— Ты думаешь, я не знаю этого? — он схватил ее за руки. — Стая Тао нуждается во мне. Я нуждаюсь в них.

Она провела рукой по своим длинным, темным волосам.

— Я понимаю твой выбор. Йеллоустон не находится на твоем заднем дворе, так что он даже не приходил тебе в голову.

— Пока ты не принесла его к моему порогу, — сказал он тихо.

— Точно, — она ткнула указательным пальцем в его грудь, на дюйм выше сердца. — Еще не слишком поздно помочь нам.

Разве они не могли вернуться к занятию любовью и потягиванию вина? Он наслаждался этим больше, чем темой разговора. С этой женщиной нет никакого покоя.

— Что я там могу делать? — спросил он.

— Быть там и оказывать поддержку. Служить наблюдением за охотниками и владельцами ранчо.

— Я хотел бы помочь, но если я не выполню эти заказы, я потеряю свой дом.

— Мне не следовало приезжать сюда, — пробормотала она.

Боль и разочарование промелькнули на ее лице, ударив его ниже пояса. Должен быть где-то компромисс. Он хотел, чтобы Лара была в его постели до конца своих дней, и он хотел, чтобы она тоже этого желала.

— Эй, у меня есть идея, — сказал он. — Может быть, Стая сможет переехать.

— Не вариант, — ответила она с рычанием. — Кроме того, в Айдахо и Монтане нет Федеральной защиты для волков.

— Что относительно этого места? Здесь много земли. Хотя, мы должны будем получить одобрение стаи.

Если Дрю, действительно, был более милосердным, чем его отец, у этой идеи может быть хорошие шансы, лучше, чем снежок в аду. Худшее, что он мог сделать, это сказать «нет».

Но она покачала головой.

— Это не наш дом. Мы жили в Йеллоустоне в течение нескольких поколений.

Он потянул ее в свои объятия.

— Может и так, но теперь это твой дом. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни.

— Понимаю, но ты же не ожидаешь, что я отвернусь от своей стаи?

— Выдавая желаемое за действительное, я думал об этом, но что можно реально сделать для них в этот момент? Ты можешь быть убита, как твоя мать.

Она взглянула вниз на свои руки.

— Я понимаю и принимаю риски. Всегда принимала.

— Что, если я запрещу тебе уходить?

— А ты запретишь? — спросила она, выгибая бровь.

— Я знаю, что будет. Ты возненавидишь меня и не послушаешь.

Мрачная улыбка изогнула ее губы.

— Ну, я рада, что мы поняли друг друга. Я планирую выехать на рассвете.

К его удивлению, рычание вырвалось из груди.

— Мы забыли один маленький факт.

— Какой?

— Как твоя пара, я обязан защищать тебя, хотим мы этого или нет. Если ты пойдешь в бой, ты потащишь меня с собой. Я доминирующий, помнишь?

— Дерьмо, — она ударила по одеялу. — Я даже не подумала об этом.

— Ни один из нас не думал слишком ясно этим утром.

Она взяла его лицо в руки.

— Твоя связь с этой землей очень сильна. Если ты направишь свой разум на нее, ты сможешь бороться со своими инстинктами и отпустить меня.

Ее свежий, уникальный аромат проник в его мозг, связывая каждую молекулу его тела с ее. Отпустить ее? Никогда.

— Я постараюсь, — сказал он вместо этого. — Я хочу только счастья для нас обоих.

— Я тоже. Мы будем счастливыми врозь, жить своей жизнью. Вот увидишь.

Счастье. Он не мог представить себе его без нее. Каждый раз, когда он будет ложиться в свою постель, он будет чувствовать ее запах на простынях. На лесопилке он будет представлять, как она зашкуривает дерево рядом с ним. Не неделю или две, а всегда. Как Джи и предупреждал, он никогда уже не будет прежним.

Что если ее застрелят, как ее мать? Как ее пара, он узнает в тот же момент, когда это произойдет. Он почувствует на себе пули, пронзающие ее плоть. Он будет жить только на половину.

Странная новая сила заструилась по его мышцам. На данный момент он чувствовал себя такой же Омегой, как бушующей бурей. Его тело, пробужденное, хотело жестко погрузиться в ее соблазнительную, сладкую киску. Вместо того, чтобы построить что-нибудь из дерева, он хотел распилить его.

