— Лучше объясни на словах, Эдисон.

— Мы сменим проводку, добавим энергии и превратим твою примитивную печь в высокочастотную.

— А что это такое?

— Высокочастотный нагрев — плавит металл. Плавит любой проводящий металл. И ни на что другое не воздействует. Ясно?

— Вроде да.

— Если сунуть в такую печь руку — ничего не почувствуешь. Но если у тебя на пальце кольцо — оно расплавится, и палец сгорит ко всем чертям. Явление магнитной индукции.

— Уфф! Мрачная картинка!

— Ага, проняло! Заведи своего индейца внутрь, мы врубим переделанную печь на самый медленный разогрев, и пытка начнется!

— Хочешь, чтоб у него пальцы сгорели и отвались?

— Нет. Чтоб у него мозг выгорел. Ведь у него в башке имеется жучок?

— Нет.

— А жучки из платины! — продолжал Эдисон. В приливе энтузиазма он не расслышал моего «нет». — Платина — проводник. Что и требовалось доказать.

Тут остальные мои гости, которые до этого слушали Эдисона, как зачарованные, разразились хохотом. До Эдисона не сразу дошло, что он сел в лужу со своим проектом, и он долго непонимающе таращился на принцессу, Немо и М'банту, помиравших от смеха. Потом и Эдисон расхохотался — над самим собой. Визги, смех — словом, моя квартира превратилась в ярмарочный балаган, и я опасался, что попытка обстоятельно спланировать убийство Секвойи так и закончится — хиханьками и хаханьками. Но тут меня выручила Фе. Она позвонила по видеотелефону. У нее был вид молодого ученого-фанатика: белый накрахмаленный халат, огонь во взоре.

— Секвойя просит тебя немедленно прийти в ЛРД, — выпалила она на двадцатке. Потом заметила на своем экране гостей у меня за спиной и продолжила — опять-таки на двадцатке: — Ах, простите, ребята. Я не знала, Гинь, что у тебя народ. Я не вовремя?

— Ты не помешаешь. Это мои друзья. Мы как раз говорили о профессоре Угадае. А зачем я вдруг понадобился Секвойе?

Фе так и залучилась энергией и энтузиазмом.

— Событие века! Через час произойдет возвращение экспериментальной криокапсулы. Три крионавта провели па орбите двенадцать недель и теперь возвращаются па Землю! Весь цвет Объединенного Всепланетного Фонда будет на торжестве. Вождь хочет, чтобы и ты пришел,

— С какой стати — я? Разве я знаменитость? У меня нет даже ни единой акции Объединенного Всепланетного.

— Ты ему нравишься. Уж не знаю почему. По-моему, только ему ты и нравишься.

— Ладно. Но спроси его, могу ли я прихватить с собой друзей.

Фе кивнула и пропала с экрана видеотелефона.

Мои друзья решительно запротестовали. Дескать, плевали они на это «событие века» — каждый из них присутствовал на массе «событий века», и всегда это было горьким разочарованием. Тут они стали наперебой поносить так называемые исторические события — боксерское восстание в Китае в самом начале XX века, Бенджамина Франклина и его молниеотвод, капитана Блая и бунт на его корабле «Баунти»… Я едва сумел вставить словечко в поток их воспоминаний.

— Послушайте, — сказал я, — мне нет никакого дела до приземления трех обледенелых мужиков, но это замечательная возможность показать вам человека, которого мы собираемся убить. Неужели вам не интересно взглянуть на свою жертву и оценить, что это за личность?

Тут на экране опять появилась Фе.

— Все в порядке. Гинь. Секвойя не возражает. Говорит, чем больше народу, тем веселее. Я встречу вас у главной проходной и проведу внутрь.

Она исчезла, а мы впятером вышли на крышу моего дома и сели в вертолет. Мои приятели судачили обо мне, как будто у меня уши были забиты ватой.

— Кто такая эта девчушка?

— Сэм говорит, он с ней уже три года.

— М'банту, а она часом не зулуска?

— К сожалению, нет. Наши женщины помассивней будут. Скорее всего, в ее жилах течет кровь индейцев маори или ацтеков с большой примесью белой крови. Только у англосаксонок такие тонкие кости.

