых наконечников, выскочивших из стены и впившихся в его беззащитную плоть.

Кровь брызнула множеством фонтанчиков, она залила потолок, потекла по стенам, а наконечники меж тем прошили его насквозь, и он заскользил, заскользил, заскользил, погружаясь в чернильную тьму. И почему-то ему казалось, что это скольжение растянется на несколько миллионов лет…

Когда видение схлынуло, Тимоти обнаружил, что его скрючило пополам от невыносимой боли в животе – боль была одновременно и физической, и психической, – он просто-напросто умирал. Сигнально-предупреждающая система сработала куда стремительней, чем его собственная психотехника, наглядно продемонстрировав тем самым, что стену невозможно взять силой. Воображаемые угрозы, испускаемые стеной, и впрямь могли бы убить его, продолжай он упорствовать и далее. А если он – даже на короткое время – сойдет с ума, то навряд ли сможет в таком состоянии заняться самоисцелением. Если уж пришельцам удается взять под контроль его разум, то точно так же они могут распорядиться и его психотехническими способностями.

Тимоти подплыл поближе к металлической стене и поискал какой-нибудь переключатель, позволяющий поднять ее или сдвинуть в сторону, заранее зная, что ничего подобного, разумеется, не найдет. Перед ним была не запертая на хитрый замок дверь, а сплошная и крепкая стена.

Однако он и не подумал о том, чтобы повернуть назад и возвратиться в свой дом на склоне холма. Нет, об этом сейчас не может быть и речи! Теперь, когда он раскрыл источник ПБТ и тем самым разрушил власть Братства над всем преступным миром и над десятками тысяч приверженцев янтарно-желтого наркотика, ему необходимо было поставить перед собой новую задачу, более сложную и еще более интересную. Если ему не удастся ответить на вызов, бросаемый неприступной стеной, то ему придется проститься с иллюзиями относительно своей обретенной мощи. Если до сих пор в мире нормальных людей он был всего лишь уродцем, то теперь он окажется не сверхчеловеком, а сверхуродцем. В структуру современного общества он теперь не мог бы вписаться ни за что, не мог бы категорически. Это было совершенно исключено.