Боже, он даже хотел срубить дерево. Или, может быть, даже целый лес. Что эта женщина сделала с ним?

— Ну, если ты уезжаешь на рассвете, я хочу, чтобы ты провела ночь со мной.

Она кивнула и провела пальцем вниз по всей длине его члена, делая его еще тверже.

— Мне бы хотелось того же.

— Давай заберем твои вещи из сарая.

Они оделись и вышли на улицу в сумерки. Когда они прогуливались через лес, Огден боролся с желанием измениться. Пребывание в человеческой форме может помочь ему обуздать доминирующие инстинкты, которые пришли вместе с его парой.

— Я не чувствовал себя хорошо, разрешая тебе остаться в этом свинарнике, — сказал он, когда они вошли в сырой сарай.

Она взяла гитару и рюкзак.

— Дом не имеет значения, так же как и родина.

— Ты позволишь мне понести что-нибудь? — испугавшись, что он может повредить гитару в его нынешнем состоянии, он вместо этого схватил ее рюкзак.

— Нет, я понесу его.

Поскольку они оба потянули красную сумку в одно и то же время, застежка-молния расстегнулась, рассыпав содержание. Огден не мог поверить своим глазам. Отодвигая зубную щетку и карту, он схватил фотографии, высыпавшиеся из конверта на грубый пол.

Фотографии Лары, практически голой, с незнакомыми мужчинами. Опустившись на колени, он пролистал их. Каждое безвкусное изображение отпечатывалось в его мозгу и наполняло его тело с шоком. В низу конверта лежало пару карточек SD.

— Какого черта? — проревел он сдавленным голосом.

— Проклятье!

— Кто ты? Какая-то проститутка?

С трясущимися пальцами он посмотрел на последнюю картинку. В отличие от остальных, эта была газетная вырезка с улыбающимся мужчиной. Заголовок гласил «Тайлер Брукс».

— Кто это? Твой парень? Сколько у тебя пар?

— Я-я могу все объяснить.

— Не беспокойся, — он бросил фотографии на пол. — Я собираюсь забыть, что ты когда-либо приезжала сюда.

Как только за Огденом закрылась дверь сарая, Лара стала собирать фотографии обратно в конверт. Она провела рукой по волосам. Носить напечатанные фото, вместе с цифровой версией было глупо, но когда борьба осложнилась, она должна была смотреть на материальное доказательство ее побед.

Их внезапный конец был к лучшему. Они не смогли бы заставить это работать, не тогда, когда ее враги продолжали причинять зло ее Стае. Их Стае поправила она себя. Они были соединены вязкой и кровью. Пусть он сердит. Пусть думает, что она шлюха. Это облегчит их неизбежное расставание.

Она никогда не забудет время, когда они лежали в его деревянной постели, притворялись, что они просто прекрасная пара. Ощущение его голой, загорелой плоти против ее, как наждак по дереву, отшлифовывая на время ее дикую боль. Желание лежать с ним каждую ночь и встречать с ним каждое утро рассвет, угрожало преодолеть все остальное.

Но их роман закончился, поняла она, застегивая молнию красной сумки. Хотя ей не нравилось ехать ночью по неровной дороге, она не могла терять ни минуты в этом месте, к которому не принадлежала.

Крик боли снаружи заставил ее отбросить сумку и выбежать за дверь, чтобы узнать что случилось. Она охнула и опустилась на колени рядом с Огденом, который был в середине изменения и, казалось, застрял там.

Длинные бакенбарды покрывали его красное, потное лицо. Одна рука заканчивалась пушистой лапой, а на другой все еще были пальцы. Все его тело трясло, ноги были укорочены, колени изогнуты в обратную сторону.

Чертовы эмоции человека, заставили его измениться против его воли. Если он превратится в волка в таком состоянии, то неизвестно, что сделает. Если он не в себе убежит в сельскую местность и ранит себя или кого-то другого, она будет чувствовать себя ответственной.

Он крякнул и тяфкнул, звуча наполовину по собачьи и наполовину по человечьи одновременно. Один из его клыков прикусил нижнюю губу, и ручеек крови стекал по его подбородку. Медный аромат вернул ее обратно в тот ужасный день между скал. Ее мышцы вибрировали, заставляя кости испытывать зуд с потребностью изменить форму.