— Гиня всегда тянет на экзотику.

— Вечно он отстает от времени в своих вкусах.

— Она миленькая.

— Игриво-подвижная, как молодой дельфин!

— Хотел бы я знать, сколько у Гиня перебывало девиц!

— Сэм знает совершенно точно. У него все записано.

Пока они пересмеивались, я думал свою думу: почему моя Фе-глярка стрекотала на двадцатке — словно не сомневалась, что мои друзья ее понимают. Во мне росло не очень приятное ощущение, что я знаю далеко не все о творящемся в милой головке Фе. И у меня было нехорошее предчувствие, что затеваемая для Секвойи катастрофа добром не кончится — все пойдет наперекосяк. Мне вдруг захотелось съездить в университетский госпиталь и уговорить Хриса побыстрее вернуться домой.

3

По дороге от вертолета к главному входу в лабораторный комплекс на нас напала группа престарелых граждан. Особого вреда они не причинили — всадили в пас по несколько пуль из обычных револьверов старого образца. Был только один смешной момент. Когда мы отогнали придурков, я огляделся и увидел, что капитан Немо стоит на коленях возле одного из неловких убийц и ритмично колотит перепуганного смертного по лицу ручкой его же револьвера, при этом напевая:

— Пуля и презерватив — не решение проблемы перенаселения! Всем пересадим жабры — и в море, в море, в море!..

Мы с трудом оттащили его от бедолаги — дряхленького активиста общества борьбы с перенаселением планеты.

Тут появилась Фе и провела нас внутрь.

То, что мы увидели, произвело на меня достаточно сильное впечатление.

Мы очутились в огромном зале с круглой сценой в кольце крутого амфитеатра, который вмещал не меньше тысячи зрителей. На скамьях сидели шишки из Объединенного Фонда, видные политики и всякого рода знаменитости. Фе усадила нас в зарезервированной ложе и упорхнула вниз, где Угадай стоял у пульта управления, расположенного поблизости от сцены. Мне понравилось, как она ведет себя — держится с достоинством, спокойно, не фиглярствует. То ли Вождь выполнил свое обещание и умерил жар у нее между ног, то ли она ощутила себя в Лаборатории на своем месте. Так или иначе, я восхищался моей девочкой.

Угадай вышел на середину сцены, обвел взглядом ряды зрителей и обратился к публике на обычном испангле:

— Леди и джентльмены, сеньоры и сеньориты, прошу вашего внимания. Позвольте мне объяснить в общих чертах суть завершающегося эксперимента.

По взмаху его руки Фе повернула ручку на пульте управления, вспыхнули проекционные аппараты, и на сцене рядом с Угадаем появились трое мужчин, которые засверкали улыбками и начали раскланиваться перед публикой. Они были невысокого роста, но коренастые, очень спортивного вида.

— Перед вами наши отважные добровольцы! — продолжил Угадай (привожу его речь, разумеется, в переводе). — Они первыми испытали на себе технику замораживания астронавтов — в полете вокруг Земли. Это важнейший этап подготовки к путешествию на Плутон, а затем и к звездам. Даже при максимальном ускорении полет к Плутону займет несколько лет. А до ближайших звезд лететь сотни лет! Космический корабль не сдвинуть с места, если загрузить его всем необходимым для столь длительного путешествия. Выход один — применить криогенную технику.

Он сделал знак Фе. Проекторы замигали, и на сцене возникли те же крионавты, но уже голые — техперсонал помогал им улечься в прозрачные капсулы. Несколько объемных кадров показали, как космонавтам сделали нужные инъекции, закрепили ремнями в капсулах, произвели последнюю дезинфекцию и наконец герметично закрыли крышки.

— Мы медленно понижали температуру в криокапсулах — на один градус Цельсия в час — и одновременно повышали давление на одну атмосферу в час, пока не появился так называемый лед-III, который плотнее воды и образуется при температуре выше нуля. В середине двадцатого века многочисленные попытки осуществить успешную заморозку живых организмов потерпели неудачу из-за того, что безвредная остановка метаболизма не может быть произведена за счет замораживания как такового. Необходимо комбинировать минусовую температуру с повышенным давлением. О деталях этого процесса вы можете узнать из выданных вам брошюр.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: